Марина Серова - Угнать за 30 секунд
– Здесь мы на кабриолете. Кабриолет – это машина без крыши. Правда, кабриолет самодельный. Это когда я уже… в общем, несколько лет тому назад. Мы с ребятами скинулись и купили старый «Москвич», а у отца Микиши, – Максим Максимыч кивнул на щуплого своего подельничка, – была «болгарка», такой инструмент, который металл пилит. Мы и спилили. Крышу, в смысле. И получился кабриолет, вот на память и щелкнулись.
«Наверное, любовь к машинам у него пошла с детства. Ну что же, в добрый путь, как сказал бы гаишник, получив мзду. Вообще, конечно, этот Макс человек обаятельный. Тетушку, кажется, уже уболтал, хоть она и кичится тем, что любого человека видит насквозь. Это у нее от юридического образования. Все эти юристы полагают, что знают людей как облупленных, а на самом деле они считают людей марионетками, привешенными к ниточкам тех или иных законов. А ниточки-то обрываются. Еще как обрываются! Эти ребята, угонщики, верно, тоже не особо обременяют себя ниточками. Нет, решительно этот Максим Максимыч очаровал милую родственницу. Впрочем, ее понять можно: все-таки он очень похож на ее брата, а ведь отец был для нее самым близким человеком. По большому счету, тетушка всю свою жизнь всех знакомых мужиков мерила по родному брату, что и сыграло с ней дурную шутку. Вот сидит теперь моя добрая тетушка на кухне и слушает проходимца, в котором из плюсов-то явных только то, что он внебрачный сын генерала Охотникова и унаследовал от отца некоторые черты лица».
– Да, наверное, в самом деле надо прогуляться, – сказал вдруг братец, косясь в окно. – Тетя Мила (ого, уже так!), у вас есть это… м-м-м… немного? – Он неопределенно покрутил пальцем в воздухе.
– Что?
– Ну… с дороги… в общем, чуть-чуть выпить не помешало бы за встречу.
– Ах, это! – Тетушка взглянула на меня. – Женя, у нас там в баре осталось и…
– В баре ничего не осталось, – заявила я решительно. – И вообще «бар» – чудовищное слово, привнесенное нам буржуазной культурой.
Тетя Мила взглянула на меня с явным удивлением. Максим Максимыч недовольно ухмыльнулся. Один Микиша с хладнокровием земляного червя перебирал пальцами одной руки пальцы другой руки.
– Ты, Максим, кажется, согласился с тем, что стоит прогуляться, – сказала я. – Так что, раз уж покушали, собирайтесь, и пойдем.
В тихом парке в пяти минутах ходьбы от нашего дома мы расположились на берегу пустынного пруда. Солнце проглядывало сквозь ветви деревьев, по воде стелился легкий ветерок. Словом и делом, погода была превосходная. Максим Максимыч вынул из кармана бутылку водки, а Микиша синхронно извлек из полиэтиленового пакета джентльменский набор: три пластиковых стаканчика, несколько сырков и полуторалитровую бутылку минеральной воды.
– Красивый… это… у вас город, – сказал Максим Максимыч, жмурясь. – В самом центре – и такие безлюдные места. Здорово. Тут, наверно, в пруду и рыба водится.
– Не водится, – сказала я хмуро, – сюда только такие караси, как вы с коллегой, заплывают.
– А что такое, сестренка? – нагло улыбнулся гражданин Кораблев, разливая водку по стаканам. – Между прочим, хорошо, что сюда пришли. Культурный досуг. Этот, как его… Микиша, слово там какое-то…
– Пикник, – бесцветно сообщил Микиша. – Можно еще – журфикс.
– Во-во! Жирр… фукс.
– Водку будешь, Женька?
Я прикрыла глаза ладонью от солнца, посмотрела сквозь пальцы на новообразовавшегося родственника и покачала головой:
– Нет. Водку – днем? Да еще в такой компании? Не хочу.
– А чем тебе не нравится наша компания? – обиделся Максим Максимыч, жонглируя сырками.
– Всем. Хотя бы тем, что вы усиленно от меня скрываете…
– Что? Что скрываем-то?
– Да практически все! К примеру, мне известны некоторые данные из вашего славного прошлого. Конечно, в вашем с гражданином Хрущевым случае теория Ломброзо пробуксовывает. Ломброзо утверждает, что преступника можно определить по ряду внешних признаков, в частности – по чертам лица. Так как вы, Максим Максимович, смахиваете на пародию моего собственного отца, то в вашем отношении я прохаживаться не буду. Ваш же коллега, Никифор Семенович, вообще похож на выгнанного из аспирантуры за пьянство и отсутствие здравых идей индивидуума. Тем не менее добродушная внешность не гарантирует ничего. Не так ли, любезный Костюмчик?
Максим Максимыч поперхнулся сырком. Я постучала его по спине и продолжала:
– Смешное погоняло. Я знаю много забавных кличек, среди них такие, как Гугнивый, Клепа, Буркало и даже Козмодемьян. Но Костюмчик – это весело.
Максим Максимыч выпил водки и, справившись с первоначальным удивлением, проговорил:
– Вот и Грузинов, следак, такое ж напевает. Он же любитель старых советских фильмов. Вызывает меня в кабинет и издеваться начинает. Спрашивает, например: «Скажи мне, Кораблев, что в деятельности нашей доблестной милиции главное?» Я начинаю гадать, говорю: «Высокая раскрываемость, дисциплина там, ну и вообще… зарплату повысить». Он говорит: «А ты получше подумай!» – «Ну, – говорю, – вы, гражданин начальник, за кого меня, дурака, принимаете? Где ж мне разнарядку на ментов давать». – «А все-таки?» – «Главное, наверное, в том, чтобы обеспечивать безопасность граждан». Грузинов ржет и говорит: «Вот теперь уже теплее. Но главное, Кораблев, – чтобы Костюмчик сидел…» Это он из фильма, падла, – с обидой добавил Максим Максимыч. – На Новый год все время показывают.
– «Чародеи», – смеясь, сказала я. – Значит, главное – чтобы Костюмчик сидел? Ну что ж… в этом что-то есть.
– А когда же ты про нас все узнала? Еще до нашего приезда, да? Или раньше?
– Ну зачем же так? До вашего приезда ваши персоны меня нисколько не интересовали. Я даже не знала, Максим, что у меня есть такой своеобразный родственник, как ты. А узнала я про вас в тот момент, когда… Когда захотела узнать, словом, – отделалась я общей фразой, справедливо посчитав, что не стоит даже хотя бы намекать на имеющиеся в моем распоряжении информационные каналы.
– Все ясно, – сказал Максим Максимыч.
– Нет, ну почему все-таки Костюмчик? Тебе давно приклеили такое погоняло?
– Да. Грузинов, гнида, его знал еще до того, как со мной познакомился. М-да… Пришлось познакомиться, – крякнув, поправился Максим Максимыч. – Меня так прозвали за то, что прикидываться хорошо люблю. Одеваться, в смысле. Да ты сейчас на меня не смотри, – добавил он, заметив, что я окинула взглядом тот затрапез, в котором позволил себе явиться в наш дом гражданин Кораблев, – это я для маскировки. То есть…
– Для маскировки, для маскировки, – кивнула я. – От кого бегаем? Не иначе как за помощью приехали, да? Дознался, что в Тарасове у тебя живет сестра, занимающаяся, прямо скажем, своеобразным для женщины делом? Так? Ну говори, Максим Максимыч, все равно ведь узнаю. В твоих же интересах тебе следует со мной откровенным быть, потому что ты уже темнил-темнил, крутил-крутил вполне достаточно… Словом, перевыполнил план по молчанке.
– Да что ж я тебе прямо при тете Миле должен был говорить, что сидел два раза и вообще любимец Волгоградской прокуратуры?
– Кому тетя Мила, а кому и Людмила Прокофьевна, – строго сказала я, но, сочтя, что в словах братца есть определенная доля истины, несколько смягчила тон: – При ней, конечно, не стоило, ты прав. Но я для того и предложила прогуляться, а ты упирался.
– Я не упирался, – хмуро сказал он. – Микиша, наливай.
– И еще у меня очень сильное сомнение вызывает тот факт, что вы прибыли сюда по железной дороге, – продолжала я. – К примеру, от нашего уважаемого Микиши сильно пахнет бензином. Интересно, где же это он нашел бензин в поезде? Тем более что поезд пришел с опозданием, а вы были у нашей квартиры в то время, в какое никак не могли бы быть, приехав по железной дороге. К тому же, – я окинула пристальным взглядом самого Максима Максимыча, – у тебя вид человека, который долго корпел под капотом «забарахлившей» машины. Маленькие нюансики, типа пятен масла и прочего. Наверное, все было иначе: до Тарасова вы добрались на машине, но где-то на подъездах к городу она заглохла, и вы ее бросили. Поймали попутку. Ведь вы ехали не на такси, я выглянула во двор. И таксист не стал бы драться из-за сотни с двумя мужиками. В общем, ребята, вы в серьезном положении, и у вас вид людей, влипших в какой-то основательный переплет. Или я не права?
Максим Максимыч долго молчал.
– Ты права, – наконец сказал он. – Да, ты права. Микиша, наливай. Сейчас постараемся объяснить…
– Письмо это, ко мне адресованное, вы писали еще тогда, когда не чуяли опасности, – продолжала я. – Оно выдержано в весьма игривом стиле. И еще: писали вы его около недели назад, потому что, как видите, оно успело дойти до нас. Билеты на поезд взяли заранее, потому что знали, да только воспользоваться ими не пришлось. Наверное, билеты были и не на сегодняшний поезд вовсе?
