Марина Серова - Проданное убийство
– Не бабка, а лотерейный билет, – пошутила я.
– Вот-вот. Если бы не эта старуха, он давно бы уже спился окончательно. А так он и под крышей, и при деле. Нравилась ему работа или от безысходности, но и после смерти бабки Мальцев остался работать на свалке, – продолжал майор.
– Откуда эти сведения? – поинтересовалась я.
– Жена рассказала. Время от времени она с мужем общалась. Как-никак он отец ее ребенка. Это она так объяснила, – ответил мой собеседник.
– Понятно. Что дальше?
– Дальше – хуже. Чем жил Мальцев последний год, бывшая жена не интересовалась. Единственные свидетели его жизни – бомжи. Но им веры особой нет. Наплетут с три короба, лишь бы на опохмел заработать. Вот по их словам, никаких особых событий в жизни Филиппа не происходило. За два дня до смерти у него компания собиралась. Получку обмывали. Все деньги сразу Филипп никогда не пропивал. Делил на части, чтоб надолго хватило. Дружки его привычку хорошо знали и не особо в уговорах усердствовали. Бережливость Мальцева и им на руку была. Погудят у него, разойдутся. А через несколько дней снова к нему. У него уж припасено. Снова погудят и снова разойдутся. Так за месяц раза четыре приложатся. И Мальцеву не скучно, и бомжам отрада. Питье халявное. В свой последний визит бомжи странностей в его поведении не наблюдали. Все как обычно. Купил красненькую. У соседской бабки самогонкой разжился. Закусь приготовил. С собственного огорода. Огурчики, помидорчики, перец болгарский.
– Он еще и огород держал? – снова удивилась я.
– Ну да. Земля-то под боком. Бомжи в один голос утверждают, что Мальцев любил в огороде копаться. Семенами его все та же соседка снабжала, та, что самогонку ему толкала. Сердобольная женщина, – усмехнулся майор. – Не нравилось ей, если пьют без закуси.
– Значит, про смерть Мальцев не заговаривал? – спросила я.
– Ни разу. Ни в разговоре с бомжами, ни в беседах с соседкой. Но это еще ничего не доказывает, – поспешил добавить он, усмотрев в моем взгляде вопрос.
– А вот мне это кажется подозрительным, – заметила я.
– Да не было в этом ничего подозрительного. После попойки два дня прошло. За этот срок столько всего измениться могло, – возразил майор.
– Например? – спросила я.
– Да не знаю я. Мало ли что? – вскинулся он. – Может, просто тоскливо стало мужику.
– Мог бы дружков позвать, тоску разогнать, – не отступала я. – Он на работу в эти дни ходил?
– Вроде да, – неуверенно произнес майор.
– Что значит «вроде»? Вы что, не ездили туда? – догадалась я.
– Чего ради? Ведь и так ясно, что повесился мужик. Чего нам на свалку тащиться? Только время тратить, – начал защищаться мой собеседник.
– Ладно, после разберемся. Что еще? – махнула я рукой.
– Через два дня одному из приятелей Мальцева похмелье покоя не давало. У самого ни денег, ни бухла не было. Все с ночи пропил. Ну, решил он к Мальцеву наведаться. Тот, правда, подобные визиты не поощрял, но, если кого припрет, выручал. Бомжи старались не злоупотреблять этим. Представьте себе, есть и у бомжей своего рода кодекс чести, – рассмеялся майор. – Время было раннее, часов шесть утра. Мальцев должен был быть еще дома. На работу он уходил часов в семь. Пришел к нему страждущий, стучал, стучал – никто не отзывается. Решил дверь подергать на случай, если хозяин закрыть забыл. Торкнулся, и правда открыто. Вошел, хозяина покликал. В ответ – тишина. Прошел в комнату, а там сам хозяин, собственной персоной, в петле болтается. Бомж испугался и убежал.
– Выпивку прихватил? – спросила я.
– Говорит, сразу сбежал. Пару часов по знакомым бегал. По бомжам то есть. Те охали, ахали, но в полицию идти отговаривали. Засадят, говорят, ни за понюх табаку. Просто для острастки. Но бомж все же пошел. Не смог, говорит, мысль отбросить, что Филя в петле гнить будет. Столько, говорит, вместе выпито, а когда у человека нужда, так его мухам на обсидку оставлять? Вот такая крепкая дружба, – то ли шутя, то ли всерьез проговорил майор.
– Вы на выезде были? – предположила я.
– Был. Я и еще один опер. Приехали мы туда, все осмотрели, экспертов вызвали, показания с соседей сняли – и в отдел. Случай-то не наш, – заметил он.
– Что вы увидели в доме? – перебила я.
– Мусор. Много мусора, – усмехнулся майор. – Там весь дом хламом завален. И еще половина двора. Только небольшой пятачок и свободен, на котором покойный огород разводил.
– Мусор или хлам? – уточнила я.
– А в чем разница? – не понял вопроса он.
– Разница принципиальная, – пояснила я. – Использованные пакетики чая, пустые бутылки из-под пива, шелуха картофельная – это мусор. А старые, вышедшие из употребления штиблеты, рамки от картин, самовары и помятые чайники – это хлам. Разницу уловили?
– Тогда, если по вашей классификации брать, дом был завален хламом, – уточнил майор.
– Что-то особенно странное увидели? – не унималась я.
– Ничего. Только табурет, с которого покойник в бесконечность сиганул.
– Об этом мне подполковник уже рассказывал. Хотела уточнить. Как вы определили, что на табурете стоять невозможно? – спросила я.
– А чего там определять? Вот вы, например, можете с ходу определить, сама женщина волосы красит или прибегает к услугам парикмахера? У мужчин практически так же, только в отношении прочности мебели, – провел параллель майор.
– Основная идея мне понятна, – заявила я. – Что в отношении следственного эксперимента? Вставал из вас кто-нибудь на этот табурет?
– Мы ж опера, а не каскадеры, – искренне обиделся собеседник. – Кому охота ноги ломать. Говорю же, табурет этот и блоху не выдержал бы. Мы решили, что он под весом висельника так перекорежился. А уж как он умудрился на нем устоять, пока голову в петлю совал, история умалчивает.
– В доме были другие табуреты или стулья? Попрочнее? – спросила я.
– Были. Но это тоже ничего не доказывает. Может, он нарочно этот колченогий выбрал. Боялся, что в последний момент решимости не хватит. А тут наверняка, – выдал предположение майор.
– Логично, – не стала я дальше спорить. – Что насчет веревки? Она тоже из арсенала находок со свалки?
– Не думаю, – помявшись, ответил майор. – Веревка была новая. Капроновая. Будто специально для этих целей купленная.
– Магазин, где Мальцев мог ее приобрести, пытались установить? – без особой надежды на положительный ответ спросила я.
Собеседник снова замялся. Ответа дожидаться я не стала, и так все было понятно.
– Ну, хоть чек на приобретенный товар нашли? – задала я очередной вопрос.
– На виду не валялся. А там кто его знает? Не искали мы, – вынужден был признаться майор.
– А говорите, ловить мне в этом деле нечего, – поддела я его. – Хоть снимки сделали? Покойника в петле, окружающей обстановки?
– У экспертов должны быть, – обрадовался он. – Могу посодействовать. И снимки предоставлю, и отчет судмедэксперта, и протокол осмотра.
– Давайте, лишним не будет, – согласилась я.
Из столовой мы направились прямиком к экспертам. Заблоцкий забрал у них снимки и копию результатов вскрытия. По дороге обратно заглянули в кабинет к майору, сняли копии протоколов допроса свидетелей и родственников. Забрав все это добро, я ушла, предварительно обменявшись с майором номерами телефонов.
В первую очередь я собиралась посетить дом Мальцева, чтобы иметь представление о месте происшествия. Майор предупредил, что дом опечатан, и снабдил меня полоской бумаги с печатью, чтобы после осмотра я могла спокойно опечатать дом. Ехать со мной он отказался, сославшись на неотложные дела. Я не возражала. Даже лучше, если первый раз я увижу обстановку, будучи одна.
Так как я теперь была безлошадная, пришлось снова вызывать такси. Первый Студеный тупик мы искали минут сорок. И немудрено. Тупик состоял всего из двух домов. Было совершенно непонятно, почему эти дома нельзя было отнести к Студеной улице? Только потому, что они находились за основным рядом строений? Но у нас все так. Лишь бы усложнить. За длительность поисков таксист содрал с меня двойную цену, да еще ждать отказался. Вот вам и первые прелести пешего хода.
Калитка у Мальцева не запиралась. На ней вообще ни щеколды, ни крючка не имелось. Видимо, во дворе брать было нечего. Я заглянула во двор. И отшатнулась. Собственно двора видно не было за грудами хлама, нагроможденного чуть ли не вровень с забором. Оцинкованные бочки, прогнившие в нескольких местах, какие-то доски, кирпичи, старые, поломанные стулья и кресла. Допотопный сервант без стекол. Поколотый шифер. Рулоны рубероида, бывшего в употреблении. Кучи стекловаты, по виду содранной с какой-то теплотрассы. Восемь канализационных люков и еще целая куча таких же «полезных в хозяйстве» вещей. Даже старый кузов от «ЗИЛа»! От калитки до крыльца имелся узенький проход. По нему я и пошла, ежесекундно опасаясь обвала.
На мое счастье, до крыльца удалось-таки добраться без приключений. А вот на самом крыльце меня ждал сюрприз. Полоска бумаги, опечатывающая дверь, была сорвана. Лишь малюсенький клочок, болтавшийся на ветру, напоминал о ее существовании. Интересно, дружки-бомжи поработали или нашелся любопытный из другой среды? Толкнув дверь, я поняла, что ключ, которым снабдил меня майор, не понадобится. Да и замок у Мальцева был, честно сказать, скорее для видимости. Такой замок любой школьник перочинным ножом вскроет в течение тридцати секунд.
