Чингиз Абдуллаев - Фестиваль для южного города
– Если ты говоришь о встрече с министром иностранных дел, то мы о ней, конечно, знаем. Только чиновник высшего ранга это он, а я всего лишь сотрудник нашего министерства.
– Ты тоже чиновник. Заместитель министра. Ты еще ничего не сказал насчет моей фразы о порядочных чиновниках. Как ты считаешь, какой процент подобных людей среди вашей братии?
– Не знаю, – нервно дернулся генерал. – Не нужно задавать мне такие провокационные вопросы.
– Это не провокационные вопросы. Ты знаешь, с годами я становлюсь мизантропом, начинаю меньше любить людей. Подозреваю их в разного рода уловках и часто нахожу какого-нибудь мерзавца среди внешне благообразных личностей. Трудно жить с таким грузом. А иногда встречаю таких людей, как ты, и хочется верить в будущее человечества. Все кажется не таким плохим, если иногда в течение суток можно встретить сразу двух порядочных людей. По-моему, это уже подарок судьбы. Как ты думаешь, сколько чиновников можно назвать просто порядочными людьми?
– Ты напрасно так говоришь. Я пришел по конкретному делу. А не для того, чтобы обсуждать, какой процент наших чиновников, на твой взгляд, могут считаться порядочными. Все относительно, и ты знаешь это лучше других.
– Нет. Подлость всегда останется подлостью, в какую бы упаковку она ни рядилась. Предательство всегда омерзительно, какие бы доводы оно ни приводило в свое оправдание. Хотя я могу согласиться, что ложь может рядиться в тысячу обличий. Но я говорил об элементарной порядочности. Я ведь помню до сих пор, как ты краснел, когда кто-то из студентов пытался оставить тебе даже десять копеек. Другие старосты так не делали. Ты полагаешь, что с тех пор сильно изменился?
– Возможно, – вздохнул генерал, улыбнувшись. – С моей специализацией трудно быть ангелом.
– А я и не считаю тебя ангелом. Просто сложно найти человека на твоей должности, который в молодости краснел и отказывался от лишней копейки, а уже в зрелые годы ушел из МВД с ответственной должности, не превратившись в хапугу и проходимца.
Генерал отвернулся. Ему не хотелось спорить. Он знал, что его собеседник был прав. Он ушел из Министерства внутренних дел именно потому, что его не устраивали нормы поведения некоторых офицеров. Его моральный кодекс в них явно не вписывался. В начале двадцать первого века в самых циничных и коррумпированных структурах еще сохранялись подобные идеалисты и стоики.
– И все-таки Мовсани? – напомнил Дронго.
– Да, – кивнул генерал, – он прилетает тринадцатого. В пятницу. Вместе со своим личным телохранителем. Стивен Хитченс. По нашим данным, это действующий сотрудник. Он не в отставке и не на пенсии. Англичане считают, что Мовсани угрожает реальная опасность. Очевидно, ты думаешь так же, если решил прилететь в Баку во время фестиваля. Или тебя кто-то попросил?
– Президент фестиваля Рустам Ибрагимбеков.
– Я тебя серьезно спрашиваю. Кто стоит за твоим визитом? Россия? Великобритания? США? Турция? Или несколько стран?
– Тебе не кажется, что я могу наконец обидеться? Ты считаешь, что я работаю на спецслужбы этих государств? Не слишком ли много хозяев у одного несчастного эксперта?
– Я не сказал, что ты на них работаешь. Я ведь знаю тебя уже много лет. Ты никогда не будешь работать ни на одну спецслужбу мира. Такой волк-одиночка. Один и на всю жизнь. Кроме того, тебе важна твоя репутация, о которой знают в любой спецслужбе мира. Но так получается, что любой твой визит в какую-либо страну становится известен слишком многим. И за каждым из них всегда стоят конкретные интересы.
– Это верно. Репутация вещь полезная. Кажется, у Окуджавы была такая фраза: «Нарабатывается годами, а теряется в момент». Что касается «интересов», то я не виноват, что в этом опрокинутом мире все спецслужбы обязаны противодействовать массе фанатиков, негодяев, убийц, насильников, террористов. И я действительно в силу своей профессии стараюсь им всем помогать.
– И поэтому ты приехал сюда. И конечно, не потому, что тебя попросили быть гостем фестиваля. Ты решил, что тебе нужно быть здесь именно сейчас. Решил спасти Мовсани?
– Ты поверишь, если я скажу, что никогда раньше о нем не слышал?
– Не знаю. Возможно, и поверю. Значит, ты решил кому-то помочь?
– Можешь мне не поверить, но вам. Именно вам. Я не хочу, чтобы на моей родине убили этого режиссера. Зачем нам нужна репутация страны, в которой могут убить известного диссидента. Я подумал и решил, что могу принять предложение Рустама и приехать сюда, чтобы помочь вам и не допустить убийства Мовсани...
– Ты говоришь серьезно?
– Абсолютно. Почему нельзя поверить в мой патриотизм? Раньше ты был обо мне гораздо лучшего мнения. Кажется, однажды на моем дне рождения ты сказал, что я всегда резко отличался от всех остальных сокурсников своей интеллигентностью и рассудительностью. Я не ошибся, ты, кажется, говорил именно о рассудительности. Так вот, она у меня осталась. Я решил, что мне просто необходимо сюда прилететь, чтобы помочь вам в этом неприятном вопросе.
Генерал молчал. Они были знакомы уже больше тридцати лет и хорошо знали друг друга. Генерал подумал, что хозяин квартиры, возможно, говорит искренне. Или ему хочется, чтобы Дронго говорил искренне.
– Значит, ты патриот, – сказал генерал. – А ты не подумал, что за этим делом стоят интересы многих стран? Может неожиданно выясниться, что ты все неправильно рассчитал. И нам совсем не нужен живой Мовсани. Может, в интересах нашей страны, чтобы он остался здесь навсегда? Об этом ты не подумал? Ведь у нас есть и свои интересы. Я уже не говорю о том, что здесь обязательно будут затронуты интересы и других стран. Американцам, например, очень выгодно, чтобы Мовсани убили именно здесь. Представляешь, какой козырь. Убийство известного иранского диссидента, которое наверняка совершают иранские спецслужбы. Ничего лучше и придумать нельзя.
– Мне всегда казалось, что американцы союзники англичан. Или уже все иначе?
– Не иначе. Просто я хочу, чтобы ты все понимал.
– Если понадобится подставить своего союзника во имя высших интересов, то какая спецслужба мира от этого откажется, – задумчиво произнес Дронго. – Теперь понятно, почему такой ажиотаж вокруг приезда этого несчастного режиссера. Что касается ваших интересов – тоже понятно. Убийство Мовсани всколыхнет мировую общественность и сразу решительно настроит против Ирана весь мир, который и так с трудом переносит явное и тайное желание этой страны стать обладателем ядерного оружия. Но я полагаю, что ваши аналитики должны просчитывать и последующие события. Нагнетание обстановки вокруг Ирана не в интересах Баку, в этом я убежден. Когда у соседей горит дом, пламя может случайно перекинуться и на твой дом.
– Мы постараемся не допустить пожара у нас, – заметил генерал. – Но у каждой страны должны быть свои интересы. И свои союзники.
– Неужели вы решили его «сдать»? Никогда не поверю.
– Никто об этом не говорит. Но есть спецслужба еще одной страны, для которой убийство Мовсани в Баку будет просто подарком судьбы. Учитывая ее отношения с Ираном. Рано или поздно она должна будет поднять свои бомбардировщики и разбомбить ядерный объект иранцев в Бушере. Как эта страна уже сделала это однажды против Ирака, еще во времена Саддама Хусейна. Понимаешь, о ком я говорю?
– Конечно. О стране, где лучшая разведка в мире, специализирующаяся на убийствах своих противников. Единственная разведка в мире, которая не только не отрицает свою официальную деятельность по устранению врагов, но и всячески ее поощряет... Это Моссад.
– Верно. Теперь просчитай, насколько выгодно убрать одного режиссера чужими руками и не бомбить Иран, гарантированно ввязываясь в новую большую войну против всего арабского мира. Даже не так. Против всего мусульманского мира. И никто не может дать гарантии, что соседний Пакистан, уже обладающий ядерным оружием, останется в стороне от этого конфликта. Особенно после того, как с поста президента ушел Паравез Мушараф, последний сдерживающий фактор пакистанской политики.
– И вся эта мировая история завязана на приезде Мовсани? – иронично уточнил Дронго. – Не слишком ли много для одного режиссера? Первая мировая война началась хотя бы с убийства эрцгерцога. А здесь всего лишь режиссер.
– Не шути, – прервал собеседника гость, – все очень серьезно.
– Понятно. И ты пришел рассказать мне о возможных угрозах и зреющем мировом конфликте, который может произойти, если убьют Мовсани?
– На приеме будут сотрудники иранского посольства, – сказал примирительно генерал, – и мы знаем, что один из них сотрудник спецслужб. Более того, он будет вооружен. Мы, конечно, будем за ним следить, но если он решится достать пистолет, нам придется принимать адекватные меры.
– Легче его убрать. Найти повод и выслать из страны этого «специалиста» обратно в Иран.
– Не получится. Найдут другого, еще более опасного. И не забывай, что на банкете может быть и посол Израиля. А у него будет свой телохранитель, который полагается по статусу каждому израильскому послу. И если он увидит, что сотрудник иранского посольства достал оружие, то может неправильно среагировать. Уже не говоря о том, что там будут послы США и Великобритании, а у них могут быть свои специалисты по нейтрализации этого иранского специалиста. И все это из-за приезда одного режиссера. И одного эксперта.
