Гилберт Честертон - Человек, который знал слишком много (рассказы)
Звали его Мортон, родом он был из Ливерпуля и давно уже варился в котле ирландских междоусобиц, выполняя свой долг по обязанности, но с некоторой долей сочувствия. Он произнес несколько фраз, обращаясь к своему помощнику Нолану, высокому темноволосому человеку с типичным для ирландца длинным лицом землистого цвета, а затем, вспомнив что-то, нажал звонок, отозвавшийся в соседней комнате. Тотчас же явился подчиненный с папкой бумаг.
– Присядьте, Уилсон, – сказал Мортон. – Что у вас? Показания?
– Да, – ответил тот. – Думаю, что я вытянул из них все, что было можно. Я отпустил их.
– А Мэри Греган дала показания? – спросил Мортон, хмурясь несколько больше обычного.
– Нет, зато рассказал ее хозяин, – ответил тот, кого звали Уилсоном. У него были прямые рыжие волосы и некрасивое бледное лицо, впрочем не лишенное известной проницательности. – Думаю, что он сам увивается за нею и потому все выболтал о сопернике. В тех случаях, когда нам говорят правду, всегда имеется какая-нибудь причина такого рода. Зато, уж будьте спокойны, другая девица сказала все.
– Ну что ж, будем надеяться, что эти сведения хоть на что-нибудь пригодятся, – весьма уныло заметил Нолан, глядя во тьму за окном.
– Все пригодится, – сказал Мортон, – все, что мы о нем знаем, пойдет на пользу.
– Мы знаем о нем одно, – сказал Уилсон. – И этого никто никогда раньше не знал. Мы знаем, где он сейчас находится.
– Вы в этом уверены? – спросил Мортон, пристально глядя на него.
– Вполне уверен, – ответил его помощник. – В эту самую минуту он находится вон в той башне у моря. Если вы подойдете поближе, вы увидите в окне горящую свечу.
В это время с дороги донесся автомобильный гудок, а спустя мгновение – шум затормозившей перед дверью машины. Мортон проворно вскочил на ноги.
– Слава Богу, приехали из Дублина, – сказал он. – Без особых полномочий я ничего не могу предпринять, даже если бы он сидел на верхушке этой башни и показывал нам язык. Но шеф сможет поступить, как сочтет нужным.
И он поспешил к двери встретить высокого красивого мужчину в меховом пальто, который внес в маленькую грязную комнату отблеск больших городов и роскоши большого света.
Это был сэр Уолтер Кэри, занимавший такое высокое положение в Дублинском замке, что только дело принца Майкла могло побудить его совершить это ночное путешествие. Надо сказать, что дело принца Майкла осложнялось не только нарушением закона, но и самим законом. Последний раз ему удалось выскользнуть из рук правосудия не с помощью обычного для него дерзкого побега, но с помощью хитроумного толкования закона, и в настоящее время было неясно, подлежал он судебной ответственности или нет. Рассмотрение этого вопроса могло потребовать некоторой натяжки в толковании закона, человек же, подобный сэру Уолтеру, вероятно, мог бы растянуть его по своему усмотрению. Но намеревался ли он это сделать, никому не было известно.
Несмотря на почти вызывающую роскошь мехового пальто сэра Уолтера, все очень скоро поняли, что его большая львиная голова была не только украшением, но и весьма полезной принадлежностью, ибо он рассматривал это дело трезво и вполне разумно. Вокруг простого соснового стола поставили пять стульев; сэр Уолтер привез с собой родственника и секретаря по имени Хорн Фишер, молодого человека довольно апатичного вида со светлыми усами и преждевременно поредевшими волосами. Сэр Уолтер с серьезным вниманием, его секретарь с вежливой скукой выслушали повествование о том, как полицейским удалось выследить неуловимого бунтовщика от ступенек отеля до одинокой башни на морском берегу. Здесь, между болотом и бушующим морем, он попал наконец в ловушку; посланный Уилсоном разведчик доложил, что он сидит и пишет при свете одной свечи – может быть, сочиняет очередное грозное воззвание. Выбрать эту башню как место последней отчаянной схватки мог только принц. У него имелись какие-то притязания на нее, как на свой фамильный замок, и те, кто знал его, не удивились бы, если бы он вздумал подражать древнему ирландскому вождю, который погиб, сражаясь с морем.
– Подъезжая, я видел, что отсюда выходили какие-то подозрительные личности, – сказал сэр Уолтер. – Это, по-видимому, ваши свидетели. Но что они здесь делают в такую позднюю пору?
Мортон мрачно усмехнулся.
– Они приходят ночью, потому что их убили бы, если бы они пришли днем. Их считают преступниками, совершающими преступление более тяжкое, чем кражи и убийство.
– О каком преступлении вы говорите? – спросил с любопытством сэр Уолтер.
– Они помогают закону, – ответил Мортон.
Наступило молчание. Сэр Уолтер рассеянно смотрел на лежащие перед ним бумаги. Наконец он сказал:
– Отлично, но посудите сами – если так сильны чувства местного населения, надо поразмыслить о многом. Думаю, что на основании вновь принятого закона я могу, если найду нужным, арестовать его. Но будет ли это наилучшим выходом из положения? Серьезные беспорядки здесь повредили бы нам в парламенте, а наше правительство имеет врагов в Англии, так же как и в Ирландии. Если же я поверну дело круто и потом окажется, что я только вызвал восстание, это ни к чему хорошему не приведет.
– Напротив, – быстро сказал человек, которого звали Уилсоном. – Если вы арестуете его, не будет и половины тех волнений, которые произойдут, если вы оставите его на свободе еще на три дня. Впрочем, в наше время нет ничего, с чем бы не справилась настоящая полиция.
– Мистер Уилсон лондонец, – с улыбкой сказал сыщик-ирландец.
– Да, я настоящий кокни, – отвечал тот, – и думаю, для меня это не так уж плохо. Особенно в данном случае, как ни странно.
Сэра Уолтера, казалось, забавляло упорство полицейского, а еще более – легкий акцент, достаточно красноречиво говоривший о его происхождении.
– Не хотите ли вы сказать, – спросил он, – что вы лучше разбираетесь в этом деле оттого, что приехали из Лондона?
– Это может казаться смешным, я знаю, но таково мое мнение. Я убежден, что в подобных делах нужны новые методы. И прежде всего здесь нужен свежий глаз.
Все рассмеялись, но рыжеволосый полицейский продолжал с некоторой досадой:
– Нет, надо разобраться в фактах. Вспомните, как этот субъект ускользал каждый раз, и вы поймете, что я имею в виду. Почему ему удалось занять место пугала и спрятаться от всех под какой-то старой шляпой? Дело в том, что полицейский был из здешних, он знал, что на этом месте стоит пугало, или, вернее, ожидал его увидеть, и поэтому не обратил на него внимания. Ну а для меня пугало – вещь необычная, я никогда не видел их на улицах, и стоит мне заметить его в поле, как я начинаю смотреть на него во все глаза. Для меня это что-то новое и привлекающее внимание. То же самое повторилось, когда он спрятался в колодце. Для вас колодец в таком месте – вещь обычная, вы ожидаете увидеть его и поэтому не замечаете. Я же не ожидаю – и поэтому вижу его.
– Да, это, конечно, мысль новая, – сказал, улыбаясь, сэр Уолтер. – А что вы скажете относительно балкона? Балконы ведь изредка попадаются и в Лондоне.
– Но они не нависают над водой, словно в Венеции, – отвечал Уилсон.
– Да, это, конечно, мысль новая, – повторил сэр Уолтер, и в его голосе послышалось что-то похожее на уважение. Как все представители привилегированных классов, он обладал приверженностью к новым идеям. Но он обладал также и способностью критически мыслить и после некоторого раздумья пришел к выводу, что мысль эта была к тому же и правильная.
Начало светать. Стекла в окнах из черных превратились в серые, и сэр Уолтер решительно поднялся. За ним поднялись и другие, сочтя его движение знаком того, что арест предрешен. Однако их начальник стоял с минуту в глубоком раздумье, как бы сознавая, что оказался на перепутье. Внезапно тишину прервал долгий протяжный вопль, донесшийся издалека, с темных болот. Наступившее молчание казалось страшнее самого крика. Его нарушил Нолан, произнесший сдавленным голосом:
– Это кричит фея смерти. Она пророчит кому-то могилу. – Его длинное лицо с крупными чертами стало бледнее луны, – среди присутствовавших он один был ирландец.
– Знаю я эту фею, – весело сказал Уилсон, – хоть вы и считаете, что я ничего не понимаю в таких вещах. Я сам говорил с этой феей час тому назад и послал ее к башне; это я приказал ей так кричать, если она увидит в окне, что наш друг все еще пишет свое воззвание.
– Вы говорите об этой девушке, Бриджет Ройс? – спросил Мортон, хмуря седые брови. – Неужели она решила, что это входит в ее обязанности свидетельницы обвинения?
– Да, – сказал Уилсон. – Вы утверждаете, что я ничего не смыслю в местных обычаях. Однако сдается мне, что разозленная женщина всюду ведет себя одинаково.
Нолан все еще оставался мрачным, ему явно было не по себе.
– Такой крик не предвещает ничего хорошего, как и все дело, – проговорил он. – И если это конец принцу Майклу, то, возможно, конец и для многих других. Если уж приходится ему драться, он дерется как одержимый и вырывается по колено в крови и через гору трупов.
