Мишель Бюсси - Самолет без нее
Возможно, люди о ней еще помнят. Возможно, нет. Авиакатастрофы в наши дни — не редкость, и они похожи одна на другую. За несколько месяцев до описываемого мною случая на Канарах, близ Тенерифе, разбился «Боинг-747». Сто сорок шесть погибших. На следующий год, 1 декабря 1981 года, «Дуглас ДС-9», выполнявший рейс «Любляна — Аяччо», врезался на Корсике в гору Сан-Пьетро: сто восемьдесят жертв. В истории Корсики это единственная авиакатастрофа. Про нее все точно забыли — кроме корсиканцев, естественно. А вот про крушение самолета близ горы Сент-Одиль[3] еще помнят — пока эстафету не подхватит кто-нибудь еще.
Но в 1981 году все дружно заговорили о «черной серии».
Чушь полная! Достаточно посмотреть статистику. Вы уж мне поверьте, я обшарил все сайты, посвященные авиационным катастрофам, включая 1001crash.com. Зайдите на него сами и своими глазами убедитесь, насколько точная информация там приведена. Число погибших, технические подробности, чуть ли не посекундное описание последних мгновений перед роковым падением. Это кажется невероятным, но составители сайта установили, что за последние 40 лет самолеты терпели крушение больше 1500 раз, в результате чего погибло двадцать пять с лишним тысяч человек… Подсчитайте сами: получается примерно 40 авиакатастроф в год. Иными словами, каждую неделю в мире разбивается самолет, и далеко не всегда это происходит в Китае или над сибирской тайгой…
Что ж тут удивляться, что про трагедию на Мон-Террибль люди довольно быстро забыли. Что такое сто восемьдесят шесть погибших? Пыль. Звездная пыль…
Да я и сам в то время не обратил на этот случай внимания. Ну, услышал сообщение по радио… И думать про него забыл. В то утро я был в городе Андае и сидел в засаде. Я тогда расследовал в одном казино финансовые махинации, за которыми явственно маячили баскские террористы. Работенка — не соскучишься. В ту пору я охотно брался за горячие дела, можно сказать, специализировался на них. Частным сыском я занимался уже почти пять лет, потратив предыдущие двадцать на игры в наемника в разных уголках земли. Мой возраст приближался к пятидесяти. В наследство от бурного прошлого мне остались в кашу раздробленная бедренная кость и перекрученный не хуже веревки позвоночник. Когда приходилось вести скрытое наблюдение, я толстел на килограмм в неделю — чтобы от него избавиться, у меня уходил в лучшем случае месяц. Короче говоря, в шкуре частного детектива я чувствовал себя вполне комфортно, даже если удача сопутствовала мне далеко не всегда.
Новость о крушении самолета я, как и все, услышал по радио, когда сидел в машине на парковке перед казино Андая, и пропустил ее мимо ушей. Откуда мне было знать, что не пройдет и нескольких месяцев, и эта катастрофа станет для меня смыслом жизни. Вот ведь ирония судьбы!
Аэробус 5403 «Стамбул — Париж» врезался в гору Мон-Террибль ночью 23 декабря, если точнее — в ноль часов тридцать семь минут. Никто так и понял, что именно стало причиной крушения. Зима в тот год выдалась скорее мягкая, но накануне утром повалил снег и продолжал идти весь день. К вечеру поднялся буран. Мон-Террибль напоминает нечто вроде ступеньки между швейцарской и французской частями массива Юра. Видимо, пилот ее просто-напросто не заметил. Во всяком случае, так говорили тогда. Действительно, чего проще — свалить вину на бедолагу-летчика, вместе с остальным экипажем и пассажирами сгоревшего в пламени вспыхнувшего пожара. «А как же черный ящик?» — спросите вы. А никак. Все, что удалось вытянуть из черного ящика, это то, что самолет летел на слишком малой высоте, а пилот потерял управление машиной. Ассоциация жертв авиакатастроф и родственники погибшего летчика пытались выяснить, что произошло в реальности, но безуспешно. Так что в конечном итоге катастрофу списали на летчика, снегопад, буран, гору, рок, проклятый закон Мёрфи, в соответствии с которым если что-то плохое может случиться, то оно обязательно случается, и, конечно, на невезуху… Был и суд, а как же. Семьи погибших требовали расследования. Но за его ходом никто не следил. Публику интересовало не это.
Самолет рухнул в ноль часов тридцать семь минут. Эксперты установили это задним числом, потому что свидетелей происшествия не было — кроме пассажиров, от которых не осталось ничего, даже разбитых часов с замершими в миг удара стрелками. Перед Рождеством экологи насмерть бились за спасение каждой елочки в области Юра. Аэробус в несколько секунд уничтожил елок больше, чем смогли бы извести все окрестные жители, празднуя Новый год сто лет подряд. Те, что не попа́дали под массой упавшего самолета, сгорели в огне пожара, хоть и утопали в снегу. Самолет прочертил по лесу полосу длиной в несколько сот метров, после чего рухнул вниз и взорвался. И горел потом всю ночь.
Первые спасатели прибыли на место катастрофы только час спустя. Пока получили сигнал, пока добрались — в окрестностях пяти километров на тот момент не оказалось ни одной машины. Тревогу подняли жители долины, заметившие над лесом черный дым. Использовать вертолеты не удалось из-за снегопада. Пожарной команде пришлось взбираться пешком, по горящей просеке. К утру буря улеглась, и Мон-Террибль на несколько часов сделался центром мира. Кажется, потом был судебный процесс, хотя я не уверен. Во всяком случае, какое-то расследование, призванное установить, почему помощь подоспела так поздно, провели, но оно мало кого интересовало. Публику эти детали оставили равнодушной.
Спасатели, должно быть, рассуждали так: зачем спешить, все равно в живых уже никого нет. Именно эта мысль, по всей вероятности, посетила каждого из них при виде смятого в гармошку и объятого пламенем остова самолета. Но пожарные — народ добросовестный, даже в половине второго ночи, даже в горах Юра, даже в буран. И они тщательно обыскали местность — зря, что ли, спешили? Не для того же они примчались сюда, чтобы погреться у гигантского костра, сожравшего весь горный склон и превратившего снежный покров в грязную сажу, а тела ста шестидесяти восьми пассажиров — в угли.
Они осмотрели каждый квадратный метр леса, утирая слезы, выступавшие от разъедавшего глаза дыма и ужаса представшей им картины. Находку совершил молоденький пожарный из бригады города Сошо, Тьерри Мушо. Пусть вас не удивляет, что спустя столько лет я привожу вам все эти подробности. Просто поверьте мне, что так все и было. Впоследствии я проговорил с ним наедине несколько часов, пытаясь секунду за секундой восстановить тогдашние события и заставляя его вспоминать каждую, даже самую пустяковую, мелочь. В ту ночь он не сразу сообразил, в чем дело. Вначале ему показалось, что он наткнулся на мертвое тельце. Детский трупик. Тем не менее это было единственное не сгоревшее в огне тело пассажира аэробуса. Ребенок был совсем крошечный, младенец не старше трех месяцев от роду. Во время падения самолета его выбросило из левой двери аэробуса, частично смявшейся при контакте с землей. Так впоследствии утверждали эксперты, пытавшиеся определить, какое место в салоне занимали ребенок и его родители. Не волнуйтесь, позже я к этой теме еще вернусь. Наберитесь терпения…
Мушо — тот самый молодой пожарный — решил, что нашел безжизненное тело: еще бы, младенец больше часа пролежал на снегу. Однако, наклонившись пониже, он обнаружил, что и лицо, и ручки, и ножки ребенка, хоть и бледноваты, но не смертной бледностью. Младенец лежал метрах в тридцати от горящего самолета. Очевидно, его согревал жар этого чудовищного костра. Тогда молодой пожарный из Сошо немедленно, как его и учили, сделал ребенку искусственное дыхание и — очень осторожно — массаж сердца. Выбирая профессию, он и подумать не мог, что ему придется спасать новорожденного малыша, да еще в таких условиях…
Ребенок еще дышал, хоть и слабо. Несколько минут спустя к месту катастрофы подоспели врачи, взявшие заботы о нем на себя. Впоследствии медики подтвердили, что жизнь младенцу — это оказалась девочка с невероятно синими для столь юного возраста глазами, судя по белой коже, француженка, — спас исходящий от горящей машины жар. Малютку отбросило достаточно далеко от самолета, чтобы не пострадать от огня, но в то же время достаточно близко, чтобы не замерзнуть в ночном лесу. Чудовищная ирония судьбы: ей не дал умереть пожар, унесший жизни остальных пассажиров, в том числе ее родителей. Во всяком случае, именно это заявили врачи, объясняя чудесное спасение ребенка.
Потому что спасение действительно было чудом!
Подавляющее большинство французских газет, не дожидаясь экспертных оценок, подготовили срочный ночной выпуск, посвященный авиакатастрофе. Единственным изданием, проявившим терпение, был «Эст репюбликен». Не чем иным, как обостренным чутьем главного редактора, объяснить подобную тактику невозможно. Он вызвал всех своих сотрудников и разослал их по всей области: одни несли дежурство возле полицейских участков, другие — перед входом в больницы. Новость о чудом выжившей девочке стала известна в два часа ночи. И в номере от 23 декабря 1980 года «Эст репюбликен» напечатал статью под заголовком: «Чудесное спасение в Мон-Террибль». Журналисты не подвели своего шефа: рядом с заметкой были опубликованы фотографии. На первой был изображен пылающий самолет. А на второй, цветной, — пожарный с младенцем на руках, стоящий перед входом в больницу Бельфор-Монбельяра. Ретушеры постарались подсинить личико ребенка, а заодно и глаза. Короткий текст сообщал: «В ночь с 22 на 23 декабря 1980 года на склонах Мон-Террибль, на франко-швейцарской границе, потерпел крушение аэробус 5403 „Стамбул — Париж“. 168 из 169 пассажиров и члены экипажа погибли в результате столкновения и вспыхнувшего затем пожара. Чудом спасся лишь трехмесячный ребенок, которого выбросило из самолета до того, как его охватил огонь».
