Светлана Бестужева - Одинокая волчица
Только он отважился ей позвонить лишь неделю спустя, хотя думал о ней непрерывно. Всю эту неделю ходил сам не свой, на что обратила внимание даже Наташа, вполне способная не заметить в двух шагах от себя тяжело нагруженный трейлер с прицепом.
- Павлуша, ты, случайно, не влюбился? - спросила она, когда Павел зашел к ним с Андреем "на огонек".
- С чего ты взяла? - изумился Андрей, в то время как его друг тщетно подбирал слова для достойного ответа.
- Сюствую, - ответила Наталья в той самой манере, которая всегда раздражала Павла. - Как тот чукча из анекдота. Он говорит, что по тундре кто-то чужой ходит. Его спрашивают: откуда, мол, знаешь? А он в ответ: "Сюствую, однако".
Андрей покрутил пальцем у виска и посоветовал ей не менять специализацию.
- Занимаешься детективами, ну и занимайся на доброе здоровье. Сама же говорила, что любовная лирика - это не твой жанр.
- Ничего подобного! - возмутилась Наташа. - Не мой жанр - это эротика. А вот в лирике я как раз неплохо разбираюсь.
- Кто это тебе сказал, дорогая? - поинтересовался Андрей. - По-моему, тебя, как всегда, надули...
О Павле они, увязнув в своей перепалке, просто забыли, чему он был несказанно рад. Да, Андрею была нужна именно такая женщина, как Наташа: тот самый случай, когда два сапога - пара. Но Павел рядом с такой и суток не прожил. Впрочем... говорят же: не критикуй чужую жену, радуйся тому, что она - чужая.
Когда он набрался смелости, то позвонил Милочке и пригласил её в кафе. А куда ещё он мог её пригласить в первый раз? Это потом, когда они получше узнали друг друга, он понял, что нужно было звать её на выставку, в музей, на концерт. Но тогда, во-первых, ему это не пришло в голову. А во-вторых, сам он предпочитал в редкие свободные часы делать что-нибудь полезное.
Но именно поэтому второй его шаг оказался на удивление удачным: в разговоре по телефону Милочка обронила, что её единственная связь со внешним миром - старенький черно-белый телевизор приказал долго жить и она теперь не может смотреть передачи по своему любимому каналу "Культура". Телевизор Павел, конечно же, починил, хотя о существовании такого канала, если честно, только слышал. Но об этом промолчал - и правильно сделал. Иначе чувство благодарности, которое испытала к нему Милочка, могло бы обернуться каким-нибудь совершенно иным чувством. Снисходительной жалости, например. Или презрения к серости. Хотя вряд ли Милочка способна испытывать такое низменное чувство, как презрение.
- Вы любите историю? - ошарашила его вопросом Милочка, когда они после починки телевизора чинно пили чай.
- Истории? - переспросил он, недослышав. - Какие истории?
- Да нет же, не истории, а историю. Нашу историю, российскую. Я преподаю её в институте...
- Боюсь, я не слишком хорошо помню школьную программу, - осторожно ответил я.
Лицо Милочки слегка затуманилось, но потом снова оживилось:
- О, я не о школьной программе! Я об исторических романах. Вы любите читать?
- У меня так мало свободного времени, - промямлил он, чувствуя себя последним болваном. - Вообще-то, конечно, люблю. Жена моего друга переводит детективы...
Выражение лица Милочки красноречиво сказало Павлу, что он сморозил очередную глупость. Но он действительно не мог найти правильный тон и общую тему для беседы. Читал в основном газеты - ни на что другое времени практически никогда не оставалось, кроме специальной литературы, конечно, и тонн всевозможных документов. Все его знакомые женщины говорили либо о тряпках, либо о светских сплетнях, либо о себе, хорошеньких. И нуждались не в собеседнике, а в слушателе. Здесь же было существо из совершенно иного мира. Внезапно ему припомнилось одно излюбленное выражение Натальи: "Он не с нашей полочки". Павел почувствовал, что он - явно не с Милочкиной полочки и испытал тихую панику при мысли о том, что она не захочет иметь дело с таким... вахлаком.
Но Милочка постепенно привыкла. Павел все чаще и чаще приходил к ней, помогал решать какие-то насущные проблемы, даже стал время от времени покупать билеты на концерты её любимой классической музыки. Слушать эту музыку он, в общем-то, не привык и не умел, но то удовольствие, которое получала от концертов Милочка, стоило дороже. Она привыкла рассказывать ему о своем главном увлечении - историческом романе времен императрицы Екатерины Второй - и Павел уже неплохо разбирался в героях и второстепенных персонажах: на память никогда не жаловался. Правда, подавать умные реплики так и не научился, но, похоже, Милочка ему это простила, потому что видела: ему это интересно. Как было интересно все, что составляло её жизнь. И когда Павел осмелел и признался ей в любви, не отвергла его. Он же все время думал: пусть она меня не любит, пусть по доброте своей и интеллигентности только терпит, для меня главное - быть рядом с ней. Заботиться о ней, ограждать от реальной жизни, к которой она была совершенно не приспособлена, баловать...
В общем, он с полным на то основанием мог применить к себе стихотворение кого-то из классиков: "О, как на склоне наших дней нежней мы любим и суеверней!" Двадцать с лишним лет тому назад, когда он первый раз женился, все было совершенно по-другому. Они оба были слишком молоды и что ещё хуже - слишком разные. Жена происходила из старой интеллигентной семьи, а он даже не знал своих родителей. Да и что мог предложить выпускник школы милиции? Живи они отдельно, все, возможно, и утряслось бы, но он пришел в их семью "примаком", что называется, без кола и двора, о чем постоянно напоминала теща. Да ещё ребенок... После одной не слишком красивой сцены Павел собрал свои нехитрые пожитки и хлопнул дверью. Потом развелись уже официально. А он был настолько молод и глуп, что не настоял на своем законном праве: видеться с сыном. Честно говоря, ни единой попытки не сделал...
Почему он именно сегодня вспомнил о делах давно минувших дней? Наверное, потому, что жизнь круто менялась. А ещё потому, что его действительно беспокоили некоторые странности в поведении Милочки. Она почему-то перестала говорить с ним о своей книге, хотя это было делом всей её жизни, уходила в свои мысли, отвечала невпопад... Существование другого мужчины исключалось - он слишком хорошо знал кристальную чистоту своей любимой. Так что же тогда?
Зазвонил телефон, резко вырвав Павла из размышлений, и он поспешно схватил трубку. Милочка? Предупреждает, что задерживается?
- Слушаю вас, - почти спокойно сказал он.
В трубке была тишина, но такая, какая бывает, если абонент на другом конце провода сдерживает дыхание и не желает говорить. Такие нюансы Павел различал чисто автоматически. Поклонник? Или не туда попали? Он подождал ещё какое-то время, потом попросил:
- Перезвоните, пожалуйста, вас не слышно.
И положил трубку. Перезванивать, однако, не спешили. Что ж, значит, ошиблись. Наверняка ошиблись. Не станет Милочка заводить какие-то романы за его спиной. Не тот случай.
Милочка была первой, на которой он захотел жениться после краха первой семьи. Что там захотел - просто мечтал об этом. Она была ещё так молода, у них вполне могли быть дети. А ему всю жизнь не хватало семейного тепла и уюта. И каждый новый шаг на пути к совместной - официально совместной, гражданский брак меня ни в коем случае не устраивал, - жизни воспринимал как счастливые вехи. Милочка позвонила ему по собственной инициативе, Милочка позволила остаться у неё на ночь, Милочка дала ключи от своей квартиры, Милочка познакомилась с его друзьями... Все это казалось ему триумфальным шествием к маршу Мендельсона, обручальным кольцам и так далее и тому подобное.
Правда, он слегка побаивался знакомства Милочки с Наташей. Слишком уж они были разные. Наталья, к тому же, могла выпалить что-нибудь насмешливо-ехидное и обидеть человека, даже не желая этого. Один раз Павел даже сказал ей, что у неё язык борется за независимость от мозгов, чем, в свою очередь, обидел её и о чем очень сожалел впоследствии. Но ведь она и святого доведет до грубости!
К счастью, Милочкиного такта хватило на двоих. Тем не менее, Павел старался не оставлять их с глазу на глаз, во избежание, так сказать. Бог знает, что способна ляпнуть Наталья в самый неподходящий момент! Конечно, стрессы, которые она перенесла в последние годы, её несколько оправдывают, но это вовсе не значит, что Павел готов был пожертвовать Милочкиным спокойствием и потакать Наташиным причудам. Для этого есть Андрей, который во всех этих играх, кажется, просто купается. Воистину любовь зла... Черт побери, где же Милочка?
В этот момент повернулся ключ во входной двери. Павел мысленно обругал себя достаточно резко: сидел и придумывал невесть что, вместо того, чтобы приготовить ужин. А теперь его к плите и не подпустят, потому что для Милочки "святые женские обязанности" - это действительно святое, и готовит она с такой же тщательностью и вдохновением, как работает над своим романом. Впрочем, она все так делает...
