Валерий Гусев - Выстрелы в ночи
Одну только ветелку Андрей не то что не любил, ненавидел лютой ненавистью. Стояла она за околицей, в укромном местечке, и под ней издавна повадились собираться синереченские мужики после получки. В ее дуплистом стволе всегда хранились стаканы и даже можно было небезуспешно поискать нехитрую закуску, а густая широкая крона дерева гарантировала необходимый комфорт для "душевных бесед" в любую погоду - и в жару, и в проливной дождь.
Андрей что было сил боролся с этой стихийной "точкой". Нельзя сказать, чтобы вовсе уж безуспешно. Остались ей верны немногие Куманьков-старший, Паршутин, Гуськов и Шмага. Но это были стойкие "бойцы", из них ядро состояло, а уже вокруг него попеременно группировались те и другие.
Не было бы жаль, срубил бы Андрей вековое дерево, да понимал - не в дереве дело. Это не пожалеешь - срубишь, другое найдут. Не ходить же за ними с топором.
Галка его заботы давно уже как свои к сердцу принимала. И тут, когда к Калинкиным на свадьбу шли, сама предложила: "Заглянем, Андрюш, под ветелку?" Андрей согласился, тем более что день был воскресный и лишняя проверка не помешала бы. Правда, догадался он еще, что Галке наедине с ним немного хотелось побыть и повод она нашла самый для него удобный. Догадался и оценил. Он давно уже на Галку другими глазами глядел, все понять старался, откуда у этой болтливой и веселой девчонки столько такта душевного и ума женского, взрослого, твердого. Совсем другая Галка стала.
Они почти до ветелки дошли, а все еще непривычно и подозрительно тихо кругом было. Хотя, конечно, какой смысл под ветелкой мужикам собираться, если свадьба в селе - лишний стакан всегда найдется и закуской доброй не обнесут.
Андрей уже обратно хотел завернуть, и вдруг шорох какой-то послышался.
Надо сказать, что здесь еще потому удобное место было, что ветелка на чистой полянке стояла и кругом нее, кроме травы, ничего не росло, а подальше теснился густой и высокий кустарник. Так что незамеченным близко никто подойти не мог, и в то же время при тревоге легко было в кустах рассредоточиться, опасность переждать, а когда она минует, вновь под деревом сгруппироваться. Андрей все эти хитрости давно изучил и потому приложил палец к губам, сделал несколько осторожных шагов и отодвинул чуть в сторону одну ветку.
Темнеть уже начинало, но на полянке еще светло было. И вышел осторожно из кустов человек с большим свертком под мышкой, огляделся и, пока Андрей соображал, кто это и куда его несет на ночь глядя, пересек открытое место быстрым шагом и опять скрылся в кустах. Узнал в нем участковый Егора Зайченкова, недавно вернувшегося в родные края, посмотрел ему вслед, проводил глазами вспугнутую им птаху, которая уже было спокойно устроилась на ночлег, а теперь спросонок потерянно металась между деревьями и не сердито, а жалобно попискивала, отыскивая себе новый укромный уголок...
Пока Андрей с Галкой на свадьбу идут, пока Галка трещит без умолку, а Андрей, занятый неприятной мыслью, успешно делает вид, что внимательно ее слушает, расскажем, что нам известно о Егоре Зайченкове - может, и сумеем тогда понять, куда это и с чем направился он на ночь глядя.
Поначалу устроился в городе Зайченков вроде неплохо - общежитие дали, спецодежду, оклад положили и премиальные обещали. Да вот беда! - и тут надо было "горбатиться" на дядю, а самому малая толика шла, как Егор считал. Снова забегал Егор, наконец, на стройку подался. Тут ему способнее оказалось: кому мешок цемента продаст, кому ведро краски, а то и пачку паркета - гладко пошло, в кармане зазвенело, а потом и зашуршало. Взбодрился было Егор. Но как-то вечером зашли к нему двое из бригады, и после короткого разговора с ними Егор понял, что и здесь ему "не светит".
Тем же вечером он снял с бульдозера пускач и продал какому-то судоводителю-любителю (тот давно к нему подбирался - катеришко построил, а движка нет) - на дорогу подъемные себе обеспечил. В общем, когда Егор на родину двинуть намылился, след за ним тянулся не такой уж богатый, но года на четыре строгой изоляции набралось бы. Но Зайченкова это не беспокоило, под сердцем не пекло - он уже на новую жизнь настроился, старые грехи легко позабыл.
На вокзале, когда билет выправил, пошел меж людей потолкаться посмотреть и послушать, чтобы время убить.
И тут Егору наконец повезло как в сказке, как во сне. Какой-то дальний командированный (выпивши был, конечное дело) гужевался у буфета и бумажник сунул мимо кармана. Егор, глазом не моргнув, на бумажник словно невзначай наступил, и хоть сердце от радости за чужую беду колотилось, наклоняться сразу не стал - оглядывался, смотрел поверх голов, благо с каланчу вымахал, будто знакомцев искал, да нет никого. Потом нагнулся и стал порточину поправлять - выбилась из сапога - и вместе с ней за голенище бумажник-то и заложил. Вот и все - разбогател Егор. Не так чтобы уж очень-то, но дурная деньга, какая бы ни была, все ж таки благодать.
Правда, разбогател ненадолго. Заперся Егор в кабинке вокзального туалета, стал теребить бумажник: деньжата, главное дело, есть, документ (его надо будет из поезда в окошко пустить), письмецо (это туда же после знакомства - забавные попадаются. Егор в общежитии пристрастился чужие письма читать, в библиотеку - лень, да и зевота от книг ему челюсти ломала, а письма - ничего, интересно и завлекательно, особливо про любовные чувства)...
И тут снаружи кто-то дверь рванул - аж шурупы посыпались, - и парень, молодой еще, приличный, из городских, сказал ему, руки в карманы себе засунув и сигаретой дымя:
- Покажи-ка, что взял, - и так сказал, что Егор, за многие годы не раз битый, сразу все понял и бумажник угодливо отдал.
Парень бумажник взял, деньги небрежно в карман переложил, стал документ внимательно, голову набок склонив - на лоб седая прядка упала, изучать, остался доволен и Егору кивнул:
- Пойдем, дурацкий твой фарт отметим, проголодался я в чужой стороне.
- На мои-то деньги? - осмелился уточнить Егор.
- Ты, лягушка сырая! Какие деньги? Это деньги?
Егор мигнул двумя глазами и, как пристегнутый, за парнем в ресторан потопал, в затылок ему глядя.
Сели хорошо, у окошка, под пальмой. И официант быстро прибежал, книжечку принес. Егор поначалу смущался - сроду в ресторанах не гостил, а парень командовал как дома, и официанту, немолодому уже, пожившему и повидавшему на своей работе, это, судя по всему, нравилось: стол так заставил - окурок некуда ткнуть.
Парень водку сам открыл и разлил самостоятельно. Пальцы его, хоть и дрожали чуть-чуть, из чего Егор заключил, что незнакомец - парень бывалый, с вином давно воюет, действовали коротко и точно, будто в бутылке мерка была: бульк - рюмка до края точь-в-точь, бульк - и другая полна. По второй уже недрогнувшей рукой разлил и спросил:
- Звать-то небось Егором? Или Георгием? Жорой буду звать, понял?
Егор кивнул, глотая.
- А тебя?
Парень промокнул губы салфеткой, потрогал ее легонько пальцами, достал из бумажника паспорт, заглянул:
- Алексеем зови, можешь Ленькой, понял?
- Как не понять? - усмехнулся робко Егор-Жора.
Новонареченный Алексей держался легко, видать по всему - проходной личностью был. Егор-то ножики и солонки тронуть боялся, тем более что и ножей, и вилок по паре положили и за какие надо браться, не догадаешься.
- Без гувернера воспитывался? - усмехнулся парень. - Крайние бери, не ошибешься.
Сам он на загляденье играл приборами, ел быстро, но не жадно аккуратно и красиво. Только пил до жути много. Но не пьянел. Курил лишь все чаще и больше скалился. И рука у него уже вовсе не дрожала - точной была и ловкой.
- Куда собрался, Жора?
Егор ответил.
- Это где же будет такое место и чем привлекательно?
Егор рассказал.
- Сколько туда езды? Понятно. Возьмешь и мне билет туда же отдохнуть мечтаю. Мне на время приют и ласка нужны. Хочу тебе довериться, не подведешь? - И опять тот же взгляд: если бить, то как - надолго или насовсем?
Заказал кофе, попросил минеральной воды, снова закурил.
- Гляди, клиент твой ходит.
Они долго хихикали, глядя, как командированный, протрезвев, растерянно что-то выспрашивал у официанта, а потом вышел из ресторана с милиционером.
- Не жалей его, Жора. Таких учить надо. Ну пошли.
Когда проходили через зал ожидания, шепнул:
- Видишь мужика с корзиной и чемоданом? Перед звонком чемодан возьмешь и принесешь к моему вагону, понял? Перед самым звонком.
Егор покивал усердно, будто всю жизнь только тем и занимался, что крал чемоданы на вокзалах. Впрочем, он для этого давно был готов. Переступить последнюю черту только трусость держала. А с этим парнем не страшно воровать - все гладко сойдет. Страшно его ослушаться.
Егор сделал все как надо: и билет взял, и чемодан принес.
В Дубровниках они снова встретились на платформе. Парень был уже переодет и с двумя другими чемоданами. В скверике он их посмотрел, в один сложил нужное, а другой швырнул в кузов грузовика, что стоял неподалеку, за низким штакетником.
