Анатолий Семенов - Преступление не будет раскрыто
Он перевёл взгляд на Марину. Лицо Марины было совершенно чистое, и только одна крошечная родинка величиной с булавочную головку украшала её левую щеку.
«Девушка, что надо, — подумал он, отворачиваясь и устремив взгляд в одну точку. — Вот бы закадрить. Но замуж за меня вряд ли пошла бы. Кто я для неё? Шпана. Неуч. А в перспективе что? Армейская служба. Потом может быть институт. На кой чёрт ей солдат или студент. Вот двоюродный брат Михаил — другое дело. Защищает на днях дипломный проект. Можно сказать, без пяти минут инженер. Наверно, много бы дал, чтобы оказаться вместо меня сейчас. И какого чёрта не приехал на выходной? Ведь обещался же. Поплыл бы на рыбалку. Невеста, можно сказать, Богом послана. Эх, Миша, Миша! А вот интересно, если бы я был не я, а Мишка — заканчивал институт — что было бы? Ничего бы, наверно, не было. Отбросим, конечно, в сторону всякие вчерашние её любезности, а так, положа руку на сердце, ну чем я могу ей понравиться? Кое-кто говорит, что если бы мне кожу темнее и волосы покурчавей — в точности арап. Заливают, конечно. Африканцы в большинстве, сколько их видел в кино, длинные как жерди, а у меня рост чуть выше среднего. Глаза у них чёрные, а у меня голубые. Вот только нос приплюснутый и широкий, как у негра, зубы белые и рот до ушей, когда смеюсь».
Так рассуждая про себя, он смотрел на голую сухую ветку, которая нелепо торчала на самой верхушке куста среди сплошной массы зелёных листьев и бурых гроздьев ягод, кое-где уже начинающих чернеть.
— Год нынче урожайный. Черёмухи много, — сказал Олег.
Марина нагибала к себе чашечки цветков и смотрела в них, наблюдая, как возились в пыльце какие-то очень маленькие насекомые. Она сорвала стебель кровохлёбки с бордовой шишечкой на конце и, убедившись что на ней нет насекомых стала мять её в пальцах.
— Скажи откровенно, тебе страшно было вчера? — спросила она.
— А разве это было заметно?
— Нет.
— Тогда зачем спрашиваешь?
— Ну как же. Ты ведь тоже молодой. Наверно мне ровесник. Умирать в такие годы никому неохота. И вообще, хочу знать, какой самый трудный момент пришлось тебе пережить. Только откровенно, или уж совсем ничего не говори.
— Был такой момент, — ответил Олег.
— Какой? Скажи, и я о себе скажу.
— Постарайся скорее забыть все это.
— Рада бы, — сказала Марина и слегка коснулась рукой его груди. Олег вздрогнул, и грудь его поднялась и опустилась.
— Такие вздохи укорачивают жизнь, — пошутила она.
— Пора вставать, однако, — сказал он.
VI
Марина попробовала неспелую черёмуху и пошла умываться. Пока умывалась на берегу, Олег затолкал в брезентовые чехлы палатку и спальный мешок.
— Ты не ответил на мой вопрос, — сказала Марина, вернувшись на поляну.
Олег сел на мешок и подождал пока она сядет напротив.
— Помнишь, тебя накрыло волной? — сказал он. — Я нырнул за тобой, а там — кромешная тьма. Вынырнул, смотрю туда-сюда, тебя нет. Кругом одни волны и ливень. Вот когда я сдрейфил.
— А я зажмурила глаза, когда тонула. Зажмурила глаза и стала биться в воде из последних сил, потому что не было воздуха. И ещё был один момент. Ты спросил, умею ли я плавать и сказал, что можем утонуть…
— Теперь-то мне ясно, что надо было подбадривать, — сказал Олег, — а сразу не сообразил, виноват.
— В следующий раз учти, когда спасать будешь.
— Учту, — сказал Олег, улыбаясь.
Марина тоже улыбнулась и пригубила банку с молоком.
— Не хочу больше, пей, — сказала она, поставив возле его ног банку, и принялась за стручки гороха.
Позавтракав, договорились, что Марина понесёт рюкзак, а Олег — спальный мешок и палатку. Он засучил рукава рубахи до локтей, взял под мышки туго набитые брезентовые тюки и вышел следом за Мариной на дорогу.
Солнце высушило траву, и на лугу появились бабочки. Марина увидела удирающего суслика, крикнула: «догоню!» и погналась за ним. Зверёк остановился на мгновенье возле норки и прыгнул вниз, махнув хвостом. Марина подошла к норе и заглянула в неё. В это время мимо пролетела большая бабочка пеструшка, и Марина стала преследовать её, осторожно подкрадываясь, когда она садилась на цветок. Бабочка складывала тёмно-бурые крылья пластинкой, и стоило Марине протянуть к ней руку, срывалась с цветка и летела зигзагами подальше от опасности.
Олег шёл по колее в своих покоробленных сандалиях, глядя на кузнечиков, которые выскакивали из-под ног сразу по несколько штук. Тяжести не чувствовал, только спальный мешок нести было неудобно: он то и дело сползал вниз, и приходилось подталкивать его кверху коленом. Марина догнала Олега и пошла рядом по второй колее.
— Поймала бабочку? — спросил Олег.
— Пусть себе летает.
Олег подумал, что теперь самое время спросить то, о чём не решился спросить вчера.
— А ты, оказывается, любишь риск, приключения, — начал он издалека.
— Что ты! Наоборот трусиха.
— Тогда объясни, почему одна рискнула путешествовать по Ангаре, и что за вещи везла…
— И утопила, — добавила Марина.
— Вот именно, — подтвердил Олег.
— А это важно для тебя?
— Не так уж важно, а любопытно всё-таки. Из-за них собственно, вся карусель. Вчера ещё хотел спросить, да тебе не до этого было.
— Плыла я вон туда, — Марина показала рукой вперёд на высокую, крутую, густо поросшую сосняком гору на правом берегу реки. — Там за горой есть долина…
— Это я знаю, — перебил Олег. — Экспедиция, археологические раскопки — говорила уже.
— А плыла я из Бадая, — продолжала она скороговоркой. — Там наша перевалочная база — резиденция завхоза дяди Пети. Кстати, лодка, которую я утопила, его личная собственность. Там надо было дождаться «ракеты» и встретить московских студентов-практикантов. Вот свиньи. Мы, иркутские студенты, давно уже на месте, а они на неделю опоздали да ещё тем рейсом, которым обещали, не приехали. Я принципиально не стала ждать следующего рейса — ещё двое суток, и попросила у дяди Пети лодку, чтобы плыть в лагерь. Дядя Петя сначала артачился, говорит, жди студентов, а я говорю: сам их встретишь, давай лодку и все. Еле выпросила. Он набросал мне всякой дребедени — отвези, говорит, попутно, и вот, — Марина развела руками, — все утонуло.
— А как же, всё-таки, они будут добираться?
— Доберутся, — сказала Марина. — На трамвае.
— Послали девчонку, — возмутился Олег. — Неужели в экспедиции нет парней?
— А кто же, по-твоему, землю копает? У нас ведь раскопки. Честно говоря, я сама напросилась. Надоело сидеть на одном месте, захотелось разнообразия.
— Вот в чём дело, — сказал Олег. — Не я твой отец или брат, всыпал бы тебе.
Марина взглянула на Олега и покачала головой.
— Душно, — сказала она. — По такому пеклу не люблю ходить.
— Сейчас какое пекло. Так себе. Вчера перед грозой была жара так жара. Да и сегодня будет. К обеду поддаст.
— Далеко идти ещё?
— На гору поднимемся, видно будет.
Дорога петляла по склону в зарослях багульника. Снизу гора казалась высокой, а поднялись на неё быстро. На самом верху было поле, засеянное пшеницей. Взору путешественников открылся такой простор и такая, как любили говорить в старину, божья благодать, что Олег бросил тюки на траву и стал смотреть на горизонт, где в голубой дымке виднелись Саяны.
— Боже мой! — прошептала Марина восторженно. — Вид-то какой!
— Отдохнём здесь, — предложил Олег.
Марина сбросила с себя рюкзак и пошла поближе к реке. Остановилась у большой сосны с широкой и густой кроной, одиноко стоявшей среди разнотравья. Одетая в длинную тёмно-зелёную с изумрудным оттенком хвою, сосна на фоне чистого неба и дымчатых далей выглядела столь величественно, что Олег невольно задержал на ней взгляд.
От сосны начинался спуск к реке. Марина позвала Олега, и он перекочевал к ней с мешками.
Ангара, острова, сосновый бор за рекой, посёлок за лесом, ещё дальше высокие дымящиеся трубы химкомбината — всё было как на ладони.
— Мы видим весь мир, нас не видит никто, — сказала Марина, сидя в густой траве и размахивая длинным стеблем с жёлтыми цветами на конце, который сорвала возле себя.
Олег улёгся на спину, заложив сцепленные ладони под голову. Марина разглядывала буйно разросшуюся траву и цветы вокруг себя. Кисти куриного проса и колосья тимофеевки не скрыли от её взгляда красавицу здешних мест — в траве хорошо были видны завитые в кудри бледно-розовые лепестки с коричневой крапинкой.
— Лилия! — воскликнула Марина, вскочила и побежала к ней по склону. — Тут и гвоздики есть. Ой, сколько их!
Марина начала мастерить букет вокруг ранее сорванной золотой розги. Олег подошёл и стал помогать.
— Вот тебе мята наша сибирская и вот хорошая вещь, — сказал он, протягивая Марине вместе с мятой чину луговую с густыми жёлтыми кистями. — Дольше всех не вянет. В воде может месяц простоять.
— Какая прелесть! Спасибо, — сказала Марина, принимая цветы. — Какие милые. Точно так же акация цветёт. Только те мелкие. А здесь — ярче и крупнее. А это разве мята?
