Стивен Коултер - Посольство
Шеннон подозревал, не имея, впрочем, на то никаких оснований, что посол предпринимал попытку избавиться от советника, и это ему не удалось. Он, разумеется, не мог не видеть его низкопробность и не чувствовать, что в медовых устах таится ядовитое жало. Известно было, что отпуск свой советник проводит в Европе, неофициально встречаясь с мини-страми и влиятельными политиками, после чего в обход посольства присылает донесения своим вашингтонским друзьям - иногда и прямо госсекретарю.
Шеннон был уверен, что советник подставит ножку послу - как и любому другому - при первом удобном и сулящем выгоду случае, что он поддерживает с французами контакты, о ко-торых никому ничего не сообщает, что верность и людям, и делу не входит в число его добродетелей.
С тех пор, как Харви Чернас уехал домой лечиться, со-ветник фактически стал вторым лицом в посольстве, пере-тасовывая сотрудников, наводя свои порядки и закручивая гайки, и Шеннон ни секунды не сомневался, что через своих вашингтонских друзей активно добивается формального назна-чения на пост заместителя посла.
Телефонный звонок Сью-Энн застал Фрэнка Даннинджера, старшего офицера безопасности, на месте - в его кабинете на первом этаже. Выслушав сообщение, Фрэнк - крепко сколо-ченный, с коротким рыжеватым ежиком волос над грубоватого склада лицом - положил трубку, пересек вестибюль и почти взбежал по главной лестнице. Входя в кабинет N 232, он ус-лышал раздраженный голос советника:
- Как вы сюда попали? Кто вас провел? - и сразу понял: неприятности.
Спиной к дверям стоял плотный человек в синем костюме и в шляпе, а перед ним - советник и Шеннон.
- Входите, Даннинджер, - пригласил советник.
Когда Фрэнк закрыл за собой дверь, человек в синем на мгновение развернулся к нему всем телом, показав широко-скулое, бледное, мокрое от пота лицо. Шеннон приветливо кивнул ему. Даннинджер зашел спереди. Человек, переводя пытливый взгляд с Шеннона на советника, нервно облизывал губы. Сью-Энн застыла в напряженной позе у своего стола, и Даннинджера осенило: "Сексуальный маньяк - ворвался и хотел что-то вытворить с бедной девочкой". Он прикинул свои дальнейшие действия - вызвать полицию, санитаров из пси-хушки...
- Похоже, что никто? - услышал он голос советника. - Сью-Энн, будьте любезны, записывайте все подряд, вопросы и ответы. Итак, ваша фамилия?
- Горенко. Горенко Семен Андреевич.
- Вы пришли сюда по собственной воле? Вас не принуждали?
- Нет.
Даннинджер наморщил лоб, пытаясь осознать происходящее. Советник посмотрел, записывает ли Сью-Энн.
- Кто ещё знает о ваших намерениях? Кому вы о них сообщали?
- Да зачем же я стану об этом...
- Не разглагольствуйте, а отвечайте на вопросы! При-чина, по которой вы просите предоставить вам убежище?
- Неужели непонятно? Убежище-то политическое.
- Какую должность вы занимаете в посольстве?
- Вот мои документы.
Он залез во внутренний карман, извлек бумажник и протя-нул советнику. Тот раскрыл его, вытащил несколько книжечек и начал перелистывать. Шеннон из-за его плеча тоже взглянул на документы. Горенко что-то сказал по-русски, и Шеннон начал было ему отвечать, но советник резко остановил его:
- Попрошу вас не вмешиваться!
- Но я хотел только...
- Вы слышали, что я сказал?! - он закрыл бумажник и отдал его Горенко.
Шеннон снова хотел что-то сказать, но вовремя прикусил язык и принялся разглаживать свой галстук. Даннинджер каш-лянул и на шажок отступил к двери. В такой ситуации что ни сделай - все равно останешься в виноватых, а советнику под горячую руку лучше не попадаться.
- Как давно вы находитесь в Париже?
- Вчера прибыл.
- То есть только что получили назначение сюда?
- Вы же документы мои смотрели?
Советник смерил его взглядом и ледяным голосом осве-домился:
- Париж - не лучшее место для предательства, а?
- Не понимаю, о чем вы.
- О том, что при отношениях, сложившихся у вашего правительства с Францией...
- В Швейцарии я обнаружил, что меня пасет советская спецслужба, КГБ. У меня было разрешение приехать в Париж, но я думаю, они и здесь с меня не слезут. Дальше не поеду. Это слишком опасно. Меня насильно вывезут в Союз. А я хочу в Америку.
Даннинджер подумал, что советник, поглядывавший через плечо Сью-Энн на её запись, чересчур осторожничает. Пере-бежчик. Это что-то новое. Что же дальше будет? Он с интере-сом посмотрел на Горенко, потом перевел взгляд на Шеннона, но у того было каменное лицо.
- Я могу предоставить вашему правительству очень ценные сведения, сказал Горенко.
На советника эти слова не произвели особого впечатления.
- Пусть так, но я не понимаю, почему вы требовали встре-чи именно со мной. Мы с вами никогда не встречались.
- Нет, встречались. В прошлом году, в Женеве, на перего-ворах о разоружении, подкомитет "С". Я был в составе совет-ской делегации.
- И это, по-вашему, основание?..
- Нет, это зацепка.
Даннинджер видел, как советник с нескрываемым отвраще-нием изучает Горенко - он знал этот тяжелый взгляд и побаи - вался его.
- Сию секунду я ничего решать не стану, - сказал совет-ник. - Горячку пороть нечего. Подождите в другой комнате, пока мы обсудим вашу просьбу. Офицер безопасности проводит вас. Не угодно ли...
- Мне угодно остаться здесь, в этом кабинете.
- Нет, это исключено, - явно теряя терпение, но своим обычным тихим голосом ответил советник. - Следуйте за мистером Даннинджером.
Горенко тяжело дышал, комкая в руках свою шляпу и продолжая время от времени облизывать губы, и Фрэнку неожи-данно стало жаль этого человека.
- Я... Я прошу вас... Я не хочу выходить из здания по-сольства.
- Вас и не просят выходить. Вас вообще ни о чем не про-сят. Это вы просите. А я отвечаю, что в данный момент ничего не могу вам обещать. Согласны подождать - милости просим. Нет - вы в полном праве идти на все четыре стороны.
Лицо Горенко помертвело.
Даннинджер, повинуясь взгляду советника, шагнул вперед и тронул Горенко за локоть.
- Фрэнк, найдите место поудобней, - сказал советник. - И проследите, чтобы контактов ни-ни, ни с кем.
- Понял, сэр.
Даннинджер и Горенко вышли. Сью-Энн направилась следом.
Проводив их взглядом, она зашла в туалет, освещенный резким, как северное сияние, светом люминесцентных ламп, и подходя к умывальнику, бросила быстрый взгляд на свое отражение.
Да, ей пришлось пережить несколько неприятных минут. Даже почудилось где-то на миг... Не хочется вспоминать. Какой этот русский неуклюжий, неловкий, мешковатый, и рукава пиджака явно длинны... Первый случай за время её работы...
На Сью-Энн была сегодня кремовая шелковая блузка и юбка горчичного цвета - она откладывала деньги на этот костюм от Шанель и любила его. Ее темно-каштановые, отливающие на свету красным волосы были убраны наверх, открывая уши и жемчужные сережки. У неё были четко обрисованные брови, орехового оттенка глаза, маленький подбородок.
Несколько секунд она рассматривала себя в зеркале. Вроде бы она не показала слишком явно, как перепугалась, но до че-го же кстати позвонил Шеннон! А советник был просто груб... Недаром его елейные манеры всегда казались ей фальшивыми...
Сью-Энн было двадцать четыре года. Она работала в Нью-Йорке фотомоделью, пока ей это окончательно не наскучило, и её всегда изображали шикарной и отважной, независимой и уверенной в себе, красивой и забавной. Может, она такая и есть? По крайней мере, тихая размеренная семейная жизнь, муж, дети, домашнее хозяйство - все это никогда не при-влекало её. Слушая, как Барбра Стрейзанд поет "Когда в Ри-ме", она смеялась от удовольствия, узнавая в этой песенке какую-то смешную и милую частицу себя.
Но в самой глубине души она чувствовала себя очень одинокой и сознавала, что лекарство от этого вряд ли сыщется в той среде, где она рекламировала зубную пасту: молодые люди её не прельщали, а джентльмены постарше, которым Сью-Энн готова была отдать если не себя, то предпочтение, - были женаты или хотели всего лишь переспать с ней. А такие разочарования имеют свойство очень быстро приедаться.
У неё было природное чувство стиля, она умела носить простую, спортивного стиля одежду так же изящно, как замысловатые вечерние туалеты. В самую страшную жару от неё точно веяло приятной прохладой, даже зимой она казалась загорелой, а мужчины, с которыми ей нравилось проводить время, считали, что ломаться - не в её правилах. Когда же она давала им понять, что постелью не обязательно все должно начинаться и тем более кончаться, они всерьез и с нежностью говорили, что она - замечательный партнер (в чем она, кстати, сомневалась), и стоит ли поэтому менять их чудесную дружбу на занудное и тоскливое существование бок о бок : это убьет всю прелесть. Впрочем, она вовсе и не рвалась замуж ни за кого из них.
Она великолепно знала французский, который был для неё родным и, как небо от земли, отличался от французского других кандидатов на должность. В сочетании с умом и образованностью это помогло ей проработать год в ООН и получить назначение в американское посольство в Париже.
