Сёстры Чан-Нют - Черный порошок мастера Ху
Заметив нагло уставившегося на него павлина, мужчина встал перед ним как вкопанный, выкатив живот и устремив на птицу гордый взгляд. В ответ на это павлин лишь распустил свой хвост, усыпанный тысячей драгоценных камней, заигравших на солнце. Обидевшись, путник вошел внутрь гостиницы.
— Вот и я! — воскликнул он, стоя посреди почти пустой столовой. — Что, мой суп готов?
Динь медленно повернулся и мрачно произнес:
— Ах, так это вы, доктор Кабан. Думаю, что хозяин как раз потрошит птиц и пускает кровь быкам, чтобы приготовить вашу кровавую похлебку.
— Ученый Динь! — воскликнул вновь прибывший, расплываясь в улыбке. — Вчера ночью, вернувшись с собрания, я получил послание от мандарина Тана. Я тотчас же пустился в путь вместе со своим слугой, но нам пришлось заночевать в дороге. Единственные носильщики, которых я смог вытащить на улицу, тащились как голодные улитки. Это путешествие так измотало меня, я просто умираю с голоду!
Он принюхался к вегетарианскому завтраку Диня и в ужасе отшатнулся.
— Ах да, я совсем забыл, вы же едите одну траву…
Усевшись напротив, он довольно запыхтел.
— Кажется, тут есть трупы для осмотра?
— Вчера вечером из реки выудили двух женщин. Надо бы установить обстоятельства их гибели.
Доктор Кабан улыбнулся, показав мелкие острые зубы безупречной формы. Симметричные ямочки украсили его гладкие щеки, и он потер руки, явно пребывая в прекрасном настроении.
— С удовольствием! Сразу же приступлю к делу, дайте только подкрепиться. Если только дело терпит… В противном случае прихвачу свою миску с супом прямо туда и съем его на месте.
С трудом удерживаясь от рвоты, Динь прошептал:
— Нет, никакой срочности нет. Жертвы уже умерли, и не сейчас.
* * *Остро отточенным ножом доктор Кабан вспорол корсаж на молодой женщине с закрытыми глазами, обнажая ее полную, но уже отвисшую грудь. Размягчившаяся, воскообразная плоть контрастировала с розоватыми краями раны. Кол прорвал торс, пройдя насквозь через грудную клетку, а селяне, вытаскивавшие жертву из джонки, лишь увеличили огромную рану. Весело жуя, врач повторил операцию с другой женщиной, лежавшей рядом с первой, груди которой своей морщинистостью напоминали сушеные фиги. У нее была такая же рана, но на уровне живота, пронзенного смертоносным колом. Верхняя же часть тела казалась совершенно целой. Очень осторожно врач снял с трупов широкие шаровары, обнажив довольно полные ноги. Наклонившись над телами, он на мгновение оторвался от пирожка, который захватил с собой из столовой, затем взвизгнул от радости и лихорадочно засуетился вокруг первой женщины.
— Идите сюда, мандарин Тан! На телах этих жертв есть кое-что странное…
Мандарин, спасавшийся у широко раскрытого окна, замер. С того самого момента, как он вошел в этот холодный зал вслед за доктором, он то притворялся, что его страшно интересует жасмин, цепляющийся за подоконник, то изучал в мельчайших подробностях трещины наружной стены — лишь бы не смотреть на эти два трупа, к которым, плотоядно чмокая, устремился врач. Ученый Динь, по своему обыкновению, нашел какой-то предлог, не позволявший ему сопровождать мандарина к мертвецам. И вот теперь, когда доктор окликнул его, молодой человек должен был решиться и вдохнуть сладковатый запах остывших тел.
— Что вы хотите сказать, доктор? — спросил он потухшим голосом.
— Подойдите сюда, я вам покажу, господин судья!
Могучая спина врача содрогалась, он весь дрожал от возбуждения.
— Вот видите: на внутренней поверхности бедер у этой барышни следы надреза, — произнес он, когда мандарин приблизился. — Два удара ножом на каждой ноге, довольно глубокие, во всю толщу жировой прослойки, если судить по этим клочьям плоти вокруг.
Наманикюренным пальцем он раздвинул бледные края ранки, чтобы судья убедился, насколько она глубока.
— Потрогайте, видите, как нож разворотил ляжку?
— Нет уж, помилуйте, право! Это вы — эксперт, — поспешно ответил мандарин.
Пока судья с почтенного расстояния разглядывал раны, доктор воспользовался моментом, чтобы откусить кусочек от своего пирожка.
— Ранка совершенно не вытянута в длину, — произнес мандарин, еле шевеля губами. — Зачем нужен был этот прокол? А на другом трупе есть подобные следы?
— Идентичные, хотите вы сказать! Ногу старшей женщины прокололи тем же образом, на том же уровне, — ответил врач, вытаскивая застрявший между зубами кусочек мяса.
Мандарин разглядывал отметины, походившие на клейма, выбитые на дряблой коже. Какое все-таки странное дело!
— Могли эти раны стать причиной смерти несчастных?
— Косвенным образом да. Кончик ножа задел бедренную артерию, вызвав смертельное кровотечение. Именно так поступают со свиньями, чтобы собрать их кровь.
* * *Луна сияет, словно глаз вампира,
Старуха спит, как будто неживая.
Свободный, словно бабочка в полете,
Обняв друзей, веселый человек
Сливается в горячем поцелуе
С кувшинчиком чего покрепче.
Слова народной песни путались на языке старого дровосека, растворяясь в парах рисовой водки, поднимавшихся из недр его желудка вместе с частой отрыжкой. Слушая собственный надтреснутый голос, не так страшно идти по пустынной дороге, особенно теперь, когда луна скрылась за высокими пальмами и задул резкий, необычно холодный ветер. За отличный вечерок, проведенный в городе с веселыми друзьями и обильно смоченный славной выпивкой, теперь приходилось расплачиваться пылающими внутренностями да нетвердой походкой. Уже несколько раз натыкался он на неизвестно откуда взявшееся на его пути дерево или спотыкался о камень величиной с кулак. Сальные шуточки и песенки собутыльников все еще отдавались в голове пещерным эхо, еще больше сбивая его с пути. Он хихикнул. Надо пользоваться этими последними минутами относительного покоя, ведь стоит ему только переступить порог своей лачуги, как старуха, внезапно воскреснув, соскочит со своей лежанки и набросится на него как ведьма. И посыплются, как камни, попреки — целый камнепад! «Куда дел деньги? С какими грязными девками кувыркался на старости лет? Что, опять твои дружки за тебя платили?»
Дровосек сплюнул. Да, семейная жизнь развивается только в одном направлении. Утром милуешься с юной красоткой, а вечером она превращается в старую каргу; пышная грудь обвисает парой сморщенных плодов манго, а нежная кожа натягивается на раздувшейся физиономии как барабанная шкура.
Нога зацепилась за корень, и он покатился кубарем в пыль. Растянувшись на спине, дровосек взглянул на усеянный звездами небосвод и с трудом поднялся на ноги; переполненный мочевой пузырь требовал немедленного опорожнения. Приглядев себе дерево, он с упоением принялся было за дело, но тут какой-то металлический звук заставил его подскочить от неожиданности. Поспешно обернувшись, он только сейчас заметил, что находится рядом с кладбищем. Героическим усилием воли он остановил мощную струю: негоже оправляться на земле, принадлежащей покойникам. При этом он на всякий случай сжал кулаки, спрятав большие пальцы в ладони: не стоит привлекать демонов, которые могут затащить тебя к себе в преисподнюю, чтобы разрубить на части, а потом полакомиться твоей печенкой.
Однако тот звук его беспокоил. Кладбище — обитель мертвых, а мертвые не шевелятся. Выпучив глаза, он стал внимательно разглядывать ряды массивных надгробий. В слабом свете он едва различал чаши с прахом, в которые были вставлены ароматические палочки. Разыгравшееся воображение коварно нашептывало, что это не палочки, а обломки костей возвышаются над прахом мертвых, и по спине у него побежала струйка холодного пота. Он тщетно пытался прогнать страшные мысли и продолжить путь, но ноги против воли сами понесли его ближе к могилам, словно чаши с серой пылью неотвратимо притягивали их. И тут он застыл на месте.
С оглушительным грохотом один из надгробных камней рухнул наземь, и он увидел, как на фоне могилы вырисовывается чей-то силуэт. Словно возникшая из-под земли фигура, лоб которой светился зеленоватым светом, обратной стороной ладони отряхнула пыль с покрывавших ее тело лохмотьев.
«Горе мне! — подумал дровосек, помертвев от ужаса. — В эту проклятую ночь покойники вздумали встать из могил! Вот и этот только что свалил свой камень и сейчас набросится на меня, чтобы высосать спинной мозг!»
И словно в подтверждение его мыслей опрокинулось второе надгробие, и на его месте, потирая плечи и с хрустом поворачивая шею, появилось другое тело. От звука трущихся друг о друга позвонков и поскрипывания плохо смазанных суставов все существо старика наполнилось страхом.
«Скелеты приводят себя в порядок, как живые' Вот сейчас они расставят кости по местам и погонятся за мной! Что-то мне не хочется занять их место в этой жуткой яме!»
![Роберт Говард - За Черной рекой [= По ту сторону Черной реки]](/uploads/posts/books/11728/11728.jpg)
