Дмитрий Стрешнев - Чертовка
Слава богу, все лучшие места в Дамаске собраны тесно, и вот уже темные задворки посольства с рядами машин под навесом и без, и сыроватый ветер, гасящий пронзительный петрунин голос:
--Знаешь, ч... чем человек отличается от пч... пчелы?
--Кончай со своей пчелой. Надоел. Скажи лучше, чем не отличается.
--А ты разве сам не просекаешь? Вроде неглупый парень...
--Тем, что тоже живет в ульях?
--Ты умница. И тоже любит нектар! Ха-ха!..
Что-то будто толкнуло Андрея, он поднял глаза и угадал в темном небе глыбу горы Касьюн, в этом месте меньше усеянную огнями, чем где-нибудь напротив Абу Румани. И нужно было конечно еще раз попытаться разгадать неясное беспокойство, немое послание, звездный язык, но сил уже не было, и он только сказал Суслопарову на всякий случай:
--Ты там... поосторожней.
Но этот пижон не понимал неслышного голоса судьбы, проговаривающегося шелестом ветра и кружением облаков, и в ответ на дружеский совет продолжал гаерствовать:
--Ты что, Андрюш, забыл, как пишет центральная партийная печать? "Мы не боимся разоблачений. Мы такие, как есть, и гордимся этим!"...
--Ну всё-таки. Постарайся там... без эксцессов.
-Конечно, конечно, друг мой... не волнуйся, я и сам понимаю. Будет очень неприятно, если после нашего милого вечера... Это ведь такая же будет гадость, как испортить воздух в сауне.
Андрей вздрогнул. В сауне? Ах да, просто очередная петрунина шутка.
Но вот Суслопаров пошел к воротам, растворяясь в ночных бликах, а Андрей залез обратно в теплое автонутро к интимным огням (жалко, не зеленые, а то было бы похоже на кабину самолета). Часы показывали девять, в это время он всегда слушал "Радио Монте-Карло", уже почти выработался условный рефлекс. Да и в самом деле интересно, что там случилось в остальном мире, пока они с Петруней заседали в бане и в "Пингвине", время сейчас богатое.
"...госсекретарь США заявил, что Буш и Горбачев назначат новую дату встречи в верхах, как только это станет возможным. Нельзя быть уверенным, подчеркнул он, что конфликт в Заливе завершится к середине года".
Женский голос сменяется мужским.
"С начала военных действий союзная авиация совершила 25 тысяч вылетов против Ирака. Сегодня утром дождь из бомб обрушился на города Зурбатия и Бадра, сообщило агентство ИРНА; американское командование подтвердило, что была проведена воздушная атака на военно-морскую базу Умм Каср".
"Двенадцатый день войны привлек внимание двумя главными проблемами: массовым перелетом иракских самолетов в Иран и разрастанием нефтяного пятна, которое угрожает саудовскому побережью..."
Еще полторы минуты такого же ровного, даже чуть занудного, рассказа об армагеддоне:
"Саддам Хусейн подтвердил журналисту Си-эн-эн Питеру Арнетту, что иракские ракеты СКАД могут нести ядерные, биологические и химические заряды. По словам советского генерала Петрова, в распоряжении Багдада имеется от 2 до 4 тысяч тонн химических средств, в основном горчичного газа, табуна и зарина".
Нежные голоса: "Радио Монте-Карло-о-о!..". +Реклама стирального порошка. Как любят писать в плохих романах, жизнь продолжается.
Мисюсь тоже провела то время, пока они не виделись, культурно: сходила на угол за пиццей и сидела с тарелкой перед телевизором. Андрей встал в дверях, для начала - подальше.
--Как баня?
--Ничего. Петруня только, по-моему, немного перестарался.
--Это я чувствую. По амбрэ.
Нюх у Вероники был поразительный. Он всегда просил ту не использовать крепкие духи, а еще лучше - не использовать никакие.
--Не надоело тебе якшаться с разной пьянью?
--Я как Фрэнк Каупервуд, {главный герой романа Т. Драйзера "Стоик"}-сказал Замурцев, спотыкаясь на чересчур длинном имени.-Я независим и встречаюсь с людьми интересными, а не полезными.
--Фрэнк Каупервуд...-повторила она с сомнением, граничащим с насмешкой.-Фрэнк Каупервуд был миллионер.
--А я что? Я тоже не последний человек по советским меркам!
Постукивание вилки, вопли телевизора. Мисюсь иногда умела так промолчать, что получалось впечатлительней любых слов.
Потом ровный голос:
--Хочешь пиццу?
Может, надо ожесточиться?-подумал Андрей. Но ожесточиться не получилось, и он в конце концов сказал:
--Ладно, давай.
Потом он вспомнил, что все-таки главарь семьи, как сказал бы Петруня.
--А ребенок где?
--Занимается.
--Это хорошо.
Андрей тоже сел перед ящиком для идиотов и откусил кусок пиццы.
-Про Залив показывали?
--Показывали и говорили что-то, но я не разобрала, по-арабски ведь.
--Ничего, в десять снова будут новости, я тебе переведу.
-Маслом пиццу помажь, полезно, чтобы ногти не слоились.
--Пап! Па-ап!
-Слышишь? Юлька кричит - тебя к телефону.
--Да ну их всех... (скаламбурил сам для себя) в баню!
-Ты что! Вдруг что-нибудь важное.
--Па-ап!
Как у них всё основательно и правильно, прямо секретариат, а не семья.
--Не ори, иду!
Юлька преданно протягивала трубку, зажав ладонью микрофон.
--Из посольства, говорят...
--Разберемся, иди... Алло! У аппарата.
В телефоне был Леша Жандарев, молодой посольский парнишка, почему-то с большим подобострастием относящийся к Андрею, кажется после разговора то ли о Максимилиане Волошине, то ли о преимуществах блютерьеров.
--Андрей Сергеевич, добрый вечер, извините, пожалуйста, за беспокойство, но я решил позвонить... получилась такая история с Суслопаровым Петром Яковлевичем...
Испортил всё-таки Петруня воздух в сауне!-выскочила самая первая мысль, и как-то сразу не связалось: зачем же ему-то звонит Леша, если история получилась с Петром Яковлевичем? Но тут же нужная догадка пришла вместе с гаденьким сквознячком в животе, хотя он и сказал деланно ровным голосом:
--Какая именно... м-м, история?
Леша не успел ответить; в трубке было слышно, как на его голос стал наезжать чей-то более сильный, и вдруг в ухо громко зазвучал Войцыцкин, старый приятель, помощник военного атташе:
-Старик, тебе уже рассказали? Тут Петруню взяли под изрядным баллоном. Что же ты ему мозги не вправил? Он поперся сдуру в клуб и нарвался на Непейного, само собой. А у того, сам знаешь, какое губернаторское положение, ему хоть бы как-нибудь обозначиться, напомнить, что он ум, честь и совесть. Виквас тоже на Петруню взъелся, время ведь режимное...
Андрей ощутил, что в двери возникла Мисюсь. Так и есть: Мисюсь, да еще с выражением "что стряслось?" на лице. Он махнул ей рукой: иди, иди! и снова прижал к уху войцыцкинский голос.
--...закладчиков хватает, видели, как вы у посольства расстаться не могли. Так что готовься завтра штаны снимать.
--А я-то здесь при чем? -сказал Замурцев почти оскорбленно.Подумаешь, видели у посольства!
--Ну, как знаешь. Петруня тоже не герой-партизан, возьмут его за хипок - неизвестно чего нарассказывает. А я тебе говорю: Непейному ваш кульбит прямо подарок ко дню рождения. Он как раз метит из освобожденных в советники по кадрам. Так что думай, напрягайся.
--Спасибо, -сказал Андрей, и от беспомощной ненависти к ситуации, и к Непейному, и к Петруне получилось как-то слишком униженно-подобострастно. Но хуже всего, что Мисюсь еще была здесь и всё поняла, да и что тут было понимать!
--Догулялись, мистер Каупервуд?
-Что-ты-имеешь-в-виду? -спросил он почти по слогам, пытаясь выиграть время, чтобы справиться с растерянностью. Он терпеть не мог, когда его видели растерянным, тем более, знал, что через секунду это пройдет и мозг начнет изворачиваться, бороться, даже, может быть, впадать в нездоровый азарт, поскольку характер у него, в общем-то, был в деда: внешне мягкий, но с пружиной, а то бы его давно втоптала в домашний коврик такая волевая и умная женщина, как Мисюсь.
--Ты сам прекрасно знаешь, что я имею в виду. Кто это звонил?
-Войцыцкин, из посольства.
--И что там? Дружка твоего высылают?
--Пока только поймали.
--Ну, значит, завтра вышлют. И тебя, дурака, следом. Только мы вот чем виноваты?..
На последнем слове голос Вероники дрогнул чисто по-женски. Конечно, обидно и позорно уехать из страны из-за какой-то глупой пьянки.
--И что мы теперь будем делать?
--Только спокойно! -Андрей знал, что главное - не дать камню покатиться с горы.- Ты должна мне помочь быстро исчезнуть.
--Как - исчезнуть? Куда исчезнуть? -Мисюсь, разумеется, своим чересчур конкретным и обстоятельным умом уже крепко увязла в горестной ситуации, и пока все закоулки ее воображения не заполнились ужасающими подробностями гибели Помпеи, нужно было оторвать внимание от вулкана, тем более, что в ближайшие полчаса ее помощь действительно была нужна.
--Я думаю, Виквас меня не будет топить...
--Кто это - Виквас?
-Ты что! Я же тебе рассказывал. Виктор Васильевич, офицер по безопасности. Он мужик ничего, но сейчас одна сволочь шум подняла. Пет-руню, может, и утопят, но если у меня будет что-то вроде алиби, никто раскапывать не станет, нужно им! Одним дураком насытятся!.. Стой здесь.
