Евгений Сухов - Смерть никогда не стареет
– Так точно, – ответил я. – Геннадий Павлович кому-то очень сильно мешал. И документы, что были у него в «дипломате», для кого-то были очень опасны. Вот кто-то одним махом и документы у него изъял, и самого его убил, – твердо и без тени сомнения добавил я.
– Да, история очень занимательная, – раздумчиво протянул шеф. – А кто такие эти «кто-то»? – спросил он, снова взглянув на меня. – У тебя есть какие-нибудь зацепки?
Я честно ответил:
– Никаких.
– А кто подменил твоему бывшему шефу «дипломат» – известно? – задал шеф новый вопрос.
– А вот тут я являюсь главным свидетелем, – не без гордости сообщил я. – Поскольку видел некую старушку, которая, может, никакая и не старушка, а только под нее маскирующаяся гражданка, у которой в руках был точно такой же «дипломат», как у Нехватова. И когда она присела с ним рядом, а я это видел собственными глазами, то заговорила его, отвлекла его внимание и незаметно подменила «дипломат». А потом села с «дипломатом» Геннадия Павловича на автобус, и когда он отъехал, то нажала кнопочку радиоуправляемого устройства и взорвала оставленный «дипломат», начиненный взрывчаткой. Теперь мне уже не узнать, что мне хотел рассказать Геннадий Павлович и какие бумаги находились в его «дипломате».
– И что теперь? Ты собираешься вести расследование? – заинтересованно спросил шеф.
– А вы на это даете «добро»? – поинтересовался я.
– А оно тебе нужно? – пытливо посмотрел на меня шеф.
Вопрос был поставлен правильно, поскольку разрешение на журналистское расследование мне нужно было чисто формально. Ибо расследованием убийства Геннадия Павловича Нехватова я бы занялся все равно.
Поэтому я ответил весьма уклончиво:
– Будет лучше, если вы дадите свое «добро» на расследование этого убийства. Ведь взрыв практически произошел на моих глазах. Я был последним, если не считать этой закамуфлированной старушенции, кто с ним разговаривал. Именно мне Нехватов сообщил, что занимается вот уже несколько лет каким-то серьезным делом, ставшим в его жизни очень важным… Кроме того, Геннадий Павлович был моим коллегой и товарищем. Мы вместе проработали два года. А еще он был просто хорошим человеком…
– Я тебя понял, Старый, – произнес шеф и согласно кивнул: – В общем, я возражений не имею.
– Спасибо, шеф, – просто сказал я.
– С чего думаешь начать? – спросил он заинтересованно.
Это был самый больной вопрос. Но в ходе разговора с шефом в моей голове стал складываться простенький план. На что я и рассчитывал, затевая весь этот разговор.
– Надо узнать, что это было за дело, которому Нехватов отдал последние несколько лет жизни… – озвучил я первую часть своего плана. Потом добавил: – Еще надо будет постараться узнать, для кого он и его бумаги представляли опасность. Нужно будет расспросить всех его знакомых, соседей. Может, кто и знает, чем он занимался последнее время…
– Хорошо, действуй, начало верное, – сказал шеф. – А эту твою новую программу мы назовем… – шеф немного подумал (а название циклов передач было сугубо его прерогативой) и выдал: – «Взрыв на автобусной остановке». Подходит? – Он вопросительно посмотрел на меня.
– В самую точку, – ответил я. – Просто и в то же время интригующе.
– Вот и славно, – констатировал шеф. – Степа в твоем распоряжении. Ступай, работай! Жду результатов.
Я кивнул, встал с кресла и вышел из кабинета.
С чего начинать – я уже представлял…
* * *Мне потребовалось немало усилий, чтобы отыскать вырванный из блокнота листочек с номером телефона Витюни Жмуркина, что он записал мне с год назад, когда мы повстречались с ним на Белорусском вокзале. Я тогда прикидывался бомжем, ведя журналистское расследование сразу по нескольким темам, а именно: откуда у бомжей пачки евро и кто мочит этих бомжей. Громкое дело было, надо сказать. Представляете, в тупике на железнодорожных путях Белорусского вокзала стоят четыре товарных вагона, заполненных палетами, на которых в качестве груза размещены неподъемные кубы с пачками евро. Чьи это деньги, как они оказались на путях, для каких целей предназначены? Впрочем, для чего они были предназначены, вскоре мне стало более-менее ясно: скорее всего, планировался государственный переворот или серьезная заварушка. Ну что-то наподобие того, что произошло на Украине. И, надо сказать, такого переворота не состоялось благодаря моему участию, а «бесхозные» евро ушли по выбранному мной назначению: они были растасканы бомжами, вокзальными нищими, побирушками и служащими вокзала из числа простых работяг. Пятой колонне досталась только дырка от бублика, за что они меня едва не замочили. Но человек в песочном пуловере от Кельвина Кляйна решил оставить меня в живых, чтобы я мог воочию убедиться, что все мои потуги в восстановлении справедливости тщетны на фоне растущего беспредела.
Так вот… Год назад я внедрился в ряды бомжей Белорусского вокзала с целью сбора материала, необходимого мне в моем расследовании. Как и все остальные граждане без определенного места жительства, входившие в определенные группы со старшим во главе, я должен был приносить в общую кассу оговоренную сумму. Это значило, что я должен был работать: собирать банки и бутылки с последующей их сдачей, подворовывать, выпрашивать «на хлебушек» и так далее. Я выбрал работу собирательную. То есть выискивал бутылки и пивные банки, примерно так, как собирают грибы в лесу. Только вместо леса была территория вокзала, а вместо деревьев – люди. Впрочем, через час-другой я переставал замечать прохожих, как и они меня. У них был свой мир, у меня, вросшего в образ бомжа, – свой. И эти сферы никогда не соприкасались, разве что только во времени. Для всех остальных людей я был ничто. Не более чем мокрица. И относились они ко мне как к членистоногому. То есть я, конечно, существую, но лучше бы подальше от места их существования…
Я был сосредоточен в себе. И на деле, которым был занят. Если я находил где-либо бутылку, то выливал остатки содержимого и мягко, без звука клал бутылку в сумку. Если находил алюминиевую пивную банку, я сплющивал ее и тоже отправлял в сумку. Я как будто бы существовал вне пространства. И когда меня окликнули: «Старый, это ты»? – вернуться в это пространство мне стоило больших трудов…
Я поднял голову и увидел Витю Жмуркина, заместителя главного редактора «Московского репортера».
– Да, это я, – сказал я негромко. – Здравствуй, Витюня.
– Точно, это ты! – Витюня Жмуркин был явно рад меня видеть. И в то же время выглядел несказанно раздосадованным. – А что ты здесь делаешь? – Он придирчиво оглядел меня с ног до головы и удивленно спросил: – У тебя ж все хорошо устроилось? Ты ж вроде на телевидении служил? – И добавил, что я был успешным репортером, делал классные программы, которые он с удовольствием смотрел. После чего стал их перечислять: – «Последнее желание», «Кто убил Санина», «Можно ли победить зло». – А затем спросил: – Что такое произошло с тобой, что ты стал бутылки на вокзале собирать?
Витюня говорил очень громко, что для меня было опасно и чревато разоблачением.
– Тише, я работаю, тише… – шипел на него я, но он продолжал громко удивляться. – Да заткнешься ты наконец, – уже резко сказал я, сунув ему кулаком под ребра. – Я работаю, понимаешь? Ра-бо-та-ю…
– Работаешь? – удивленно произнес Витюня.
– Да. Что, не видишь разве? – перевел я взгляд на свою добычу в виде бутылок и сплющенных банок.
– Так это у тебя зада-а-ание! – догадался наконец бывший зам главного редактора. – Типа, работаешь «под прикрытием»… А ты молодчик! На самое дно проник!
– Да, работаю. Только меня никто не «прикрывает»… – ответил я раздраженно.
– Здорово! – опять громко воскликнул Витюня, что заставило меня скрипнуть зубами и поежиться, будто от холода.
– Тише, прошу тебя, тише, – стал я уже злиться на Жмуркина. – За мной могут наблюдать.
– Да? Кто? – стал Витюня вертеть головой по сторонам. – Да тут нет никого!
– Да не верти башкой, – снова зашипел я на Жмуркина. – Дай-ка мне лучше немного денег…
Витюня достал бумажник и раскрыл его:
– А сколько тебе дать?
– Дай сколько можешь, – пробурчал я.
Витюня пошарил в бумажнике, вынул пятисотенную купюру и охотно протянул мне:
– Столько хватит?
– Хватит, хватит, – сказал я и быстро сунул купюру в карман. – Когда все закончится, я тебе их отдам… Дай мне твой телефон.
– Так давай я тебе позвоню, и у тебя будет мой номер телефона, – предложил Витюня.
– Витюня, – посмотрел я на Жмуркина как на малое дите, – у меня нет сотового и быть не может, ведь я бомж.
– Ах да… – сморгнул виновато Витюня Жмуркин и произнес: – Погоди, я сейчас.
Вот тогда-то он и написал в своем блокноте свой номер телефона, вырвал листок и передал его мне…
* * *На мой вызов никто не ответил.
Я набрал номер Жмуркина еще раз. После чего через некоторое время послышалось нетерпеливое:
