Яна Розова - Убийца в фамильном гнезде
– Илюха, – сказала сердито тетка в переднике, – твой проклятый кобель килограмм свинины украл! А свинина для обеда была припасена. Я только отвернулась к плите, а он тут как тут! Если я его поймаю, я его убью. А если он от той свинины сдохнет, так я просто счастливая буду!
– Зоенька, – ответил ей мужчина, улыбаясь своей белозубой улыбкой, которая снова показалась мне очень привлекательной. – Ты сама этого проклятого кобеля прикормила. Кто его вчера пирожками пичкал?
– А что, его можно не пичкать?.. Пришел усталый, набегался, стал просить пирожок… – пробурчала женщина, сообразив, что сама виновата.
Смутившись, она вернулась на кухню.
Мужчина почувствовал мой взгляд и поднял голову. Глаза у него были серо-голубые, смешливые и ясные.
– Меня зовут Илья. А вы кто? – спросил он.
– Я сестра Светланы, жены Кости.
– О! – В этот короткий звук мой собеседник вложил довольно много эмоций, что почему-то было мне приятно.
– Ничего, – сказала я. – Что же делать… Я хотела попросить на кухне воды.
– Принесу вам воды, – вызвался он. – Зоя Павловна сейчас сердитая. Не вы, конечно, свинину сперли, но ведь наказать-то кого-то надо.
5
Итак, мой час настал.
У меня был план. Я войду в комнату, где соберется вся семья, скажем, во время обеда, и они увидят Вету. Невозможно, чтобы убийца в такой ситуации себя не выдал!
Я не знаю, что я сделаю, когда увижу его или ее. Может, ничего особенного, а может, заставлю его признаться в содеянном при всех членах семьи и сдам его в милицию. Но может быть, нанесу только одну пощечину, которая должна гореть на щеке убийцы до конца его дней.
Следователи, все эти люди, которым поручили разобраться с громким двойным убийством, придумали кучу версий. Костю и его жену застрелил кто-то, желавший отомстить бывшему мэру за то или за другое. Костю и его жену застрелила бывшая девушка Кости. Молодых Цируликов убила подруга жены, завидуя, что Вете так повезло с мужем. Они проверяли даже меня…
Следователь по имени Павел Петрович Седов сумел раскопать и кое-что серьезное. Сам Костя и его супруга наркотики не употребляли, но Костя спонсировал студенческую лабораторию, в которой изготавливался некий препарат. Лабораторию нашли, студентов, сотрудничавших с ней, арестовали, но убийцу среди них не обнаружили. Седов рассказал мне, что из произведенного в тайной лаборатории Костя совсем немного брал. Буквально капельку, для одного человека. Вот только для кого?
Неудача официального расследования не казалась мне случайной. Я знала, я видела, я чувствовала, что тот, кто нажал спусковой крючок пистолета, послав пулю в сердце Веты, был близким Косте человеком и ненавидел его жену. Он любил Костю и застрелил его, скорее всего, случайно или под горячую руку. Иначе почему в больницу отвезли только его, оставив Вету умирать?
Я уверена, что этот кто-то был членом семьи Цирулик. И мне думается, что дед знает имя виновного в смерти внука и его жены. А зная его, нашел способы убедить руководство правоохранительных органов в том, что расследование не должно коснуться семьи. Поэтому с Виктором Ивановичем Цируликом мне и надо быть осторожной.
Сейчас убийца находится в этом доме. Он здесь, неподалеку. И я встречу его через пятнадцать минут в столовой.
В мою дверь постучали.
– Нета! – На пороге стоял дед. – Я провожу тебя в столовую. Уже два часа, пора обедать.
Я была так напряжена в ту минуту, что восприняла его слова как приглашение на казнь. Мы спустились вниз по белой лестнице, прошли по тому коридорчику, в котором я видела сначала собаку, потом повариху, а потом и мужчину с поводком, и вошли в одну из комнат за тяжелой дубовой дверью.
Здесь, в просторном светлом помещении за круглым столом, накрытым белой скатертью, сидела вся семья. Я запоздало испугалась было, что домашние уже предупреждены о приезде сестры Веты и мой эксперимент уже провален. Однако в семье Цирулик люди не спешили делиться новостями.
Дед вошел в дверь столовой первым, оставив меня в шаге позади себя. Он был выше меня ростом, и я не могла видеть тех, кто сидел за столом, но и я была скрыта от их глаз.
– Добрый день, – сказал дед семье.
Ответили ему вразнобой, недружно, после чего старый Цирулик сообщил нечто вызвавшее паузу, сравнимую только с той, что всегда следует за фразой «К нам едет ревизор»:
– У нас гостья.
Он прошел вперед, к своему месту за столом, а я осталась стоять на пороге. Пролепетав тихое приветствие, я жадно смотрела на присутствовавших, боясь упустить малейшее выражение их лиц, любой знак, который помог бы мне узнать убийцу в лицо.
«Вета, помоги мне!» – просила я сестру, узнавая почти всех сидевших здесь по ее письмам.
Эльвира, хрупкая женщина с пышными светлыми волосами, одетая во что-то простое и элегантное, побледнела и слабо улыбнулась мне. Вряд ли это она…
Виолетта, крупная брюнетка, грудастая и ладная, распахнула глаза и прошептала: «Вау!» Я отметила это.
Руслана изумленно покачала головой. Поправив иссиня-черный локон, она томно глянула на «мужчину с поводком». То есть на Илью, который тоже сидел за столом, но был, само собой, без поводка.
Отец Кости, Валерий Викторович, благообразием напоминавший Николая Второго, смотрел на меня удивленно и испуганно, отчего напоминал суслика. Он был одет в спортивный костюм, который выгодно подчеркивал его развитые бицепсы.
Андрей Викторович, его брат, полноватый дядька с лысиной, почесал правую ладонь. Красный камень на его кресте отразил луч солнца. Его жена Анна Степановна перекрестилась. Заметив это, осенил себя крестным знамением и ее муж.
Никита, хрупкий как мать, с выражением вечного недовольства во взгляде, отложил ложку и отвернулся к окну. Мне показалось, что он нервно вздохнул, словно ему трудно было взять себя в руки. И это про себя я запомнила.
Но больше запоминать было нечего. Никто не бросился ко мне с признаниями и раскаяниями, никто не вскричал: «Я чудовище!», никого убийцей назвать я бы сейчас не смогла.
– Дети, это сестра жены Кости. Ее зовут Нета, – уточнил дед.
Илья поднялся с места и придвинул от стены к столу стул. Я прошла и села рядом с ним.
На пороге появилась Зоя Павловна в сопровождении серой собаки. Она принесла прибор для меня. Никто не потрудился заранее предупредить повариху, что за столом будет еще один человек. Странно.
Серая собака покружилась на месте и, стукнув суставами о паркет, улеглась на пол.
6
Никто из членов семьи не задал мне ни единого вопроса. Что это было – деликатность, равнодушие или дурной тон?
Никита завел речь о беспутных нравах современной молодежи, которые лично он наблюдает в лагере студентов-археологов, занимающихся раскопками на территории поместья.
– Дед, почему их прогнать нельзя? – вопрошал он. – Ну ведь мерзость творится: пьют каждый вечер, музыка орет, девки чуть не голые пляшут.
– Я попрошу Дмитрия Петровича навести порядок, – успокоила Эльвира сына. – Никитушка, что ты так разозлился на бедных ребяток? Ты и сам с ними осенью шашлыки жарил и пиво пил.
– Я проявил гостеприимство, – ответил Никита недовольно. – Но они же добра не помнят! А твой Дмитрий Петрович, мама, на ночь в Гродин ездит, к жене и детям, а что тут деется – ему без разницы. Он монографию о питекантропах пишет, ему не до реальной жизни.
– Не о питекантропах, Никитушка, – мягко поправила его отставная актриса. – О культуре, которая была тут в шестом веке…
Никита возмущенно хмыкнул, но спор прекратил.
Руслана, сидевшая как раз напротив меня, спросила у Ильи, не может ли он дать ей урок верховой езды. Илья, который в своих пыльных джинсах явно диссонировал с интерьером, объяснил ей, что сейчас на конюшне нет той лошади, на которую можно было бы сесть Руслане. А те, что есть, больно прыткие и, не дай бог, сбросят неопытную наездницу.
Никита, следивший вполуха за объяснениями Ильи, кривовато ухмылялся.
– Илья Александрович, – сказал он наконец. – Не родился тот жеребец, который сбросил бы Руслану. И тебе не удастся.
Илья, который, кажется, и сам понимал это, отделался улыбкой. И на этот раз она, блеснувшая в непосредственной близости от моих нервных рецепторов, заставила меня вздрогнуть. Понимая, что теряю ощущение реальности, я начала на себя злиться.
На слова Никиты Руслана никак не отреагировала, зато дед глянул на внука недобрым взглядом, а Валерий Викторович, полуоткрыв рот, уставился на жену. У отца Кости была занятная мимика: в обычной жизни он казался очень симпатичным человеком, но в момент недоумения, удивления или замешательства становился похож на мелкого грызуна.
Остальные замолчали и принялись сосредоточенно есть. Я заметила, что у всех членов семьи, кроме деда, аппетит был отменный. Даже Эльвира, которая обследовалась в больнице сына с подозрениями на рассеянный склероз и не так давно получила подтверждение диагноза, жевала не переставая. Но тут я бы не стала делать далекоидущих выводов, ведь я не знаю, какой аппетит у таких больных.
