Наталья Борохова - Соблазн для Щелкунчика
Среди школьной ребятни Сергей сразу же выделил своего одноклассника Перевалова. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Мальчишка был симпатичным общительным сынком обеспеченных родителей. Успехами в школьных дисциплинах он не блистал. Однако его жизнерадостность, открытость и компанейность привлекали к нему целые толпы почитателей. Все девчонки, начиная с младших классов, были поголовно влюблены в высокого, черноволосого и голубоглазого подростка. Они писали ему трогательные детские письма, дарили незамысловатые подарки, а самые смелые признавались в любви. Ребята Альберта уважали. Многие старались сойтись с ним поближе, набивались в друзья. Сам Перевалов одноклассников не чурался, собирал у себя дома и на даче шумные школьные компании. Судьбе было угодно, чтобы эти два совершенно противоположных по характеру, темпераменту, образу жизни подростка подружились. Они представляли собой необычную пару.
В старших классах популярность Альберта расцвела пышным цветом. Он проводил веселые выходные в обществе многочисленных подружек за городом, назначал свидания в кафе и на пустующей даче, флиртовал напропалую со всем женским населением в радиусе двадцати миль. Перевалов рано приобрел сексуальный опыт и мог бахвалиться своими победами, вешая лапшу на уши доверчивым пацанам.
«Это потрясно! Круче, чем сигареты и коньяк», – говорил он вначале.
«Классно… Но ничего особенного», – заявил он позже.
«Все они одинаковы. Меня ничем не удивишь», – этот вывод он сделал к десятому классу.
И все же с течением времени толпа его поклонниц ничуть не уменьшалась. Несколько раз Перевалов пытался оказать дружескую услугу и сплавить особо надоедливых особ бедному Петренко. Но приятель, оказавшись наедине с девушкой, как-то немел, произносил глупые фразы и в конце концов замыкался в себе. Сергей давно уже сделал для себя вывод, что он скучен, безобразен, неинтересен для противоположного пола. Ему оставалось только вздыхать и наслаждаться ночными видениями, которые, появляясь с завидной регулярностью, все же приносили разрядку растущему организму.
В положенное время ребята подали заявление в университет и без особых проблем были зачислены в ряды студентов. Будущие педагоги не обременяли себя нудными лекциями и семинарами, зато вовсю отрывались на студенческих вечеринках. Петренко преодолел свою робость по отношению к прекрасному полу, но он не мог не признаться себе в некотором разочаровании. Подружки, сменяя одна другую, не оставляли в его душе ни малейшего намека на настоящее чувство. Сергею хотелось чего-то более значительного, чем голый секс. Возможно, он грезил о любви. Перевалов же советовал не морочить себе голову, а наслаждаться молодостью, свободой и юными студентками. Они и на самом деле казались доступными и до крайности раскрепощенными. Напротив университета стоял памятник Горькому. На его чугунной шляпе всегда белел птичий помет. Студенты, смеясь, поговаривали: «Если из университета выйдет хоть одна девственница, то Горький почтительно снимет шляпу». Но студенческие поколения сменяли друг друга, а головной убор советского классика так и оставался на прежнем месте.
Хотя однажды, в конце второго курса, Петренко испытал нечто похожее на настоящее чувство. Предметом его страсти оказалась довольно миловидная брюнетка с крошечным вздернутым носиком, стройными ножками и тоненькой, как у стрекозы, талией. Она была в меру застенчива и заливалась нежным румянцем каждый раз, когда ее девичьих ушек касалась какая-нибудь непристойность. Ее звали Оленька. Обладая кротким нравом, она благосклонно выслушивала неуклюжие комплименты своего Ромео. Петренко, робея, преподнес ей свой первый в жизни букет и даже, что на него совсем не похоже, искупался в фонтане под бурные восторги толпы. Оленька лишь благодарно похлопала длинными ресницами и сказала, что он молодец. Восторженный Сергей был готов на новые безумства. Он строил планы на будущее. Во-первых, он собирался познакомить избранницу с матерью. Во-вторых, определиться наконец со своим неопределенным семейным положением. За советом он обратился к искушенному в амурных делах Перевалову. Альберт посоветовал не пороть горячку, но поставил девушке приятеля «твердую четверку» по разработанной им же пятибалльной шкале. Они сходили втроем в кино, в кафе-мороженое. Сергей от души радовался, что самые близкие ему люди так прекрасно ладят друг с другом. Вечером он поделился с Альбертом новой идеей – пригласить Оленьку на романтические выходные в горы. Он приобрел недорогую путевку в студенческом профкоме и рассчитывал, что они отлично проведут время, любуясь красотами почти швейцарских гор и великолепного озера.
«Отличная мысль! – похвалил Альберт. – Да ты, брат, я смотрю, скоро меня перещеголяешь по женской части. Смотри, не наделай глупостей!»
Но Сергею было уже бесполезно говорить что-либо про осторожность. В голове у него уже было готово предложение руки и сердца для своей прекрасной дамы. С его точки зрения, оно звучало совсем неплохо, а главное – убедительно. Он уже предвкушал тихий вечер на просторной террасе, бутылочку вина, Оленьку в сарафане с открытой спиной…
В общем, в назначенный день и час он на крыльях любви прилетел к знакомому общежитию. Престарелая вахтерша, едва взглянув на его взволнованное лицо, заявила:
– Уехала Оленька.
– Как уехала? Куда? – ничего не понимая, глупо улыбался Сергей.
– Сказала, в горы.
– С кем?
– Как с кем? С парнем своим, красивым таким, черноволосым. Да и имя у него необычное. Не то Артур, не то Альберт, – вещала разговорчивая бабуля, но Сергея и след простыл.
Многое он передумал за эти три дня. Прошли выходные. Вернулся Альберт.
«Прости, брат! Не удержался. С кем не бывает. Знаешь, она буквально висла у меня на шее, проходу не давала… А вообще я погорячился когда-то. Троечка – вот ее красная цена. Да и в постели – ничего особенного!»
Помнится, тогда Петренко впервые ударил своего друга. Но, поразмышляв на досуге, Сергей сделал для себя несколько важных выводов.
Первый: что ни делается, все к лучшему! Рвать крепкую мужскую дружбу из-за какой-то девчонки, оказавшейся слабой на передок, он не будет. Если разобраться, то он должен быть благодарен Альберту за то, что друг помог вовремя обнаружить змею, которую он сам по наивности пригрел на собственной груди.
Второй вывод был малоутешителен. Пожалуй, он на самом деле настолько непривлекателен для противоположного пола, что в дальнейшем все его общение с этими вероломными стервами будет исчерпываться только физическим актом любви. Больше ни одна сладкоголосая дамочка не займет места в его одиноком сердце. Он будет один, и это навсегда!
Однако говори – но не зарекайся! Не знал Сергей тогда, что своенравная судьба заготовила ему неожиданный сюрприз. Но это было еще впереди…
Испытывая неудовлетворенность от первой встречи со своим новым клиентом, Елизавета совсем не горела желанием знакомиться с его супругой. Но не многие адвокаты могут выбирать себе подзащитных. Как правило, это дело случая. Что касается родственников обвиняемого – это отдельная песня. Они могут быть интеллигентными, понимающими, приятными во многих отношениях. Однако чаще всего на деле бывают взвинченными, требовательными, иногда неблагодарными. Но общаться с ними защитник обязан, должен вводить их в курс дел близкого им человека, терпеливо отвечать на вопросы, сочувствовать и вселять надежду.
«Представляю, как выглядит его жена! – обреченно думала Елизавета. – Если она такая же сентиментальная, как ее супруг, то неплохо бы запастись сердечными каплями. Увидит нарисованных им кошечек – всплакнет на моей груди. А что будет с ней, если я выложу ей всю правду-матку? Мол, крепитесь, дорогая, но вы встретитесь со своим любимым скорее всего в другой жизни. Ближайших двадцать пять лет ему будет не до вас».
С такими невеселыми думами Дубровская переступила порог юридической консультации. Там она почти с ходу налетела на пожилую, обрюзгшую тетку, с трудом волочившую за собой больную ногу. Рядом с ней семенил адвокат Ромашкин. Он был подозрительно галантен. Дело в том, что его любезность распространялась, как правило, на молодых, броской внешности дам, возраста до тридцати с небольшим. Если белозубый красавец-адвокат приветливо шаркал ножкой в обществе более зрелых представительниц женского пола, то это означало только одно: ему хорошо заплатили. Елизавета, обычно взиравшая сквозь пальцы на проделки пройдохи Ромашкина, на этот раз остановилась как вкопанная. Ее голосовые связки парализовал гнев, а темно-карие глаза приобрели насыщенный цвет консервированных маслин. Дело в том, что перед ней была та самая клиентка, бессовестно покинувшая ее при написании исковых заявлений.
– Милочка, это вы? – приветливо улыбнулась толстуха. – Вы неважно выглядите. Очень бледненькая.
