Уилл Адамс - Тайна исхода
I
Гейл открыла свой «лендровер-дискавери» и забралась внутрь. Она посидела пару секунд не двигаясь, сделала несколько глубоких вдохов и посмотрела на себя в зеркало заднего вида. Загар, платок и местная одежда обеспечивали ей нужную анонимность. Она вполне могла уехать, и никто бы не узнал, что она была здесь. Хотя это не совсем верно. Она бы знала.
Гейл вытащила из бардачка камеру и поспешила обратно через зал продажи билетов, где все еще прятались полицейские. Сердце громко стучало, а по коже бегали мурашки. Стаффорд и его спутники были по-прежнему зажаты на платформе и пытались отнять свой багаж у двух юнцов. Она забралась на скамейку, орудуя камерой как оружием.
— Си-эн-эн! — закричала она. — Аль-Джазира!
Немедленно все внимание переключилось на нее, а волна ненависти быстро уступила место страху: люди инстинктивно опускали головы, не желая попасть в объектив. Она перевела камеру на сотрудников Центральных сил безопасности. Офицер бросил сердитый взгляд и дал указания. Его подчиненные поспешили на платформу и дубинками расчистили ненадежный коридор, по которому Стаффорд, рыжеволосая и Гейл быстро добрались до «лендровера».
— Чего мы ждем? — закричал Стаффорд, захлопывая за собой дверцу. — Везите нас отсюда!
— А как же носильщик?
— Черт с ним! — отмахнулся Стаффорд. — Давайте убираться!
— Но…
— Он же один из них, верно? И сможет о себе позаботиться.
Люди из ЦСБ махали им, давая понять, что не смогут долго гарантировать им защиту. Гейл включила передачу и рванула с места. Там, где она собиралась ехать, образовалась пробка, и ей пришлось повернуть налево. Улицы быстро сужались и на глазах старели, а потом и вовсе превратились в базар, заставив ее сбросить скорость и осторожно пробираться среди возмущенных покупателей. После бесконечных поворотов и изгибов улиц она быстро потерялась и понятия не имела, где они очутились. Наклонившись вперед, Гейл стала всматриваться в крыши домов в надежде найти знакомый ориентир.
II
Улыбка на лице капитана Халеда Османа сохранялась до тех пор, пока он не проводил инспектора полиции. Но она исчезла, когда он повернулся к своим подчиненным:
— Фейсал, Нассер, Абдулла! Поехали со мной.
Халед напряженно сидел на переднем сиденье, Нассер сел за руль, а Абдулла и Фейсал устроились сзади. Тишину нарушал только шум двигателя. Тишину гнева. Тишину страха. Они доехали до северных захоронений. Халед вылез первым, а потом и остальные, которые, ссутулившись, направились за ним неровной цепочкой. После своего принудительного перевода из армии в туристическую полицию он сделал все возможное, чтобы внушить этим людям уважение к форме, но все впустую, они были мусором, и их волновали только взятки — бакшиш — с туристов. Он вышагивал перед ними, а они стояли, опустив от стыда головы, как побитые щенки.
— Я поручил вам только одно! — Он не мог успокоиться. — Только одно! И даже этого не смогли сделать!
— Но мы сделали в точности, как вы велели…
Халед с размаху влепил пощечину Фейсалу, звук от которой отозвался эхом в горах.
— Как так могло получиться? — пронзительно закричал он, брызгая слюной. — Ее ведь нашли!
На губах Абдуллы появилась улыбка, явно вызванная тем, что главный удар пришелся на Фейсала. Халед схватил его за воротник и сжал так сильно, что тот начал задыхаться, а лицо побагровело.
— Если это сорвется… — угрожающе произнес он, — если это сорвется…
— Но мы с самого начала выступали против этого, сэр, — запротестовал Фейсал. — Идея появилась у вас. А теперь вон как все вышло!
— Молчать! — рявкнул Халед, отпуская Абдуллу, начавшего жадно хватать воздух и массировать горло. — Вы хотите всю жизнь провести в бедности? Вы этого хотите? Это же наш шанс разбогатеть!
— Да уж! — с сомнением произнес Фейсал.
— Что здесь непонятного?
— Да там же ничего нет, сэр. Неужели вы еще не поняли?
— Ошибаешься! — возразил Халед. — Оно там. Я это чувствую. Еще неделя, и все станет нашим. — Он поднял палец. — Но больше никаких ошибок. Ясно? Никаких!
III
Нокс ехал на запад по новой дороге через пустыню, разукрашенную целой палитрой удивительных красок: справа — белоснежные пятна солеварен, слева — неестественный блеск отливавшего пурпуром озера Мариут, а сверху — пучки вечерних облаков, будто позирующих для полотен Джексона Поллока.[16]
— О терапевтах? — нахмурился Омар. — Не они были ранними христианами?
Нокс покачал головой.
— Их воззрения и обряды похожи на христианские, и некоторые отцы церкви считали их христианами, не исключено, что они в конце концов ими и стали. Но начинали они не как христиане хотя бы потому, что жили в Александрии и ее окрестностях еще до того, как Христос начал проповедовать. Нет, они точно являлись иудеями. Филон Александрийский[17] оказался настолько увлечен их идеями, что чуть сам к ним не присоединился, а ведь его второе имя — Филон Иудейский. Более того, он отмечал очень тесную связь между ними и ессеями. Терапевты служили для него образцом созерцательной жизни, в то время как ессеи вели активный образ жизни. Но их верования и обряды выглядели очень похожими.
— В каком смысле?
— Обе секты отличались особо строгим соблюдением аскетической дисциплины, — ответил Нокс, расчесывая укус комара на предплечье. — Сейчас этим уже никого не удивишь, но до ессеев никто не считал бедность добродетелью. Все вступавшие в их секту сначала раздавали свое имущество — так же поступали и терапевты. И те и другие отвергали рабство и считали своим долгом службу другим. Последователи обеих сект очень уважительно относились к старикам и были вегетарианцами, осуждавшими принесение животных в жертву, возможно, потому, что верили в реинкарнацию. И те и другие одевались в белое льняное полотно и слыли искусными врачевателями. Есть мнение, что слова «ессеи» и «терапевты» произошли от обозначения целителей в арамейском и греческом языках. Но скорее всего оба слова означали «служителей Бога».
Он повернул на юг и поехал по мощеной дороге вдоль озера, на скалистом берегу которого отдыхали несколько рыбаков.
— Ритуалы очищения для последователей обеих сект были очень важны. Они практически все соблюдали обет безбрачия и поддерживали свою численность за счет привлечения новых членов, а не деторождения. И те и другие хором распевали восхваления. Есть основания считать, что некоторые пасхальные гимны, найденные в Кумране, написаны терапевтами. Обе секты пользовались солнечным календарем в отличие от принятого тогда еврейского лунного. У обеих сект ритуальный год состоял из трехсот шестидесяти четырех дней, хотя правильную цифру они тоже знали.
Они добрались до южной оконечности озера — бесплодной земли с бедуинскими поселениями, большими промышленными комплексами, дорогими виллами, утопающими в зелени, и обширными участками каменистой почвы, применения которой так и не нашли. Нокс съехал на обочину, чтобы свериться с картой. Серая цапля с любопытством взглянула на них из тростника. Нокс подмигнул ей, и та улетела, неспешно махая крыльями.
— Ессеи и терапевты, — напомнил Омар.
— Да, — кивнул Нокс. Оставив развернутую карту на коленях, он выехал опять на дорогу и направился к западу, стараясь держаться как можно ближе к озеру. — И те и другие считали, что слова священных книг служат символами скрытого смысла. У обеих сект имелись секреты, которые нельзя было раскрывать другим, например, имена ангелов. Они придавали особое значение геометрии, нумерологии, анаграммам и игре слов, а также праздникам. Терапевты почитали число «семь» и устраивали праздник на каждый седьмой день, но наиболее священным у них считалось число «пятьдесят», и пятидесятый день отмечался особенно. Дело в том, что пятьдесят является суммой квадратов трех, четырех и пяти, а три, четыре и пять — размеры прямоугольного треугольника, по их мнению, лежащего в основе вселенной.
— Прямоугольные треугольники? Но разве они не относятся скорее к Греции, чем к Иудее?
— В том-то и дело, — подтвердил Нокс, сворачивая налево на узкую дорогу — справа от нее виднелись распаханные поля, а слева — сплошной известняк. — У них имелось поразительно много общего с пифагорейцами. Пища, календарь, ритуалы, верования. И все признаки культа солнца. Древние александрийцы утверждали, что Пифагор получил все свои знания от Моисея и что его религия оставалась в основном египетской. Он и в самом деле провел здесь двадцать лет, и не исключено, что почерпнул свои знания из тех же источников, что и терапевты.
Слева от дороги пролегал оросительный канал, по берегам которого расположились козы. Весь район испещряли каналы, по которым доставлялась свежая вода из Нила. По прикидкам Нокса, раскопки должны были находиться по другую сторону канала. Он продолжал движение, пока не заметил впереди примитивный мост, охраняемый двумя вооруженными людьми в форме, игравшими в нарды на маленьком деревянном столике.
