Кирилл Казанцев - Легальная дурь
– Что ж, пожалуй, вы меня убедили, – принужденно усмехаясь, сказал Старосельцев. – Я готов пойти вам навстречу. Ваше предложение меня устраивает. Только смущают два вопроса…
– Что за вопросы? – спросил Никита Олегович, наклоняясь вперед. – Я весь внимание.
– Ну, во-первых, какие у меня гарантии? – солидно произнес Старосельцев. – Согласитесь, пока это все слова…
– Тут никаких проблем, Леонид Григорьевич! – строго сказал Никита Олегович. – В течение недели вы получите документы на квартиру, путевку и пополните счет. Авансом. Полагаю, этого будет достаточно? Нам нужен от вас только номер счета. Мы играем честно и от партнера ждем того же, учтите. Любая попытка уклониться от выполнения обязательств приведет к самым непредсказуемым последствиям, не забывайте об этом!
– Если я что-то обещаю, то это железно! – напыщенно произнес Старосельцев. – Но тут не все зависит от меня. Эта разработка во многом самостоятельная идея одного нашего сотрудника. Молодой амбициозный человек. Бессребреник, что сейчас редкость. Для него эта работа имеет очень большое значение. Тем более осталось совсем немного. Боюсь, его будет трудно убедить…
– Что ж вы за руководитель, Леонид Григорьевич! – с мягким упреком сказал Никита Олегович. – Сами говорите, молодой, амбициозный… Денег у парня нет… Подбросьте премию, переведите на хорошую должность… Сделайте замом. У вас же есть должность заместителя?
– Есть, – заморгал Старосельцев. – только она занята. Дымцев Иван Палыч… Заслуженный человек, ученый с именем – правда, возраст… В принципе, мы уже проводили его на пенсию, но он продолжает работать…
– Ну! Вот и отлично! Проводите его еще раз – и вперед! Молодежь должна расти! Не вечно же старикам… Я думаю, ваш, как его, Веденеев будет в восторге… Пообещайте ему чего-нибудь в перспективе… Одним словом, берите ситуацию в свои руки, Леонид Григорьевич!
– Ершистый, знаете ли, – пробормотал Старосельцев, почесывая в затылке. – Всегда при своем мнении. Материальные ценности могут не подействовать.
– А вы попробуйте, – посоветовал Никита Олегович. – Что-то я давно не встречал людей, которых не интересуют материальные ценности. Ну, а если уж будут какие-то затруднения – обратитесь к нам, мы постараемся решить проблему.
– Ну что же, если так… – Старосельцев не знал, куда девать руки. Мысли мешались у него в голове. – Конечно, я сам постараюсь… Думаю, мне удастся убедить… Да, именно… Место зама, конечно… Думаю, все это решаемо…
– Значит, договорились, Леонид Григорьевич? – деловито спросил собеседник.
Старосельцев энергично закивал.
– Да, вы меня убедили. Предложение меня устраивает. Знаете, действительно обидно, когда вот так трудишься, трудишься годами, а отдачи со стороны любимого государства не видно… А жизнь, она ведь проходит… – он вздохнул, опуская глаза.
– Совершенно с вами согласен! – великодушно поддержал его Никита Олегович. – Жизнь мчит стрелой, и если не шевелить копытами, то никуда не успеешь. Вы сделали правильный выбор, Леонид Григорьевич. Значит, в самое ближайшее время жду от вас номер вашего счета в банке, и мы тут же выполняем свои обязательства. Вы тоже можете начинать заниматься этим вопросом у себя в коллективе. Чем меньше будет огласка, тем лучше для нас с вами, учитывайте это. И смелее продвигайте перспективного товарища по служебной лестнице! Увидите, он это оценит… Ну вот, а теперь, пожалуй, можем и обмыть нашу сделку, имеем полное право! Начать предлагаю с водочки – для аппетита лучше ничего еще не придумано. Вы как, не возражаете против водочки, Леонид Григорьевич?
Леонид Григорьевич со всем был согласен. Он мысленно уже строил какие-то планы, еще туманные, но необыкновенно прекрасные, наполненные солнечным светом и океанской синевой. В этом было что-то ребяческое, но следовало учитывать, что Леонид Григорьевич ни разу в жизни не выезжал за границу – как-то так сложилось. Легкое беспокойство, охватившее его вначале, теперь отступило, когда стало ясно, какой куш он отхватил. К тому же Старосельцев всегда поддерживал хорошие отношения с Веденеевым и был уверен, что сумеет договориться с ним без особого труда.
3
В силу каких-то административных неувязок в городе никак не могли установить окончательную границу между Машиностроительным и Ленинским районами. Простых горожан это обстоятельство интересовало мало, но оно было как раз на руку шпане, которая на стыке двух районов торговала наркотой. Толкали убийственный товар, как правило, на самом спорном участке, прозываемом в народе Бармалеевой аллеей. Откуда пошло это название, никто не помнил, но поименованное таким образом место и в самом деле выглядело жутковато. В более спокойные времена власти намеревались разбить в отдаленном районе парк для отдыха горожан – с прудом, зелеными насаждениями и аттракционами. Были даже высажены аллеи молодых деревьев, раскопан котлован и выстроен на скорую руку павильончик для руководства парка. Но вслед за благополучными временами наступили времена сложные, стройка сама собой угасла, котлован наполнился мусором, деревья разрослись и дали множество диких побегов, в которых можно было с непривычки заблудиться, а павильон превратился в развалины с разбитыми окнами, прохудившейся крышей и покосившимися стенами. Неудавшийся парк примыкал к длиннющей кирпичной стене, образованной шеренгой частных гаражей. За стеной своей особой жизнью жил гаражный кооператив – лабиринт, составленный из десятков мрачных каменных коробок с железными воротами. Еще дальше за небольшим пустырем тянулся окраинный квартал, выстроенный по обеим сторонам междугороднего шоссе и принадлежащий Машиностроительному району. Места сплошь неуютные и опасные. Криминальный элемент чувствовал себя там как рыба в воде, а вот сотрудники внутренних дел обоих районов с большой неохотой соглашались работать в Бармалеевой аллее, как правило, ссылаясь на соседей и до конца не определенные границы.
Капитану Парфенову это проклятое место тоже не нравилось, но в последнее время он наведывался туда довольно часто, как будто на свидание с девушкой ходил. Девушками там, конечно, и не пахло. Пахло там мерзко, точно на свалке. И вообще в Бармалеевой аллее сейчас было паршиво, как никогда, – неуютно, холодно, повсюду горы слежавшегося грязного снега, лед на тропинках, голые прутья кустарника, жесткие, как проволока, и постоянно дующий ветер. От ветра можно было укрыться в разбитом павильоне, но куда было деться от грязи, которая наполняла каждый квадратный метр этого убогого пристанища – от разбитых бутылок, рваных пакетов, рыбьих хвостов, человеческих экскрементов, использованных шприцев и презервативов? Нет, Парфенов предпочитал ветер. К тому же павильон был чересчур людным местом, а капитану нужно было соблюдать конспирацию. Дело в том, что ему позарез требовалось выследить тех типов, которые без помех толкали здесь наркоту. У Парфенова имелись серьезные подозрения, что кто-то из этих толкачей выведет его на главного дилера, снабжавшего отравой два района.
Строго говоря, капитан знал этого дилера. Более того, они встречались лицом к лицу едва ли не ежедневно. Виталий Агафонов жил в том же подъезде, что и Парфенов. Беда была в том, что никаких доказательств у капитана не было – имелись одни подозрения, косвенные улики, намеки, устные доносы и прочая мишура, которая не слишком котируется в суде. Агафонов был крайне хитер и осторожен, товар дома не хранил, подозрительных встреч дома не устраивал, разыгрывал из себя законопослушного гражданина, студента химического факультета и даже, в отличие от выпивающего Парфенова, не имел дурных привычек. Это особенно бесило капитана. Спокойно сбывать десяткам, сотням людей отраву и при этом самому вести здоровый образ жизни – подобное воспринималось Парфеновым как особый цинизм. Он люто ненавидел наглого соседа, при каждом удобном случае обещая обломать ему рога. Агафонов платил капитану той же монетой, но делал это более тонко, не переступая рамок закона. Он мог, например, при встрече справиться о его здоровье и посетовать на то, как много погибает оперативных работников от бандитских пуль. Или мог притворно посочувствовать, что Парфенов к сорока годам сумел дослужиться всего лишь до звания капитана. Такие подходы крайне раздражали Парфенова, и однажды он окончательно сорвался, едва не придушив наглеца прямо в подъезде. К счастью, сделать это помешал другой его сосед, «ботаник» с пятого этажа по фамилии Веденеев, он не позволил взять греха на душу, но в глубине души Парфенов был уверен, что, убив Агафонова, он испытал бы ни с чем не сравнимое наслаждение, и это стоило бы всех последующих неприятностей. Потому с той поры он стал испытывать почти такую же ненависть и к заступнику. Вначале он даже вообразил, будто Веденеев тоже имеет отношение к бизнесу Агафонова, но вскоре навел справки о нем и понял, что подобные подозрения не имеют никаких оснований. Но это ничего не поменяло в их отношениях. По мнению Парфенова, человек, заступающийся за незнакомого человека, – просто идиот, потому что ему неизвестно, на стороне добра или зла он выступает. Незнакомый человек запросто может оказаться бандитом, а если за бандитов будут заступаться простые граждане, работать станет просто невозможно. Достаточно того, что в своих собственных рядах таятся пособники криминала, прикрывающие, или, как сейчас говорят, крышующие незаконный бизнес. В существовании таких оборотней Парфенов нисколько не сомневался. Он даже чувствовал, что кто-то из них находится совсем близко и в своих действиях идет наперекор не только закону, но и самому Парфенову лично. Именно благодаря его пособничеству Агафонову удавалось выходить до сих пор сухим из воды. К сожалению, Парфенов не мог вычислить этого человека. Тогда он пошел другим путем – он сделал охоту на Агафонова личным делом. Он следил за ним в свое свободное время, не посвящая в свои планы ни коллег, ни начальство. Нельзя сказать, что это доставляло ему большое удовольствие, просто Парфенов был человек, что называется, упертый и незавершенных дел терпеть не мог. Оно беспокоило его, как заноза в пятке.
