Б Паркер - На живца
- Это как-нибудь вам поможет? - осведомился Флендерс.
- Пока не очень, - отозвался я. - Информация больше удручает. Вот Даунс знает: чем непрофессиональнее и неорганизованнее группа таких сосунков, тем труднее зацепиться за них. Большую, хорошо организованную группу ваши люди давно вычислили бы, тут и говорить нечего.
Даунс дернул плечом и отпил глоток из стаканчика.
- В своем первом предположении вы правы, Спенсер. Часто их щенячий максимализм делает контакты невозможными. Однако та же неопытность снижает революционную эффективность и не дает реализовать свои кровавые идеи. Но при этом их чертовски трудно поймать.
- У вас есть что-нибудь на них?
- Если бы вы были газетчиком, - начал Даунс, - я бы сказал, что мы прорабатываем несколько продуктивных версий. Но, поскольку вы не из газеты, я отвечу вам прямо. Нет. У нас полный ноль.
- Никаких имен? Ни фотографий?
- Только фотороботы, которые я передал мистеру Диксону. Мы провели поиск. Ни один из них не всплыл.
- А информаторы?
- Никто ничего не знает.
- Вы приложили все усилия?
- Мы сделали все, что было в наших силах, - обиделся Даунс. - Вы здесь недавно, но, вероятно, вам известно, что мы не сидим сложа руки. Ирландская проблема отнимает у нашей конторы уйму времени.
- Вы не выглядите очень уставшим.
Даунс взглянул на Флендерса.
- Говорю вам честно, мы сделали в деле Диксона все, что смогли.
- Да я вас и не обвиняю. И проблемы ваши мне понятны. Сам когда-то был полицейским. Я говорю это лишь для того, чтобы Флендерс понял, что вы не имели возможности вести более интенсивный поиск. Вы тщательно проанализировали все явные улики. Запустили своих ищеек, перетряхнули старые дела о террористических актах, а дело - ни с места. У вас ведь нет такого количества людей, чтобы обшарить каждый куст в окрестностях.
Даунс снова пожал плечами и прикончил виски.
- Это верно, - подтвердил он.
Официант вернулся с заказами. Вместе с ним явился мужчина в белом переднике, который толкал впереди себя большой стол с паровым подогревом. На столе возвышалась медная крышка. Поравнявшись с нашим столиком, мужчина приподнял крышку и отрезал тот кусок баранины, на который я ему указал. Проделав все это, он отступил чуть назад, удовлетворенно улыбаясь. Я посмотрел на Флендерса. Тот дал повару на чай.
Пока мы занимались бараниной, официант подал остальные блюда. Я заказал еще пива. По всему было видно, что он невероятно счастлив обслуживать меня.
Глава 6
Я отказался от предложения Флендерса взять такси и пешком направился по Стренд к отелю. Тихо опускался вечер. Начало девятого. Поскольку до утра мне спешить было некуда, я медленно брел по улице. Там, где Стренд вливается в Трафальгарскую площадь, я повернул к Уайтхоллу. Потом остановился, чтобы посмотреть на двух несущих почетную службу часовых, караульная будка которых находилась перед зданием Конной гвардии. На часовых - кожаные ботфорты, металлические колеты и старинные, времен Британской империи, каски. Они выглядели как статуи, если не считать молодых и веселых лиц под старинными касками и живых глаз, оглядывающих прохожих. Эти лица производили впечатление. В конце Уайтхолла располагались здания Парламента и Вестминстерский мост, а напротив раскинулась площадь Парламента и Вестминстерское аббатство. Несколько лет назад мы с Брендой Лоринг носились по этим местам в шальной толпе туристов. Хотелось бы побродить по этим улицам, когда они опустеют.
Я посмотрел на часы: восемь пятьдесят. Минус шесть часов разницы, дома у нас еще только три. Интересно, Сюзан на занятиях? Может, лекции у них не каждый день. Хотя лето... Кто его знает? Я немного прошел по Вестминстерскому мосту и взглянул вниз. Темза. Господи Боже мой. Она несла свои воды через этот город, когда на реке Чарлз еще жили дикари. Внизу слева располагалась пристань для экскурсионных теплоходов. В прошлом году мы со Сюзан посетили Амстердам. Мы плыли на таком теплоходе по старинным каналам и любовались фасадами древних, построенных в семнадцатом веке, домов. Очарования добавили колеблющийся свет свечей, вино и настоящий голландский сыр. Возможно, сам Шекспир ходил по этому мосту. У меня сохранилось какое-то смутное воспоминание, что на той стороне реки должен находиться "Глобус"*. Или был когда-то. По-моему, он закрылся - или я ошибаюсь?
* "Глобус" - театр, который некогда основал Шекспир.
Я долго наблюдал за течением реки, потом развернулся и, опершись согнутыми локтями на перила моста, стал рассматривать прохожих. Очевидно, я смотрелся сногсшибательно в синем блейзере, серых летних брюках, белой рубашке и при галстуке в красно-синюю полоску. Я развязал галстук и повесил на шею, что придало мне менее официальный вид. Не прошло и пяти минут, как мимо порхнула лондонская пташка в кожаной мини-юбке. Заметив мое одиночество, она решила было скрасить его.
Насколько я мог заметить, мини-юбки не имели здесь явного преимущества. Мелькали восточные шаровары и сигарообразные джинсы "Ливайз", заправленные в высокие шнурованные ботинки. Я был готов принять любое предложение, но в мою сторону никто и не дернулся. Вероятно, поняли, что я иностранец. Сопливые патриотки! Ни одна не заметила медных кончиков моих шнурков. А вот Сюзан сразу обратила на них внимание.
Вскоре мне все наскучило. Я не курил уже лет десять-двенадцать, но в тот момент мне захотелось сделать последнюю затяжку и бросить непотушенную сигарету в реку, уходя прочь. Я решил не сдавать позиций перед лицом наступающего рака легких, но ощутил бедность арсенала своих драматических жестов. С южной стороны парк Сент-Джеймс ограничивался улицей Бердкейдж. По ней я и двинулся. Скорее всего, меня подталкивал мой ирландский романтизм. Он вел меня вдоль ограды парка Сент-Джеймс прямо к Букингемскому дворцу. Я остановился перед его фасадом и стал смотреть на пустынный широкий, выложенный тяжелыми плитами двор.
От памятника в центре площади, раскинувшейся перед дворцом, через Грин-парк тянулась дорожка до самой Пикадилли, неподалеку от которой находился мой отель. Я углубился в парк. Меня томило странное чувство одиночества, когда я шел сквозь темные заросли травы и деревьев, отделенный целым океаном от родного дома. Я вспомнил себя маленьким мальчиком, перебрал в уме цепь жизненных обстоятельств, которая связывала этого мальчика с мужчиной средних лет, бредущим в одиночестве по ночному парку в чужом городе. Маленький мальчик временами не был похож на меня. Как не был похож взрослый мужчина. Я чувствовал раздвоенность. Мне так не хватало Сюзан. Прежде я никогда не скучал по своим подругам.
Я снова выбрался на Пикадилли, повернул сначала направо, затем налево, на Беркли-стрит. Постоял немного, обозревая Беркли-сквер, длинную, узкую и очень аккуратную. Пения соловьев я не услышал. Может быть, когда-нибудь приеду сюда вместе со Сюзан и обязательно их услышу. Вернувшись в отель, я попросил коридорного принести четыре пива.
- А сколько стаканов, сэр?
- Стаканов не нужно, - ответил я ровным голосом.
Когда он вернулся, я дал ему приличные чаевые, чтобы загладить свое пренебрежение правилами хорошего тона, выпил пиво прямо из горлышка и завалился спать.
Утром проснулся рано и отправился давать объявление в "Тайме". Объявление гласило: "Вознаграждение в одну тысячу фунтов предлагается тому, кто даст информацию о группировке под названием "Свобода" и о трех погибших от взрыва бомбы в ресторане "Стейнли" 21 августа прошлого года. Спросить Спенсера в лондонском отеле "Брутон"".
Накануне вечером Даунс обещал прислать мне дело Диксона в отель, и к тому времени, когда я вернулся, в почтовом ящике у нижней регистрационной стойки обнаружился сложенный пополам большой конверт из манильской коричневой бумаги. Поднявшись в номер, я прочел содержимое. Ксерокопии первого полицейского донесения, свидетельские показания, беседы с Диксоном, прикованным к больничной койке, копии фотороботов и дежурные донесения полицейских о безрезультатности дальнейших поисков. Там же обнаружил ксерокопию заявления "Свободы", взявшей на себя ответственность за этот взрыв, и страстный призыв к борьбе с "коммунистической нечистью".
К сему прилагалась краткая история создания группировки, в основном почерпнутая из разрозненных газетных статей.
Я валялся на кровати в номере с видом на вентиляционную шахту и третий раз перечитывал материал, пытаясь выудить детали, упущенные моими английскими коллегами. Таковых не обнаружилось. Если они и пропустили что-нибудь, то и я их не обскакал. Выходит, я нисколько не хитрее их. Мои часы показывали четверть двенадцатого. Самое время пообедать. Если я не торопясь отправлюсь в ресторан и не спеша поем, то мне останется убить до ужина каких-нибудь четыре-пять часов. Я вновь взглянул на документы. Ничего нового. Если мое объявление не возымеет никакого действия, то я не знаю, что делать дальше. Я мог до бесконечности пить пиво и мотаться по стране, растрачивая десять тысяч аванса, но Диксону это вряд ли понравиться.
