Мария Жукова-Гладкова - Места без поцелуев
Внезапно Томас что-то пробормотал во сне на непонятном языке, явно не шведском. Лена этого языка не знала. Она прислушалась, надеясь, что Юханссон скажет что-то еще, но он только храпел.
У Лены возникло желание выкинуть эту чертову записную книжку в окно, или притопнуть по ней каблуком, или разбить ее о башку шведа… Но она точно знала: результата таким образом все равно не добьется.
Какой, ну какой здесь может быть пароль? И что там скрыто? Телефоны и адреса, которых нет в визитнице? Номера банковских счетов? Черт побери!
Со злости она почему-то набрала свое имя латинскими буквами – кириллицы у шведа, естественно, нет. Потом долго размышляла, почему напечатала «lena»? Затем по привычке нажала «Enter». На экранчике появился текст!
Лена глазам своим не верила. «Ого, прославилась! – промелькнула мысль. – Уж если пароль с меня придумывают…» Обдумав ситуацию, она решила, что никто, конечно, не смог бы догадаться, что паролем швед избрал имя – причем неполное – своей питерской пассии. Это немного польстило ее самолюбию.
Она снова выхватила блокнот, который уже убрала за ненадобностью: твердо решила, что придется возвращаться в Питер с провалом – впервые за свою многолетнюю карьеру. Лена стала быстро просматривать электронные страницы в поисках интересных для нее и Валентина Петровича сведений. Фамилии, номера телефонов и факсов тотчас же переписывала в блокнот. Ей некогда было думать о кодах городов, где в России у Юханссона оказывались знакомые, – с этим она еще успеет разобраться. Собственно, даже и разбираться не будет – Равиль Кильдеев все сделает. Или кто-нибудь из его команды. Лена только смотрела, чтобы первыми шли цифры 007 (как тут не вспомнить Джеймса Бонда!) или ++7 – код России. Потому что не было времени на Швецию или другие страны.
Заносить сейчас данные в свою электронную записную книжку тоже некогда, в простой блокнот казалось быстрее да и привычнее.
Номера банковских счетов, занесенные в память книжки Юханссона, тоже перекочевали в Ленин блокнот, правда, к сожалению, имелись только номера, никакой дополнительной информации не предоставлялось – для себя же вносил, не для взломщиков. «Ладно, – решила Лена, – потом разберемся».
Швед опять что-то промычал во сне. Лена резко подняла голову и убедилась, что милый друг еще не отошел от снотворного – специально подсыпала совсем небольшую дозу, чтобы у него не возникло никаких подозрений, – и поспешно прокрутила последние электронные страницы.
Так. Наконец вроде бы все. Лена положила книжку в «дипломат» шведа – именно так, как она там лежала, – и вернулась в кресло. Нанятый Валентином Петровичем разведчик специально обучал ее искать в «дипломатах» и чемоданах потайные нити, волоски и прочие неприметные на первый взгляд штучки, по измененному положению которых хозяин сразу же мог бы определить, что кто-то интересовался его имуществом. Швед, однако, не прибегал к подобным хитростям. Тем не менее Лена положила записную книжку на прежнее место – между папкой с распечатанными контрактами и детективом, переводом с английского на шведский.
Затем взяла с журнального столика «Космополитен» и углубилась в чтение. Она сразу же заметила, когда швед проснулся – была натренирована определять подобное, – но не подала виду, что знает о его пробуждении. Томас какое-то время изучал ее из-под приопущенных ресниц. Лена с невозмутимым видом продолжала читать. Наконец Юханссон потянулся, промычал что-то нечленораздельное и протер глаза. Молодая женщина посмотрела на него и обворожительно улыбнулась.
– Выспался? – поинтересовалась она. – Мне уже на поезд скоро, да и тебе лучше с вечера в Шереметьево отправиться, – а то как утром добираться будешь? И опасно у нас иностранцу в одиночку ночью на такси разъезжать.
– Ничего, доберусь как-нибудь, – пробормотал Томас.
– Давай-ка я тебе рассольчика принесу, – предложила Лена, вставая с кресла. – Рассольчик после пробуждения – испытанное русское средство от головной боли. Хотя сейчас и не утро…
Лена отправилась на кухню и отлила в стакан рассолу – прислуга специально оставляла его во время посещения хозяев, ибо прекрасно знала, с какой публикой имеет дело.
Юханссон с жадностью выпил, утер свои рыжие усы, крякнул – и завалил Лену на кровать. Она почти не сопротивлялась – работа.
Только вот на поезд чуть не опоздала.
* * *Лена смотрела на труп, лежавший на полу, и истошно вопила. Ее почему-то обуял страх, а ведь трупов ей уже довелось повидать немало, причем изуродованных и со следами многочисленных пыток. Здесь же кровоподтеков и ссадин было не так много – с точки зрения Лены, конечно; обычный россиянин, вероятно, ужаснулся бы.
«Вот еще осложнение, – посетовала мысленно. – Теперь по ментовкам затаскают».
Правда, Лена тут же успокоилась на сей счет: ее не затаскают – со связями-то Валентина Петровича. Да и бояться ей нечего: у нее надежное алиби – всю ночь с Верой проболтали, коньяку бутылку выпили. Только вот кто его успел… Определенно уже давно на тот свет отправился. Вера вчера, вернее уже сегодня, что-то говорила про каких-то молодых парней, которые пьяного под руки притащили и спать укладывали… Надо Веру поподробнее расспросить… Когда его зарезали? Парни?.. Может, те, с которыми она столкнулась, влетая в отходящий поезд? Могли приволочь уже мертвеца? Но как так дотащили, что никто не заметил, что волокут труп, а не пьяного? А что наши люди вообще заметят? На вид пьяный, алкоголем за версту разит – этого вполне достаточно.
Лена сидела в уголке у окна, натянув на себя одеяло, и смотрела на труп молодого мужчины. Голова прямо-таки раскалывалась: коньяку они с Верой приняли изрядное количество. Казалось, что она легла спать всего несколько минут назад, ужасно хотелось рухнуть на подушку и забыться… Проводник куда-то побежал. Наверное, вызывать бригадира и связываться с Питером.
Лена встретилась взглядом с Верой Григорьевной. Та, с одной стороны, была напугана, но, с другой, уже почти взяла себя в руки и, похоже, просчитывала все возможные варианты случившегося, вернее, как это может отразиться на ней лично.
Женщины мгновенно поняли друг друга: мыслили в одном направлении – как обезопасить себя?
– Телефон свой оставь, – шевельнула губами Вера.
Лена кивнула и протянула руку к сумочке под подушкой. Вырвала листок из блокнота и написала свой домашний. Затем достала записную книжку, открыла на букве «В», написала «Вера» и протянула попутчице ручку, книжку и листок со своим номером. Вера написала два своих телефона – по всей вероятности, домашний и мобильный.
Увидев номер мобильного, Лена мысленно отругала себя за то, что не взяла свой мобильный в Москву. И тут же поинтересовалась, не с собой ли у Веры трубка. Надо бы позвонить…
Вера Григорьевна стукнула себя ладонью по лбу, запустила руку под полку и извлекла довольно вместительную сумку, стоявшую под изголовьем. Правда, вытаскивать ее было неудобно – приходилось тащить из-под столика, потому что мешал мертвец. Но Вера все же управилась довольно быстро.
Роясь в своих вещах в поисках телефона, Вера спросила:
– Тебя кто-нибудь встречает?
– Один парень из охраны шефа.
– А меня шофер. Наверное, адвоката стоит вызвать.
Они уже не обращали внимания на покойника – первый шок прошел. Теперь следовало думать только о себе – мертвецу все равно уже ничем не поможешь. Да и помогать дамы никому не собирались – каждый в первую очередь спасает собственную шкуру.
– Ну куда же я его дела, хрен-блин! – воскликнула Вера Григорьевна. – И как башка раскалывается!
– Может, в кармане шубы? – предположила Лена.
– Сейчас посмотрю.
Трубка действительно оказалась в шубе.
– Который сейчас час? – спросил мужчина с четырнадцатого места.
– Семь с копейками, – ответила Лена и внимательно посмотрела на попутчика.
«Не замешан ли он в этом деле? Надо с Верой потом подробно все обсудить. И, черт побери, рожа вроде бы знакомая… Где же я могла его видеть? Ну зачем было вчера так напиваться?!»
Вера тем временем звонила одному из своих адвокатов.
– Задницу от кровати отрывай и бегом на Московский вокзал, – давала она указания. – Не фига бриться, не на свидание едешь. Можешь позвонить Тимке, чтобы заехал за тобой. Он все равно меня встречать должен. Поезд номер два, «Красная Стрела», третий вагон, тринадцатое место. Живо поворачивайся.
Адвокат, по всей вероятности, еще толком не проснулся и не понимал, зачем ему на всех парах нестись на Московский вокзал.
– Слушай ты, крокодил, – продолжала Вера, – я тебе зачем деньги плачу?.. Что значит – кто едет? Я еду. И труп какой-то. Зарезали какого-то козла, хрен-блин.
Адвокат с утра плохо соображал.
– Козел – это в смысле мужик. Все вы козлы, хочу тебе заметить, баран ты недорезанный. Вот одного тут прикончили… Ну откуда я знаю, где и когда?! Факт тот, что он сейчас у меня под ногами валяется… Я на полке сижу. На тринадцатом месте. Ведь чувствовала: что-нибудь случится. Тимке передай, что кастрирую его за то, что тринадцатое место мне взял. Ладно, хватит трепаться. Чтобы был как штык перед вагоном, когда я в Питер приеду.
