Джеймс Чейз - Кинжал и пудреница («Никогда не знаешь, чего ждать от женщины»)
— Я записал ее вам, — ответил Паркер. — Вы найдете за сейфом провод, который нужно перерезать, прежде чем прикоснуться к сейфу. Окон тоже не касайтесь.
— Это кажется вам таким простым, — съязвил я.
— Для человека с вашим опытом это просто, — мягко сказал Герман. — Но не нужно лишнего риска. Я не хочу неприятностей.
— Значит, нас уже двое, — сказал я улыбаясь. После завтрака я отправился вздремнуть в сад. Там я и встретил Веду Руке.
Я пошел к бассейну, рассчитывая найти ее там. Она там и была. Так же, как и ночью, она сидела на парапете бассейна. Ее ноги были обуты в сандалии, и она болтала ими в нескольких сантиметрах от воды. На ней были желтые вельветовые брюки и желтая рубашка. Черные волосы свободно падали на плечи «а ля Жанна д'Арк «. Она была маленькая, крепкая и, казалось, вся состояла из выпуклых линий. Во всем теле чувствовалась сила. Это не значит, что она была мускулистой, нет. Это скорее ощущалось, чем виделось. Ее запястья выглядели стальными, а бедра, если до них дотронуться, крепкими, как гранит. Лицо было бледное, маленькое и сосредоточенное. Глаза цвета лазури — живыми и наблюдательными.
Бывают женщины, при виде которых мысли роятся в голове, цепляясь одна за другую, но тут же пропадают, как только такая женщина исчезает из поля зрения. Веда отличалась от них, как джин от воды. Эта разница — в крепости, которая присуща индивидууму, а она у нее была.
Как только увидел ее, я понял, что погиб. Если бы я был благоразумным, должен бы бежать, не останавливаясь, пока не добрался бы до границы штата.
Герману я бы сказал, что передумал, вернул деньги и — прочь от этого дома.
Да, это было самым лучшим решением. Мне следовало понять, что, как только девушка втемяшится мне в башку, я буду думать о работе только наполовину. А когда парень в таком состоянии, на него нельзя положиться. Все это я знал, но мне было все равно.
— Здравствуйте, — сказал я. — Я слышал о вас. Вы ходите во сне?
Она задумчиво посмотрела на меня. Ни приветствия, ни улыбки.
— Я тоже слышала о вас, — сказала она.
Вопрос, казалось, был исчерпан. Воцарилось мучительное молчание, во время которого мы смотрели друг на друга.
Она не двигалась. У нее была удивительная способность сохранять полную неподвижность. Даже дыхания не было слышно.
— Вы знаете, зачем я здесь?
— Да.
Говорить было не о чем. Я смотрел на воду и видел ее отражение. Оно было замечательным.
Вдруг у меня возникла, мысль, что я тоже ей понравился. Я чувствовал, что заронил в ней искру, но еще долго придется работать, чтобы разгорелось пламя.
Я многое повидал в жизни и знал немало женщин, но все они доставляли мне чуточку удовольствия и бездну огорчений. Женщины — забавные существа, никогда не знаешь, что от них ожидать в следующую минуту, да они, зачастую, сами этого не знают. Они меняют настроение чаще, чем ящерица хвост. Улучив момент, когда у них появится настроение, вы должны ухватиться за него и не выпускать из рук. Но такие упражнения не для меня. Я люблю действовать быстро, напористо, как выстрел в спину из мушкета.
Я обошел бассейн и теперь стоял возле Веды. Она по-прежнему сидела неподвижно, словно статуя, сложив руки на коленях. Я почувствовал ее запах, не резкий и навязчивый, а одурманивающий и ускользающий. Сердце мое болезненно заколотилось.
Я стоял за ее спиной и ждал. У меня было такое чувство, будто схватился голыми руками за провод высокого напряжения. Меня дергало и трясло.
Она медленно обернулась и посмотрела на меня. Я схватил в ладони ее лицо и впился губами в ее губы.
Веда не сопротивлялась. Мы стояли так несколько секунд, а может, и целую вечность. Рот девушки был полуоткрыт, и я чувствовал ее дыхание. Несколько секунд хватило для того, чтобы понять, до чего же здорово — прижать к себе это молодое, крепкое тело! Потом она оттолкнула меня, сжав пальцы в кулачки. Мы молча посмотрели друг на друга, ее лазурные глаза были спокойны и безразличны, как вода в бассейне.
— Вы всегда так энергично принимаетесь за дело? — спросила она, В моей груди ощущалась непонятная тяжесть, мешающая думать.
Когда я заговорил, из моего горла раздалось кваканье, которому позавидовали бы лягушки.
— Я нахожу, что это здорово и следовало бы повторить. Она перебросила ноги через парапет и встала. Ее маленькая темноволосая головка едва доставала мне до плеча. Держалась она вызывающе и прямо.
— Может быть, — сказала она, удаляясь.
Я посмотрел ей вслед.
Фигура была грациозной и стройной.
Веда ни разу не обернулась. Я наблюдал за ней до тех пор, пока она не скрылась в доме. Тогда я сел и закурил. Мои руки дрожали, как листья на ветру. Все остальное время я провел возле бассейна.
Ничего больше не произошло. Никто ко мне не подошел, никто не наблюдал из окна. У меня было достаточно времени, чтобы все продумать перед ночным заданием: как избавиться от сторожей и собаки, как спуститься со стены незамеченным, как открыть сейф. Но мысли мои все время возвращались к этой загадочной женщине — Веде Руке. Я думал о ней даже тогда, когда солнце погасило последние лучи и на лужайку опустилась темнота. Я продолжал думать о ней и тогда, когда Паркер подошел ко мне. Я смотрел на него невидящим взглядом, словно его и не было.
— Вам лучше вернуться, — сухо заметил он. — Нам необходимо все окончательно оговорить. Лучше всего отправиться в девять часов вечера, когда будет светить луна.
Мы вернулись в дом. Веды не было ни в гостиной, ни в холле. Я напряженно ждал какого-либо звука, который сигнализировал бы о ее приходе, но дом молчал, напоминая своим безмолвием морг.
— Доминик подаст вам кинжал, — сказал Герман, — когда вы залезете на стену. Будьте с ним осторожны.
Паркер дал мне ключ, который, по его словам, открывал служебную дверь, и мы снова занялись изучением плана.
— Я хотел бы получить еще двести долларов, — сказал я. — Вы должны их дать мне прямо сейчас.
— Доминик вручит их вместе с кинжалом, — ответил Герман, — у вас и так уже достаточно денег, хотя вы еще ни цента не заработали. Я хочу видеть результат, прежде чем вручить вам остальную сумму.
Я улыбнулся:
— О'кей. Но без гонорара на стену не полезу. Я ожидал увидеть Веду перед обедом, но ее нигде не было. Примерно в середине обеда я вдруг понял, что мне необходимо знать, где она находится. Как бы между прочим, я сказал, что видел девушку в саду и это, без сомнения, могла быть только Веда Руке. Так почему она не обедает вместе с нами?
Паркер стал зеленовато-белым. Он сжал пальцы с такой силой, что они чуть не продырявили кожу на ладонях. Он что-то проговорил срывающимся голосом, но Герман быстро успокоил его:
— Не горячитесь, Паркер.
Мне не понравилась физиономия, которую он скорчил, и я резко отодвинул стул. Вид у него был разъяренный. Он даже хотел меня двинуть, а я не люблю, когда в меня тычут кулаком, даже такой педераст, как Паркер.
— Вам заплатили за работу, Джексон, — прошипел Паркер, — а не за то, чтобы вы совали свой паршивый нос туда, куда не следует. Мадемуазель Руке не желает иметь ничего общего с таким жалким пройдохой, как вы. Я хотел бы, чтобы желание ее было исполнено, И не надо вмешивать ее в это дело.
— Не хотите объяснить, — обратился я к Герману, — откуда взялся этот субъект в коричневых штанишках, с тетушкиным чепчиком на голове?
Я поставил каблук на перекладину его стула и уже готов был двинуть хлыщу в морду, как вдруг обнаружил девятимиллиметровую пушку полицейского образца, которая плясала перед моим носом. Макс говорил, что Паркер, похоже, знает, как с ней обращаться. Кроме как в вестернах с Юлом Бриннером, нигде не видел, чтобы в игру вступали с такой быстротой.
— Доминик! — сказал спокойно Герман.
Я не двигался. Блеклые глаза Паркера были пусты и лишены всякого выражения. Я понял, что он может убить. Дуло пистолета было длинным, как бруклинский тоннель, и это была паршивая минута.
— Доминик! — крикнул Герман, двинув кулаком по столу. Пистолет опустился, и Паркер удивленно посмотрел на меня, словно не мог понять, что произошло. От его пустого и потерянного вида у меня по спине пробежали мурашки. «Этот парень — сумасшедший», — подумал я. Такое же выражение лица я видел у некоторых типов в тюремной больнице. Увидев раз — не забудешь, это было лицо убийцы-параноика.
— Не нервничайте, Доминик, — сказал Герман своим пронзительным голосом.
Он даже пальцем не шевельнул, чтобы успокоить Паркера, и я понял почему. Достаточно было вовремя сказать ему «не нервничайте, не горячитесь», и это действовало на него магически.
Паркер медленно встал, удивленно посмотрел на пистолет, словно не понимал, как он мог оказаться у него в руке. Затем неспеша вышел из комнаты.
Я вытер носовым платком вспотевший лоб.
— Вам следовало бы присмотреть за этим парнем, — проговорил я как можно более инертным тоном, — он вскоре свихнется окончательно.
