Эллери Куин - Тайна американского пистолета. Дом на полпути
— Дикий Билл… я тут, по твоему при… приказанию… Какого черта те надо, Билл?
— Ты снова надрался, Дэнл? — Билл смотрел на него с осуждением. — Дэнл, это Бенджи Миллер, друг Бака. Будет работать в нашем хозяйстве. Покажи ему снаряжение, стойло, где он будет спать, арену.
Мутные глаза Бана остановились на убогом посетителе.
— Друг старины Бака? Рад по… познакомиться, Миллер. У нас тут клевое хозяйство… Мы…
И они вышли из кабинета Гранта. Грант хмыкнул и сунул письмо Бака Хорна в карман.
* * *Когда Бан, пошатываясь из стороны в сторону, повел Миллера по длинному коридору, ведущему к сердцу «Колизея», тот спросил:
— С чего это он кличет тебя Дэнлом? Я слышал, как он назвал тебя девушке Хэнком.
Бан грубо гоготнул.
— Ладная, ладная… кобылка, а? Зн-шь, я те скажу, Миллер. Я… я ро-родился Хэнком, но мой старик говорит: «Ма, можешь звать его Хэнком в честь брата второго муженька твоей мамаши, черт побери! А я буду звать его Дэнлом в честь самого лучшего чертяки Бана,[4] который когда-либо вскидывал ствол на краснокожих индейцев». Вот с той поры я и стал Дэнлом. Вот так-то!
— Похоже, ты родом с Северо-запада?
Маленький ковбой угрюмо кивнул.
— Я? Ну да… мой папаша клеймил коров в Вайоминге. Старый Сэм Хукер любил приговаривать: «Дэнл, никогда не марай имя родного штата, не то я или твой папаша явимся по твою душу». С тех пор меня и пр-реследуют… при… привидения… да, с тех самых пор… Ну вот, Миллер, старый мерин, мы и пришли. Ра… располагайся. Как тебе пастбище, а?
Это был огромный амфитеатр, ярко освещенный тысячами электрических ламп. Все двадцать тысяч мест, расположенных овалом, были незанятыми. Арена — почти в три раза больше в длину, чем в ширину, — была отделена от амфитеатра бетонной стеной, внутри которой шел трек — пятнадцать футов утрамбованной узкой дорожки. Внутри этого овала находилось сердце арены. Именно здесь на скаку набрасывали лассо на кастрированных бычков, бывалые ковбои объезжали диких бронков и происходило многое другое. На каждом конце овала — с востока и с запада — находились огромные двери, которые вели к задворкам арены. У одних из них и стояли сейчас Миллер и Бан. В бетонной стене были и другие выходы, оснащенные специальными опускающимися загородками, которые использовали для выступлений с лошадьми. Высоко вверху — однако не под самой немыслимо высоченной крышей из стальных перекладин — маячили фигурки рабочих. Рабочие ползали по ярусам и украшали стадион для вечернего представления, официально открывавшего Родео Дикого Билла Гранта в Нью-Йорке.
В центре утрамбованной арены, покуривая и болтая, расположилась группа мужчин в ковбойских нарядах.
Бан, пошатываясь, направился к арене, потом обернулся и поглядел печальными глазками на своего спутника.
— Эй, Миллер, выступал на родео?
— Не.
— Не хошь попробовать, а?
— Сейчас трудные времена, ковбой.
— Еще бы! Ну ладно, знакомься со всеми и держи хвост пистолетом. Все здешние парни из Рио.
Бана и его спутника оживленно встретили ковбои в кожаных крагах и сомбреро. Уродливый маленький ковбой, по всей видимости, был их любимцем: над ним подшучивали, похлопывали его по плечу. В общем гомоне о Миллере позабыли, и он стоял молча, выжидая.
— О, черт, совсем забыл! — воскликнул немного погодя Бан. — Парни, познакомьтесь со старым корешем Бака Хорна. Бенджи Миллер, будет его помощником, он теперь тоже в нашем хозяйстве!
Десятки внимательных глаз уставились на новичка, смех и разговоры смолкли. Ковбои рассматривали его поношенную одежду, стоптанные каблуки, изуродованное лицо.
— Жок Рамсей, — представил Бан высокого сурового ковбоя с расщепленной верхней губой.
— Приятно познакомиться.
Мужчины пожали друг другу руки.
— Техасец Джо Хэливелл.
Хэливелл коротко кивнул и принялся скручивать цигарку.
— Техасец Божий подарок для рабочих девчонок. А это Слим Ховес.
Ховес был коренастым ковбоем с жизнерадостным лицом и неулыбчивыми глазами.
— Лайф Браун. Шорти Доунс… — Бан продолжал и продолжал называть имена. Это были сплошь знаменитые имена участников родео — ковбоев в потертой одежде, которые гонялись за большой ареной, перепрыгивали из родео в родео, работали за призовые деньги, оплачивали собственные расходы. Многие из них не имели за душой ни гроша, многие были изувечены своей профессией.
Повисла тишина. Затем Лайф Браун, могучий парень в пестром костюме, улыбнулся и засунул пальцы в карманы.
— Хошь, скрути и себе цигарку? — предложил он, протягивая маленький мешочек с табаком.
— Пожалуй, не откажусь. — Миллер покраснел. Он принял «дар» и медленно принялся сворачивать цигарку.
Все словно по команде заговорили — Миллера признали своим. Кто-то чиркнул спичкой о его штанину и поднес огонь к его цигарке; Миллер закурил, осторожно пуская дым в сторону. Ковбои обступили его, и он слился с ними.
— Держи ухо востро с этим койотом, — хохотнул Шорти Доунс, здоровенный ковбой, тыкая скрюченным пальцем в Бана, — затягивай потуже подпругу, когда он поблизости. Этот Дэнл стянет даже последние штаны. Его старик был конокрадом.
Миллер боязливо улыбался; они старались, чтобы он почувствовал себя как дома.
— А теперь, — серьезно произнес Слим Ховес, — как ты ответишь на вопрос на засыпку: что ты скажешь о мундштуке против уздечки, Миллер? Ты должен знать это перво-наперво, а?
— Всегда использовал мундштук для объездки диких бронков, — усмехнулся Миллер.
— А он кое в чем разбирается! — гоготнул кто-то. Послышался еще чей-то вопрос, потом еще один. Неожиданно Доунс поднял вверх руку.
— Помолчите! — рявкнул он. — С нашим Дэнлом что-то не так. Ты что, в рот воды набрал, Дэнл?
— Я? — вздохнул маленький ковбой. — А че тут удивительного, Шорти? Сегодня утром побили мою миннесотовскую Индианку.
Разговор мгновенно стих; улыбки исчезли; глаза у всех стали по-детски круглыми.
— Чертова пегая кобыла подмяла ее. Это мясники, а не доктора. Скоро быть беде, помяните мое слово!
— Господи! — в унисон выдохнули все; и Доунс с озабоченным взглядом стал шарить у себя под рубашкой. Руки остальных потянулись к карманам джинсов. Каждый из ковбоев по-своему суеверно скрестил пальцы. Это было серьезно — они с тревожным сочувствием смотрели на Бана.
— Н-да, — протянул Хэливелл. — Это плохо. Лучше скажись сегодня больным, Дэнл. Черт, я не сделал бы даже круга по арене с такой удачей в кармане!
Рамсей полез в задний карман и достал фляжку, которую с мрачным сочувствием ласково протянул Бану.
Лиловая щека Бенджи Миллера передернулась. Он устремил глаза поверх арены на деревянную платформу, на которой несколько рабочих в комбинезонах с шумом прилаживали какой-то странный на вид аппарат.
Это явно были кинооператоры. Их треноги, фотоаппараты, туковые колонки, электрооборудование, коробки разных размеров были раскиданы по платформе, которая возвышалась над полом арены на десять футов. Тут же лежало несколько размотанных толстых гладких кабелей в резиновых кожухах, выползавших из больших сложных механизмов на полу. На каждом приборе большими белыми буквами было выведено название известной кинокомпании, снимающей хронику.
Маленький худощавый человечек в темно-сером костюме в центре арены руководил действиями; у него были лоснящиеся черные усы военного, аккуратно расчесанные и нафабренные. Он не обращал внимания на живописную группу ковбоев в отдалении.
— Все установлено для длительной съемки, майор Керби! — крикнул ему мужчина с платформы.
Маленький человечек внизу обратился к парню с наушниками:
— Как ты наладил звук, Джек?
— Так себе, — ответил тот. — Будет настоящий пикник, майор. Слышно это чертово эхо!
— Сделай все, что возможно. Звук улучшится, когда стадион заполнится людьми. Мне нужно как можно больше действий, ребята, и все эти дикие крики с родео.
— Ладно.
Майор Керби обвел ярко-голубыми глазами пустые места, голый пол арены и зажег сигару.
* * *— Но все это, — произнес Эллери Квин, задумчиво выпуская струйку дыма в потолок, — было покоящимся колесом. А теперь посмотрим, что произошло, когда колесо пришло в движение.
Глава 2
Одной из пикантных особенностей хозяйства Квинов был их мажордом. В наши дни это бесценное слово, которое мы с присущей северянам страстью к плагиату позаимствовали у испанцев, неизменно вызывает видение королевского великолепия, торжественности и, прежде всего, помпезности. Истинный мажордом должен обладать (кроме сокрушающего величия лет) брюшком, плоскостопием, живостью дохлой трески, величественным взглядом и утиной походкой, напоминающей нечто среднее между шествием римского папы и триумфальным возвращением Помпея. Более того, должен обладать блестящим талантом игрока с Миссисипи, вздорностью и придирчивостью парижского торговца и преданностью охотничьей собаки.
