Марина Серова - Незванный гость
— Всего доброго, Аркадий.
Похоже, мне придется изменить своему правилу и взяться-таки за это дело. Я с тоской взглянула в окно. Пошел мокрый снег. Когда же это кончится?!
По названному Аркадием Семаго номеру ответил молодой женский голос. Я назвала себя и уже через минуту имела счастье пообщаться с Гариком. Он, кстати, так и представился.
Судя по легкому, почти незаметному акценту, мой потенциальный клиент оказался горячим восточным мужчиной.
— Але, кто это, Женя?
Вот черт!
— Евгения Максимовна. А вас, извините, как по имени-отчеству?
Мой сарказм пропал зря. Похоже, таких тонких вещей человек на другом конце провода просто не понимал. Или не хотел понимать.
— Какое имя-отчество! Зови меня Гариком, и все дела.
— Ну хорошо, Гарик. Но мы с вами будем на «вы», хорошо?
— Да ладно, как скажешь. То есть как скажете.
— Где мы могли бы встретиться?
— Ресторан «Русский стиль» знаете?
— Знаю.
— Через час устроит?
— Нет.
— Почему это? — Похоже, мой ответ не на шутку удивил собеседника.
— Потому что у меня дела. Встретимся там после шести, устроит? — Я поймала себя на том, что невольно начинаю копировать манеру речи этого Гарика.
Метод известный, позволяет войти в доверие к собеседнику на самом глубоком, подсознательном уровне. Немало времени потратила я когда-то, чтобы этот прием стал автоматическим.
— Короче, жду в «Стиле» в полседьмого. До скорого! — И Гарик бросил трубку.
Да, подкинул мне Семаго клиента… Место для встречи, выбранное Гариком, сказало мне о нем куда больше, чем все эти его интонации и приблатненно растянутые слова.
Ресторан «Русский стиль» в тихом центре — это известное на весь город место сбора всяческого криминалитета.
Воровские «сходняки», поминки по погибшим браткам, а также сами поводы для этих поминок не раз случались в этом месте. В последний месяц я пару раз слышала название ресторана в связи с крупными перестрелками.
И вот теперь мне предстоит там встреча с клиентом. Одно мне неясно — что заставило этого Гарика искать помощи на стороне?
Этот вопрос я первым делом и задала, едва опустилась за столик в низком прокуренном полуподвале с оленьими рогами и медвежьими головами по стенам.
До того, как отправиться в ресторан, я добрых четыре часа провела в квартире с двумя молчаливыми ребятами в комбинезонах — техниками из «Гаранта». Они подъехали почти сразу после моего телефонного разговора с Гариком. Теперь если кто и полезет в квартиру в мое отсутствие, его ждет большой сюрприз.
Гарик, оказавшийся невысоким чернявым крепышом в джинсовом костюме, окинул меня внимательным взглядом, пожевал губами и ответил:
— Видишь ли, я вроде как занимаю м-м… довольно серьезное положение в определенных кругах. Те, кто решил меня напугать, должны быть очень крутыми ребятами. И если они узнают, что я купился на их мульку… Не хочу поднимать шорох вокруг своей персоны. Пацаны просто не поймут. Скажут, испугался какого-то ханурика.
— Почему ханурика?
— Да как сказать? Я, типа, в больших непонятках, кто это может быть.
— То есть как это? Вообще никаких предположений?
— Да нет, варианты есть, конечно. Проблема в другом — их слишком много. Пока я все проверю…
— Что, многих успели обидеть?
Ответом мне были долгое молчание и новый пристальный взгляд. Наконец Гарик спросил:
— Выпьешь?
— Нет, спасибо.
— А может, пошамать желаете? — Насколько я могла понять, Гарик был ненамного старше меня и потому постоянно сбивался с «вы» на «ты». Я сочла разумным не поправлять его.
— Я пообедала. Здесь варят кофе?
— По-любому. — Гарик поднял руку и щелкнул пальцами.
Через секунду к нашему столику подскочил стриженный под полубокс парнишка в трогательном синем фартучке.
— Только я пью кофе по особому рецепту. — Я продиктовала весь набор компонентов и правила их закладки.
— Скажи там Коляну, что это для моего гостя, — бросил Гарик, не глядя на официанта (или его следует называть половым?), — а мне еще виски.
Пока мы ждали заказ, продолжалось взаимное изучение. Не знаю уж, что почерпнул из осмотра Гарик, а я кое-что разглядела.
Спокойное, гладко выбритое лицо, цепкий взгляд непроницаемых темных глаз… На безымянном пальце своего визави я заметила обручальное кольцо. Ну и, конечно, неизменная золотая печатка. Подозреваю, что под воротником рубашки скрывается массивная золотая цепь.
Одним словом, классический набор хрестоматийных примет, по которым легко можно узнать многое.
Наконец ароматный обжигающий напиток был выпит, и я обратилась к Гарику, который тянул свое виски, продолжая спокойно смотреть прямо мне в лицо. Если он думает меня этим смутить, то зря старается.
— Вы, надеюсь, понимаете, что, прежде чем я начну на вас работать, мне понадобится полная информация. Хочу предупредить сразу — за криминал я не берусь.
— Да ладно, никакого криминала. Я хочу, чтобы Анька моя была под защитой, пока я этого козла вычислю.
Показалось мне или действительно в лице Гарика промелькнуло что-то вроде нежности, когда он говорил о своей жене?
— Насколько я поняла Аркадия, речь шла о защите семьи. У вас есть дети?
— Анька беременная на шестом месяце.
— Первенец?
— Ну.
— Ясно. Итак, что там с этими угрозами?
Гарик полез в нагрудный карман и извлек обыкновенный почтовый конверт.
— Вот. Это позавчера по почте пришло.
Я взяла протянутый мне конверт и внимательно его осмотрела. Ничего особенного, конверт как конверт. Отправлен три дня назад с одного из городских почтовых отделений.
Внутри оказался двойной лист из тетради в клетку. По этим клеткам и были написаны крупные печатные буквы разного размера.
«Падла ты уже достал. Прощайся сперва с женой потом твои уши найдут помойщики». Именно так, без запятых и прочих излишеств.
Кроме этого послания, в конверт была вложена, видимо, для пущей убедительности, газетная вырезка — коллаж из известной картины «Иван Грозный убивает своего сына», на заднем плане которой виднелись физиономии чинов правительства и всякие злободневные слова вроде дефолта и прочих экономических терминов.
— Что скажешь?
Я отложила вырезку и внимательно осмотрела послание.
— Писал мужчина, средних лет, очень уравновешенный, если не сказать — педантичный, и притом грамотный.
— А мне так не показалось.
— Вас пытаются ввести в заблуждение. Взгляните, как написана каждая буква: линии четкие и уверенные. Человек, настолько необразованный, каким хочет казаться автор послания, должен быть совсем непривычным к бумаге и ручке. Здесь же — ни одной помарки, такое впечатление, что писал чертежник.
— А может, по линейке?
— Посмотрите внимательнее. Нажим действительно везде одинаковый, но писали именно от руки. А после слова «женой» видите маленькое пятнышко? — Я указала на едва заметную точку. — Здесь он чуть запятую не поставил.
— Убедили. — Гарик поднял на меня взгляд, выражавший даже уважение (насколько могут выразить уважение два пистолетных дула). — А газета?
Я вновь взяла в руки вырезку.
— Газета говорит о том, что вы крупно насолили какому-то серьезному противнику.
— А что такого в этой картинке?
— В картинке — ничего. Судя по стилю и фрагменту статьи на обороте, это что-то аналитическое. Бумага и качество печати говорят в пользу «АИФа». Информации в этом ноль. А вот то, что ее вложили в конверт, указывает, что писал вам профессионал.
— То есть?
— Тот, кто писал это письмо, хотел создать определенный образ. Вырезанная из газеты репродукция «кровавой» картины в этот образ превосходно вписывается. Такую деталь мог предусмотреть только очень умный человек.
— Еще что-то расскажете?
— Очень мало. Вырезали уверенной рукой, большими ножницами. Скорее всего, это делал тот же, кто писал письмо. Вот и все.
— М-да.
— А почему вы решили обратиться именно ко мне? — Про милицию я и спрашивать не стала.
— Ну как… Получил я, значит, эту ерунду. Ну, посмеялся — мало ли дураков. У меня в особняке все время трое-четверо пацанов тусуются, Анька из дома почти не выходит — тяжело ей, да и по магазинам она одна не ездит. Так что бояться вроде нечего. А вечером были в сауне с этим барыгой…
— С каким барыгой?
— Ну, с Семаго Аркадием. Вот. Ну, я по пьянке ему и рассказал, как хохму. А он говорит, что с ним что-то похожее вроде было, и посоветовал обратиться к вам. Я сначала не хотел, но сегодня утром нашел дома вот это…
Гарик вновь полез в карман и извлек сложенный вдвое маленький листок кремовой бумаги. На нем было только одно слово, написанное уже знакомым почерком — угловатые печатные буквы разной величины, выписанные рукой чертежника.
