Джон Макдональд - Легкая нажива
— А сколько им?
— Тэмплу, наверное, пятьдесят, но выглядит он моложе. Викки, думаю, под тридцать. Первая жена у Тэмпла умерла, дети выросли. Они женаты семь или восемь лет. Хотели детей, но не вышло. Они... Между ними прекрасные отношения, Бетти. Им только не надо при всех ворковать и обниматься, есть у них эта игра на публику.
— Всякий раз, когда я сталкиваюсь с такими вещами, мне становится грустно... Ну-ка, мой друг, посигналь, чтобы подошла вон та кукла на каблуках, выпьем за счет фирмы. — Когда официантка направилась к ним, Бетти села в шезлонге и быстро надела свою белую купальную шапочку. — Для меня попроси, пожалуйста, еще один стаканчик рома.
Она была довольна тем, как ловко провернула эту операцию, потому что в то время, когда она пошла купаться, Хью был занят с официанткой и не мог смотреть на ее бикини с тыльной стороны.
Скользнув в голубоватую воду, Бетти стала медленно и лениво плавать от одного края бассейна к другому. Она чувствовала безотчетную депрессию. Разобравшись в ее причинах, Бетти удивилась, и ей стало немного стыдно за себя. Оказывается, она хотела, чтобы Хью принадлежал ей одной, чтобы она была его единственным другом, единственным человеком, которому Хью мог бы излить душу. А теперь приезжают старые друзья, будут говорить с ним о временах и местах, ей неведомых, оттирая ее временно на второй план.
"Будь поаккуратнее, девочка, — говорила она себе. — Если это на тебя так действует и так важно для тебя, придется поднапрячься, чтобы не показывать виду и не давать ему повода для размышлений. Такой человек, как Хью, узнай он только, насколько это глубоко вошло в тебя, чем стала для тебя любовь, станет отвечать на твою любовь по меньшей мере из чувства порядочности. А тебе это не нужно. Слишком поздно для этого. Вот уже больше двух лет, как слишком поздно.
Логика тут простая. Ты не можешь отдать всю себя мужчине, раз не принадлежишь себе — не важно, насколько сильно он тебе необходим. А ты себе, девочка, не принадлежишь. Ты арендована, и бессрочно. Ты принадлежишь им. К своей собственности они относятся поверхностно, небрежно до той поры, пока не придет время употребить твои особые достоинства. А если ты откажешься, они знают, как объяснить тебе, что ты их собственность, и тебе не остается ничего другого, как исполнять полученные приказы. Ведь ты больше не принадлежишь себе.
Макс Хейнс отдает приказы, а по выполнении ты получаешь премию, которую он в принципе не обязан тебе платить, еще одно несмываемое пятно и новую пищу для кошмарных снов.
Это твои проблемы, и ничто не зависит тут от Хью, благослови его Господь".
В воде Бетти чувствовала приятную расслабленность мышц. Перед ней стали проходить ее годы, воспоминания о которых комом становились в горле, душили ее. Как с ней бывало в такие моменты, она начала ругать эту девчонку, которую почти не знала, эту Бетти Доусон девятилетней давности, эту второкурсницу Стэнфордского колледжа, единственную дочь доктоpa Рэндолфа Доусона, раздражительную и неугомонную девчонку, которая чувствовала себя одинокой и несчастной, но всем сердцем верила в свой огромный талант. Мечты о шоу-бизнесе настолько ослепили ее, что ничего лучше, чем она, нельзя было и придумать для первого попавшегося жестокого, эгоистичного негодяя, который обратил бы внимание на ее мечты и запустил бы их в дело.
Джекки Ластер и оказался тем первым попавшимся. Он улыбался ей с затертых обложек нескольких десятков молодежных журналов. Он был само обаяние, величие и Ее Шанс. Само собой разумеется, что горе и отчаяние отца ничего не значили. Мир вокруг превратился в сон. Когда отец попытался по закону отнять ее у Джекки, они вместе сбежали, переехали в другой штат. Ей было тогда восемнадцать. Позже она узнала, что Джекки был тогда на самой нижней ступеньке своей карьеры. Чтобы двигаться дальше, ему нужно было нечто свежее, молодое, и вот он заимел девчонку и вложил в нее свой труд. Муштровал он ее жестоко, пока не добился задуманного. Для нее дорога назад была уже закрыта.
После прослушивания в Чикаго они начали выступать в невзрачном клубе в районе Цицеро. С этого и пошло. Так или иначе, но у них не было ни места, ни времени оформить брак. Джекки был крутого нрава и хорошо знал, как надо действовать своими маленькими костистыми кулачками, чтобы они доставляли боль. Ничто, однако, не вызывает излишней боли, если ты смягчила это чем-нибудь крепеньким. Но, побитая ли, после чрезмерного подпития, или раздавленная горем, ты всегда должна быть готовой выйти на сцену и все делать, как тебя учили, — будь то в Цицеро, Чикаго, Вайонне, Майами, Билокси или в Мехико.
Странно умирают мечты. Эта мечта, шоу-бизнес, держалась дольше, чем следовало, хотя и скитались они с Джекки Ластером по жалким лачугам и приходилось исполнять все его требования. Но на одной странной вечеринке, устроенной владельцами клуба, в котором они работали, Джекки — либо в интересах карьеры, либо в знак протеста против ее всегдашней покорности — споил ее и вручил одному из совладельцев, в кровати которого она проснулась. Тогда ее стошнило прямо на месте. И хотя это был лишь частный случай, он убил остатки мечты, похоронил второкурсницу с широко открытыми на мир глазами. С той поры, конечно, шансов на возвращение стало еще меньше и совсем никаких на то, чтобы когда-нибудь вновь стать милой дочкой доктора Доусона. Оставалось продолжать исполнять свои обязательства перед Джекки.
Три года назад они были ангажированы в «Зал радости» лас-вегасского отеля «Мозамбик», и Джекки начал возвращаться к своим лучшим временам — прекрасной стыковке номеров, более тщательному их отбору. Когда пришел успех, он стал урезать номера Бетти, сокращать музыкальную часть в пользу своих монологов. За шесть месяцев шумного успеха он настолько вытеснил ее из программы, что оставалось сделать маленький шаг — и Бетти окажется вне ее. Джекки сделал этот шаг, и она осталась без дела. «А кому ты нужна?» — сказал он Бетти напоследок. Вряд ли можно было подвести черту под всей этой историей в более подходящей форме.
Когда знаешь, что обратного пути нет, надо использовать то немногое, что у тебя осталось. Бетти вошла в контакт с местным менеджером от шоу-бизнеса — стеснительным парнем, который не имел представления, как продавать талант, но знал, как его поставить. Он сложил три ее достоинства (четыре, если добавить сюда внешность, фигуру и смелые костюмы) — наличие голоса, хрипловатого и не слишком большого, владение фортепьяно, лучше как аккомпанемент, и умение писать лирические стишки и музыку к ним. Вот такой талант презрел Джекки. Тот вбил в нее умение строить выступление. Этот же незаметный менеджер научил Бетти работать с зеркалом и так владеть своим лицом на сцене, что у нее появился запас в полсотни лиц, подходивших к ее озорным песенкам. Потом этот парень несколько раз вывел Бетти на публику, но она не смогла совладать с нервами, и успеха не получилось.
Максу Хейнсу она чем-то приглянулась. Тот знал, что она находится в отчаянном положении, а уж он-то понимал, что это такое, потому что сам владел почти всеми приемами доведения человека до отчаяния. Макс разглядел особую красоту Бетти, поговорил с ней и по-своему понял, что ей нужно.
«Вот так они ловят тебя, а потом превращают в марионетку. Видишь, что ты наделала, милая школьница? Видишь, до чего довела меня? Большое тебе спасибо, второкурсница, большое, большое спасибо».
Бетти выбралась из бассейна, мокрая, лоснящаяся, как тюлень, и очень эффектная, и с улыбкой направилась к Хью Даррену. По дороге она сдернула шапочку, распушила волосы, потом чисто импульсивно состроила ему выражение лица Мэрилин Монро — большой влажный рот, задранный носик, полуприкрытые глаза — и перешла на покачивающуюся походку.
— Ты так можешь попасть под статью даже здесь, в Вегасе, — заметил ей Хью.
— Это все для тебя, дорогой.
— Мне-то что, посторонние страдают. Вон в бассейне один из наших охранников чуть не упал со ступенек.
Она подмигнула Хью, вытерла лицо и плечи и со вздохом удовлетворения опустилась в шезлонг.
— Так получилось. Я не хотела портить нравы в окрестностях бассейна. Я просто подумала, что здесь Хью и дай-ка пройдусь перед ним сценической походкой.
Бетти легла, повернувшись к нему лицом. Хью сидел на полотенце рядом с шезлонгом, и его серо-голубые глаза были совсем близко, на одном уровне с ее синими глазами. Волшебное состояние, в котором оба пребывали всего-то месяц, вдруг сделало несуществующим весь окружающий мир, и они остались вдвоем.
— Я тебе покажу «сценической»!
— Есть дни, когда твои глаза кажутся зелеными, — сказала Бетти и сделала губами движение, приглашающее к поцелую, и заметила, как Хью невольно откликнулся на него.
— Превосходно, — начал он притворно ругать ее. — Мы завели обычай встречаться у бассейна и в разных других местах, теперь ты мне демонстрируешь всякие походки, провоцируешь целоваться прямо тут. Почему бы нам не вытатуировать всю информацию на лбах, чтобы уже никто ни в чем не сомневался?
