Дей Кин - Пропала стриптизерша
— Нет, не слыхал.
— Он получил по заслугам, — повторила она. — Теперь ведь приговор приведут в исполнение, не так ли?
Харт почувствовал неловкость от злобности, граничащей с истерикой, которая прорвалась в голосе Пегги. Он уже почти пожалел, что предложил ее подвезти.
— Боюсь, что это так, — спокойно подтвердил он. — Конечно, если его адвокат не обратится в Верховный суд с новыми и достаточно вескими основаниями для пересмотра дела.
— Какими такими основаниями?
— Очень вескими.
— Например?
— В деле Коттона, как я полагаю, это должны быть доказательства, что Бонни Темпест жива.
— Понятно.
Харт наслаждался ветром в лицо, мягким шелестом деревьев и низким урчанием автомобильного двигателя. Теперь они проезжали мимо школы. Он был рад, что они уже почти у цели и вскоре он высадит Пегги у двери ее дома, распрощавшись. Вероятно, обычно она приятная собеседница, но в данный момент какой-то внутренний огонь ненависти сжирал ее изнутри. Из того немногого, что она сказала с такой горячностью, Харт решил, что Пегги тоже, может быть, когда-то оказалась жертвой Коттона.
Словно прочитав его мысли, девушка положила свою руку на его:
— Пожалуйста, не чувствуйте неловкости в моей компании. Из того, что я слышала о вас, Док, вы отличный парень. И я хочу вам понравиться.
— А вы и так мне нравитесь, — честно сознался Харт.
— Просто я немного перенапряглась.
— Понимаю. — Харт был поражен банальностью своего замечания. На самом деле он ровным счетом ничего не понимал.
— Вы это серьезно? — спросила Пегги.
— Что — серьезно?
— Что я вам нравлюсь?
— Да, конечно.
— Достаточно нравлюсь, чтобы назначить мне свидание?
Харт взвесил возможный ответ.
— Да, — в конце концов сказал он. — Серьезно.
— Тогда — когда?
— Сами скажите.
— Как насчет сегодняшней ночи?
— Вы хотите сказать, “завтрашней”?
— Нет. Сегодня. Сейчас.
Харт пытался разглядеть ее глаза в смутном свете приборной доски.
— Вы шутите!
Девушка медленно помотала головой из стороны в сторону:
— Нет. Пожалуйста, не спрашивайте почему, но сегодня ночью я не хочу оставаться одна. Обещаю, вы об этом не пожалеете.
Вся эта идея казалась ему абсурдной, Харт ничего не мог придумать в ответ. Единственное, что ему пришло в голову, — это лишь повторить:
— Вы шутите!
— Поверьте, не шучу! — с горячностью убеждала его девушка. — Послушайте. Всю дорогу из города вы смотрели на вывески баров, пытаясь решить, стоит ли предложить остановиться и выпить.
— Верно, — рассмеялся Харт.
— Сейчас уже больше двух часов, и все бары закрыты. Поэтому почему бы не поехать ко мне и не позволить мне приготовить пару бокалов мартини?
Харт импульсивно направил свой большой автомобиль к бордюру тротуара и остановился.
— Послушай, золотко…
Их взгляды встретились.
— Да?
Харт был с ней честен.
— Возможно, это не мое дело, — сказал он, — но, если хорошенькие девушки не замыслили чего-то, они не приглашают к себе домой мужчин, с которыми только что познакомились, а тем более в два часа ночи. А я лишь, что называется, час назад вырвался из-под жернова. В чем тут секрет?
— Да нет тут никаких секретов! Просто мне не хочется быть одной.
— Почему?
— Если вы зайдете ко мне, я вам скажу.
Харт сидел, держась обеими руками за руль.
— Слово “свидание” имеет множество значений.
— Я знаю.
Пегги сказала это так, что ее слова разозлили и Харта. Он устал. Он чувствовал, что его дурачат. Женщины — такие странные существа! Похоже, они думают, что могут добиться от мужчины своего, размахивая флагом вместе с ним. Невероятно, но в девяносто девяти случаях из ста они оказываются правы.
— Ну пожалуйста, — попросила Пегги тихо. Харт все еще колебался.
— Хорошо, — в конце концов согласился он. — Но только на пару мартини.
Он лгал и знал это: зайдя так далеко, они на этом не остановятся.
Пегги откинулась на сиденье, держа руки на коленях.
— Там будет видно, — неопределенно заметила она. Харт стал было заводить двигатель, но прервался, потому что к нему подъехала полицейская патрульная машина. Из нее вышел офицер.
— Одну минуточку, — сказал он. Потом он узнал Харта и бросил через плечо своему напарнику: — Эй, Джо! Иди сюда! Это Док возвращается домой с войны.
Оба были рады его видеть. Тот, который заговорил первым, сказал:
— Хорошо потрудились, Харт! Ну и задали вы перцу этому Коттону! Мы слышали сообщение по радио несколько минут назад.
Харт был немного смущен присутствием в его авто девушки. Он чувствовал необходимость представить ее.
— Приятно было увидеться с вами снова. Это мисс Пегги…
— Джоунс, — подсказала фамилию девушка.
Оба офицера оставили ее реплику практически без внимания, их больше интересовал приговор Коттона, которым они были явно довольны. Как они радостно сообщили Харту, поскольку власти штата не предъявили прямых улик, то по всему Стрипу ставки были восемь к двум, что Коттона не осудят за убийство, а они оба поставили недельную зарплату на то, что осудят. Оба полицейских опекали аптеку Харта, и он относился к ним с симпатией, но был рад, когда у них в автомобиле резко забубнила рация и они были вынуждены отойти.
Как только полицейские отъехали, Харт повел машину гораздо медленнее. Он здорово пожалел об этой встрече. Несмотря на всю изысканную утонченность, на самом деле Стрип — просто маленькая деревушка, где языки мелют без остановки. К утру всякий и каждый, начиная от грузчика в винно-водочном магазине Берни до метрдотеля из “Шведского уголка”, будут знать, что Джо Финли и Мэтт Хупер остановили Дока Харта в два ночи, а у него в авто сидела загадочная незнакомка с каштановыми волосами, довольно хорошенькая, которая назвалась явно вымышленной фамилией Джоунс. И это по пути домой после двухмесячного отсутствия по судебным делам!
Пегги положила руку ему на колено:
— О чем вы думаете?
— О том, что трудолюбивый аптекарь, который не сует носа в чужие дела, может попасть в очень щекотливое положение, — ответил он.
— Значит, вы злитесь на меня, верно?
Харт честно признался:
— Нет, не то чтобы злюсь. Просто заинтригован.
— Заинтригован?
— Да. Просто мне необходимо знать, кто вы такая и что вы от меня хотите.
2 сентября 1958 г. 3 часа 01 мин.
Квартира не обманула предчувствий Харта — как он и думал, две комнаты с ванной и крохотной кухонькой в одном из старых реконструированных жилых домов на холмах к северу от бульвара и приблизительно в миле от его аптеки.
Самое лучшее, что было в этой квартирке, — это вид. С того места, где стоял Харт перед окнами гостиной, открывался вид на огни города, растянувшегося на мили.
Попивая неспешными глотками вторую порцию, Харт отдал девушке должное. Пегги готовила неплохие напитки, хотя мартини был чуточку крепок и подавала она его в старомодных бокалах.
Свидание, если это можно назвать свиданием, проходило по заведенному порядку. Пегги, как водится, объявила, что желает переодеться в нечто попрохладнее и поудобнее. Однако вместо того чтобы облачиться в обычное тонкое, как паутинка, неглиже, она надела миленький красный чесучовый халатик прямого покроя, заканчивающийся на середине ее бедер, создавая иллюзию, что под этим провокационным нарядом нет ровным счетом ничего.
— И как вам? — крикнула она из кухоньки. Харт отошел от подоконника к кушетке.
— Отлично, — рявкнул он в ответ. — После проведенных в душном помещении последних нескольких месяцев этот мартини в самый раз.
Он сдержанно удивлялся сам себе. В книге или в кино герой, будучи респектабельным бизнесменом и столпом общества, через несколько минут надел бы пиджак, поблагодарил Пегги за выпивку и поспешно ретировался бы. Но в жизни так не бывает. И он прекрасно об этом знал. Он уже это проходил. И множество мужчин вместе с ним. Если бы всем уважаемым бизнесменам или другим профессионалам со Стрипа и Беверли-Хиллз, которые побывали в чужих постелях, было суждено умереть в одну ночь, то во всем округе Лос-Анджелеса не нашлось бы столько католических или христианских священников, священников или раввинов, чтобы помолиться о вознесении их на отведенные для них небеса. Кучка долларов и положение в обществе не лишают мужчину мужских достоинств. Если по какой-либо известной лишь ей причине (а хорошо бы узнать, по какой именно) девушка с каштановыми волосами возжелала его, она его получит. Хотелось бы Харту только знать, почему она так опасается оставаться одна в эту ночь. “Заезженная уловка”, — решил Харт про себя.
Девушка прошлепала босиком из кухни и водрузила запотевший графин с мартини на низкий столик для кофе, стоящий перед кушеткой, а потом опустилась на нее рядом с Хартом.
Она уселась на кушетку наискосок, и, естественно, красный чесучовый халатик задрался, обнажив ее бедра почти донельзя. Харт вытер вспотевшие ладони о брюки. Он попробовал было сказать нечто умное, но ему ничего не пришло в голову.
