Эдгар Уоллес - Бандит
Энтони был искренне рад приглашению: денег, привезенных им с собой, оказалось далеко недостаточно.
Во время обеда месье Ламон вновь завел речь о мистере Монсаре.
— Замечательный человек, не правда ли, мистер Ньютон? — воскликнул он. — Вероятно, вы — его друг?
— Не совсем, — заметил Энтони. — Разве можно быть «другом» такого великого человека? Можно только удивляться и восторгаться им!
— Верно! — восхищенно подтвердил бельгиец. — А дочь его! Вот красавица!
Он поцеловал кончики пальцев и добавил:
— И умница, умница какая! А?..
Энтони полностью был с ним согласен.
— Бьюсь об заклад, что дело касается турецкого займа, — воскликнул месье Ламон, весело подмигнув своему гостю, после того, как они осушили бутылку старого бургундского.
Энтони снисходительно улыбнулся.
— Я думаю, вы не осудите меня, если я умолчу о цели моей миссии, — не без важности ответил он.
— Конечно… Конечно… — согласился бельгиец. — Ваше молчание делает вам честь… Однако, быть может, вы приехали по поводу австрийского займа?..
Энтони с достоинством промолчал.
— Я могу вскрыть свой пакет только у вас в бюро.
Месье Ламон рассыпался в извинениях.
Энтони, впрочем, и самому не терпелось узнать содержание таинственного письма, и в среду утром, как только открылась контора, он был уже у месье Ламона.
Когда он вскрывал конверт, его руки дрожали от волнения: он так верил, что в жизни его наступил счастливый перелом!
К удивлению — письмо было не от мистера, а от мисс Монсар. Оно гласило:
«Сэр, мой отец хотел заявить о вас в полицию, или, по крайней мере, окунуть вас в пруд, чтобы кик следует проучить. Я уговорила его не делать этого: мне не хотелось, чтобы столь печальная участь постигла такого изобретательного молодого человека. Вы — тридцать четвертое по счету лицо, завязывающее знакомство с нами не совсем… обычным путем: меня „защищали“ от ужасных бродяг (нанятых, разумеется, самими же „спасителями“), меня дважды толкали в реку и героически спасали… Трое молодых людей „случайно“ подвернулись под ружья моего отца и были им ранены, когда он охотимся на зайцев. И по крайней мере пять человек попали под его автомобиль, когда он проезжал с нашей виллы на станцию…
Мы вполне оценили вашу изобретательность: должна сознаться, что в первую минуту я действительно поверила, что это — несчастный случай. Для проверки, однако, я позвонила в местный гараж и узнала, что ваш автомобиль стоял там в течение двух недель, пока вы приводили его в приличный вид и красили знаменитым на всю Англию «бинко». Желаю вам большей удачи в следующий раз.
Вера Монсар».Энтони перечел письмо трижды. Лишь тогда он обратил внимание на вложенный в конверт лист бумаги с подписью самого мистера Монсара:
«Господину Ламону.
Прошу вас уплатить мистеру Ньютону сумму, достаточную для путешествия в Лондон и для путевых расходов.
Джеральд Монсар».Месье Ламон с интересом наблюдал за молодым человеком.
— Надеюсь, теперь вы сообщите мне цель вашей поездки и содержание письма? — сгорая от любопытства, воскликнул он.
К этому времени Энтони успел вполне овладеть собой: он преспокойно сложил письмо и положил его в карман.
Затем, снова посмотрев на бумажку с подписью финансового короля, он с важностью произнес:
— Я крайне сожалею, что лишен возможности открыть вам цель моей миссии. Я спешно должен выехать в Берлин, Вену и Константинополь… Оттуда мне придется на несколько дней заехать в Рим по дороге в Танжер… Через месяц я буду в Гибралтаре, а там сяду на пароход, чтобы отправиться в Англию…
И он полным достоинства жестом протянул бельгийцу письмо мистера Монсара.
«Прошу вас уплатить мистеру Ньютону сумму, достаточную для путешествия в Лондон и для путевых расходов», — громко прочел Ламон, — Сколько же вы желали бы получить, месье? — почтительно справился он.
— Я думаю, что обойдусь шестьюстами фунтами, — небрежно бросил Энтони.
Месье Ламон поспешил отсчитать и вручить ему шестьсот фунтов.
Через несколько дней мистер Монсар, получив от своего агента уведомление о выплаченной мистеру Ньютону сумме, в ярости поспешил к дочери.
— Какой мерзавец! Какой жулик! — завопил он.
— О ком ты говоришь, папочка? — спокойно спросила дочь. Вокруг тебя столько мерзавцев и жуликов…
— Этот! Мистер Ньютон!.. — воскликнул отец. — Я велел Ламону возместить ему путевые издержки… И он слизал у меня шестьсот фунтов.
Девушка звонко расхохоталась.
— Он наплел Ламону всякую чепуху, — продолжал взбешенный Монсар. — Будто ему нужно вернуться в Англию через Берлин, Вену, Константинополь и Рим…
— Что ж! Благодари Бога, что он не пожелал возвращаться через Владивосток и Америку.
Глава 3.
КЛАД
Энтони Ньютон открыл окно и облокотился о подоконник, вдыхая утреннюю прохладу. Этим ясным летним утром солнечные лучи преобразили крыши соседних домов, и даже городские трубы выглядели нарядно. Энтони невольно залюбовался ими…
Он не сомневался в правильности сделанного выбора, зарабатывая вполне достаточно, чтобы быть сытым. Это был честный заработок: не выходя за рамки общественной благопристойности, он преуспевал, оставаясь в ладу со своей совестью. И Тони не кривил душой, считая себя несравненно благопристойнее многих экспонатов своей картинной галереи, заполнявшей одну из стен его номера. Тони называл ее «мой иконостас». Это были вырезанные с первых полос газет портреты воротил большого бизнеса; коллекция служила для Тони предметом гордости и неисчерпаемым кладезем возможностей…
Он недавно обзавелся компаньоном — Биллом Фаррелом. Фаррел был тощ, долговяз и во всем старался походить на своего патрона. Сегодня Тони намеревался поручить Биллу первое серьезное дело.
Билл сидел в кресле, важно попыхивая трубкой и пуская дым колечками.
— Слушай и запоминай! — начал Тони, указывая на «иконостас». — Начнем сегодня с верхнего ряда. Это Вильям Мак Нил (настоящая фамилия Бернштейн) — мясной король… Это Гарри Декл — король стали, следом за ним Теодор Матч — корабельный король. Далее ты видишь Николаса Флекка — короля пищевых продуктов. А этот джентльмен с носом-картошкой Митчел Блогг — король варенья. Этот, с очками в роговой оправе — хлопчатобумажный король… Косоглазый с бриллиантовой булавкой в галстуке — нефтяной король. Отвесь глубокий поклон их величествам, Билл… С их помощью мы с тобой сделаемся богатыми…
— С чего это вдруг? — изумился Билл.
— Я силюсь объяснить тебе, что некоторые излишки, «заработанные» этими джентльменами, должны перейти в наши карманы! — весело возразил Энтони.
— Гм… я и не знал, что у тебя такие прекрасные знакомства, — для солидности бесстрастно обронил Билл.
— Время — деньги… Детали предстоящей операции обсудим в моей конторе. Поехали! Выше голову, дружище!
На двери его маленькой конторы на Теобальдс-роуд висела медная дощечка:
«Э. Ньютон. Частное сыскное бюро».
Энтони уселся за письменный стол и вытащил из папки две газетные вырезки, положив их перед собой вместе с железнодорожным расписанием.
— Послушай! — воскликнул Тони. — Я прочту тебе описание аукциона у Флоретти. «Резная шкатулка красного дерева, содержащая различные рукописи, досталась мистеру Николасу Флекку». Не буду тебе докучать дальнейшими подробностями… Мистер Флекк — знаменитый коллекционер и отъявленный негодяй.
Тони взял в руки другую газетную вырезку.
— «Спешно: в Слау продается небольшой дом с участком в один акр. Цена 250 фунтов». Поторопись, Билл, редингская электричка отправляется в двенадцать двадцать…
— Постой! И купить этот дом должен я? — спросил ошеломленный Билл.
Тони утвердительно кивнул.
— Именно. Ты должен купить этот дом. Я уже осматривал его; у меня даже есть его план… Все же не заключай сделки, пока не получишь от меня подтверждения. Никто не должен знать, что ты действуешь от моего имени…
Час спустя Билл уже сидел в поезде. Тони вернулся в отель и принялся за работу.
В одном из ящиков комода хранились пожелтевшие листы пергамента, и он весь день что-то строчил на них мелким бисерным почерком.
Мистер Флекк был поистине одним из воротил финансового и делового мира. По его воле рынки Лондона, Копенгагена, Роттердама понижали и повышали цены на масло.
В Соединенном Королевстве у него был шестьсот тридцать один склад пищевых продуктов. От времени до времени пресса извещала англичан, что «фирма прилагает все усилия для снабжения населения дешевым маслом», но «что вследствие неурожая в Дании или в Ирландии и повышения фрахта, цена на масло должна быть повышена на три пенса»
Покупатели ворчали, но покорялись судьбе, и миллиарды лишних пенсов текли в казну удачливого предпринимателя.
