Олег Рой - Банкротство мнимых ценностей
– Ну куда ты так торопишься, хоть поешь нормально, – уговаривала мама, но Женьке было не до нее. Он почти бегом бежал на соседнюю улицу, где в добротном доме с верандой и свежевыкрашенной зеленой крышей жила Таня. Потом они вместе заходили за Ваней, и уже втроем отправлялись куда-нибудь гулять, по деревне, в лес или в поле. Валялись на траве, дурачились, играли в карты или просто болтали, словом, проводили время, как самые обычные дети, не знающие ни печали, ни проблем.
Особенно, конечно, любили ходить на берег Камы. Насчет реки Женя с самого начала получил строгие указания матери, что купаться без взрослых нельзя, и пообещал слушаться. Но разве можно было устоять?
На всякий случай они уходили за пару километров от деревни, туда, где река была особенно широкой. Это место называли чертовой заводью, потому что дно было илистое, вязкое. Среди местных даже ходили слухи, что какую-то девушку затянуло в ил. А Таня была уверена, что в истории с девушкой река ни при чем – та сама утопилась здесь от несчастной любви, и якобы в лунные ночи ее призрак выходит из воды и бродит по берегу. Мальчишки смеялись, но с удовольствием поддерживали этот разговор, делавший купание в чертовой заводи еще более привлекательным.
Женька плавал не слишком хорошо и потому всегда старался держаться поближе к берегу, так, чтобы всегда чувствовать ногами дно. Зато для Тани и особенно Вани никаких преград не существовало, они могли провести в реке чуть не час и нисколько не устать. В хорошую погоду друзья целыми днями пропадали на берегу Камы – купались, загорали, рассматривали проплывавшие мимо суда, а пассажирским теплоходам кричали, размахивая руками, и радовались, когда кто-то с борта махал им в ответ.
Домой Лохнесс возвращался только в сумерках, предусмотрительно оставив мокрые плавки у Ивана. Галина Евгеньевна была не слишком довольна тем, что почти не видит сына.
– Ты бы почитал что-нибудь хоть из школьной программы… Для чего мы с тобой полный чемодан книг привезли? А то ты ведь так вовсе читать разучишься, – ворчала она, накладывая полную тарелку вареной картошки с квашеной капустой.
А он пропускал ее слова мимо ушей. До книг ли, когда все дни под завязку заполнены событиями, играми, приключениями и новыми, непривычными отношениями? Не до конца, лишь краем сознания Лохнесс вдруг иногда осознавал, что, кажется, влюбился, но он тут же отмахивался от этой мысли. Думать об этом не хотелось еще и потому, что ощущал он себя в центре настоящего любовного треугольника. Судя по всему, Ваня тоже питал к Тане давнюю симпатию, и она до недавних пор отвечала ему взаимностью – пока не переключила свое внимание на Женю. Ваня, впрочем, стоит отдать ему должное, не опускался до ревности или обиды на своего соперника. Лишь спустя годы, анализируя события того лета, Евгений пришел к выводу, что первая детская полувлюбленность осознавалась всеми ими скорее как теплая дружба и желание быть все время вместе, чем как проявление какого-то собственнического инстинкта.
Никогда больше ему не удалось добиться такого единения и почувствовать такое родство душ с другим человеком. Хотя они и конкурировали с Ваней за девичье сердце, а юная кокетка никому не давала определенного предпочтения. Но, как ни странно, именно такое положение дел оказалось Жеке на пользу. Он вдруг понял внезапно, что стал старше, что теперь может и должен сам оценивать свои поступки и отвечать за них. Что, как выяснилось, не так-то просто. Выбирать между дружбой и любовью – с этой задачей подчас не справляются и взрослые.
К Ване у Лохнесса было особое отношение. Несмотря на то что Таня незримо стояла между ними, новый друг вызывал какие-то непривычно трепетные эмоции. Словами Женя вряд ли бы смог объяснить, в чем было дело. Просто они смеялись над одними и теми же шутками, которые остальным могли показаться несмешными, радовались и печалились одному и тому же, и если кто предлагал что-либо, то другой, чуть поразмыслив, приходил к выводу, что ничего лучше и придумать нельзя. В общем, они идеально понимали друг друга с полуслова. Хотя не обходилось иногда и без споров и ссор, но даже размолвки были какими-то ненастоящими, оба они понимали, что нужны друг другу.
Тот день тоже начался как обычно. Женя поднялся около восьми, схватил оставшееся еще с вечера вареное яйцо и, наспех проглотив его, попытался улизнуть из дома. Однако мама отловила его на улице, вернула домой и заставила съесть немудреный сельский завтрак из яичницы и стакана молока с хлебом. Но это оказалось еще не все. Заявив, что у нее к сыну серьезный разговор, Галина Евгеньевна завела долгую речь о взрослении, обязанностях взрослого человека перед собой и близкими, ответственности, планах на будущее и прочих нудных вещах. Лохнесс сидел как на иголках, почти не слушал, только кивал и думал о ребятах, которые давно его ждут. Едва мама замолчала, он тут же поклялся: «Хорошо, мамочка, я обязательно все так и буду делать!» – и пулей вылетел за порог.
Утро выдалось пасмурным, моросил мелкий дождь, но это не смущало Таню, сидевшую на скамейке у ворот своего дома. Увидев Женю, девочка скроила недовольную гримаску.
– Чего так долго?
– Да мамка завернула. Сперва заставила завтракать, а потом стала нотации читать…
– Ну все сегодня не слава богу… И Ваньки не будет. Он утром забежал ко мне, сказал, что его отец на весь день напряг – крышу чинить. Говорит, там вот такая дырища, – она показала руками. – Похоже, весь день проваландается… Скучно будет без Ваньки… – протянула Таня, и сердце Лохнесса сжалось от ревности.
– Ну, конечно, пропадем без него, – съязвил он.
– А ты не ехидничай! – Таня пребольно пихнула его кулаком в бок. – Раз такой умный, то придумай, чем нам заняться.
Женя вдруг осознал, что впервые за все дни каникул останется с Таней наедине, вот так, чтобы никто им не мешал и все ее внимание было сконцентрировано на нем. Что-то внутри зазвенело от радости.
– Пошли погуляем? – предложил он. – Просто по деревне пройдем.
– Просто по деревне? А что там делать? Ну, дойдем до конца, до колхозных полей, а дальше? – Таня скептически скривила губу.
Женька подумал, что это очень милая гримаса, почаще бы она так делала, сразу становится очень смешной и трогательной, но вслух этого, разумеется, не сказал.
– А давай на ту сторону сходим. На кладбище.
Танины глаза загорелись, и Лохнесс понял, что попал в точку. Сам он немного боялся идти в такое мрачное место, даже днем, но теперь отступать уже было поздно. Увидев просиявшее Танино лицо, он понял, что отправится на кладбище, даже если все мертвецы разом повылезут из могил и набросятся на него.
– Ну, давай… – как бы неохотно согласилась девочка.
Дорога заняла с полчаса, не больше, – через мост, до края деревни, а оттуда до опушки небольшого леса. Кладбище было обнесено чугунной оградой, ребята обошли его и вошли через открытые ворота.
Дождик перестал, было тепло, но, оказавшись на кладбище, Лохнесс и Таня поежились. Там ощущалась прохлада, словно температура стала на несколько градусов ниже, чем за воротами. И еще было непривычно тихо, казалось, даже лес рядом стоял мертвый и недвижимый. Ни птиц, ни людей, только могильные камни да кресты.
Женьке вдруг нестерпимо захотелось уйти, но Таня, напротив, как будто оживилась, схватила его за руку и потащила вглубь.
«Сейчас-то что? Это ночью страшно», – уговаривал себя Лохнесс, но это не особенно помогало. Он никогда не сталкивался со смертью, если не считать книг и кино, и, признаться, несколько побаивался всего, с нею связанного.
– Где, интересно, сторож? Если увидит, может погнать, но тут, по-моему, никого нет… – пробормотала Таня. – Тут сторож злой, обычно ругается. Но сегодня его что-то не видно, – пояснила она Жене.
– А вы часто сюда ходите? – спросил Женя, неприятно удивившись.
– Да нет, от ребят слышала, – задумчиво протянула она. – А ты молодец, не побоялся сюда пойти!
Они шли мимо длинных рядов могил в глубь кладбища. Некоторые могилы выглядели ухоженными – чистые памятники с датами жизни и фотографиями умерших, на участке посажены цветы, ограда покрашена. Но большинство казались совсем запущенными – кресты покосились, надписи стерлись, венки и букеты выцвели, участки заросли бурьяном. Видно было, что никто не ухаживает за могилой. А может, и нет уже никаких родственников? А может, просто живут далеко, недосуг им сюда приезжать, обновлять краску и приносить цветы по праздникам…
На ходу ребята читали имена, обращали внимание на даты, иногда останавливались, если что-то цепляло глаз. Вот тут похоронены супруги Шанькины, похоже, родители Анны Николавны, Женькиной хозяйки. У этого человека, умершего ровно десять лет назад, такая же фамилия, как у Таниной классной руководительницы. А эта красивая девушка с большими глазами и русой косой умерла всего в восемнадцать лет! Может, это именно она утопилась в чертовой заводи?
