Стивен Ван Дайн - Проклятие семьи Грин
– Полиция? – Голос дышал презрением. – Явились! Вчера всю ночь спать не давали! Шли бы разыскивать преступника! А мою дверь нечего осаждать… Так ты говоришь, полиция. – В голосе появились мстительные нотки. – Давай их сюда, я с ними поговорю. Подумать только!
Грин беспомощно повернулся к Маркхэму. Окружной прокурор кивнул, и мы вошли в комнату больной – просторное помещение с тремя окнами. Убранство отличалось беспорядочной пышностью. Мне бросились в глаза тибетский ковер, инкрустированный шкаф в стиле буль, позолоченный Будда огромных размеров, несколько массивных китайских стульев из тика, выцветший персидский ковер, два напольных светильника кованого железа и красный с золотом лакированный комод. Я мельком взглянул на Вэнса. Его лицо выражало недоуменное любопытство.
В необъятных размеров кровати без спинки и ножек, на разъезжающейся горе разноцветных шелковых подушек полулежала хозяйка дома. Ей было не меньше шестидесяти пяти или семидесяти, но черные волосы едва тронула седина. Несмотря на желтую и морщинистую, словно старинный пергамент, кожу, вытянутое лицо с массивной челюстью по-прежнему дышало силой. Дама чем-то напомнила мне Джордж Элиот. На фоне этой необычной пестрой комнаты, с вышитой восточной шалью на плечах, миссис Грин смотрелась крайне экзотично. Рядом невозмутимо сидела румяная сиделка в накрахмаленном белом халате – разительный контраст с больной на кровати.
Честер представил только Маркхэма, полагая, что мы втроем его мать вряд ли заинтересуем. Сначала она никак не отреагировала, затем оценивающе оглядела окружного прокурора и, досадливо кивнув, словно смиряясь с неизбежным, протянула ему длинную худую руку.
– Видно, никуда от вас не денешься, – устало сказала она, напуская на себя вид бесконечного терпения. – Только хотела немного отдохнуть. После вчерашней кутерьмы спина так и стреляет. Но кому какое дело до парализованной старухи? Со мной не считаются, мистер Маркхэм. И правильно. Какой с нас, инвалидов, прок?
Маркхэм что-то вежливо забормотал в знак протеста. Впрочем, он мог бы этого и не делать. Не обращая на него ни малейшего внимания и, по-видимому, превозмогая боль, миссис Грин уже повернулась к сиделке.
– Поправьте же подушки, мисс Крейвен, – нетерпеливо приказала она и жалобно прибавила: – Даже вы совсем обо мне не думаете.
Та повиновалась без единого звука.
– А теперь ступайте к Аде, пока не придет доктор Вонблон… Как там моя девочка? – Ее голос неожиданно зазвучал фальшивой озабоченностью.
– Ей лучше, миссис Грин, – произнесла сиделка безо всякого выражения и бесшумно скрылась в гардеробной.
Дама на постели перевела жалобный взгляд на окружного прокурора.
– Ужасно быть калекой. Ни пройти, ни встать без помощи. Ноги мои не служат уже десять лет, и никакой надежды. Понимаете? Десять лет в этой постели и кресле, – она указала на инвалидное кресло в нише, – и я даже не могу сама в него перебраться! Но я терплю. Утешаюсь мыслью, что осталось недолго. Вот если бы только дети были чуточку внимательней… Нет, я многого хочу. Молодой и здоровый больному не товарищ – так устроен свет. Моя доля – быть для всех обузой. Я смирилась.
Она вздохнула и плотнее закуталась в шаль.
– Хотите что-нибудь спросить? Не знаю, правда, чем могу помочь, но я к вашим услугам. Ночью так и не сомкнула глаз. Вся эта суматоха… Ужасно болит спина.
Маркхэм с сочувствием глядел на старую даму. Воистину, зрелище было печальным. Когда-то она обладала острым и благородным умом, однако долгая неподвижность и одиночество взяли свое и превратили ее в страдалицу, изнывающую от жалости к себе. Я видел, что Маркхэм предпочел бы сказать несколько слов в утешение и немедленно уйти, но долг побуждал его остаться.
– Мадам, я в отчаянии, что вынужден вас беспокоить, – сказал он сочувственно. – Вы окажете следствию неоценимую помощь, позволив мне задать один-два вопроса.
– Беспокойте, что уж. Я давно привыкла. Спрашивайте что хотите.
Маркхэм поклонился с галантностью старой школы.
– Благодарю, мадам. – Он сделал секундную паузу. – Мистер Грин сказал, что вы не слышали шума в комнате старшей дочери и проснулись только от выстрела у Ады.
– Да, так. – Она медленно кивнула. – Комната Джулии довольно далеко, на той стороне. А Ада всегда оставляет дверь приоткрытой – на случай, если мне ночью что-то понадобится. Естественно, этот выстрел меня разбудил. Дайте подумать… Мне долго не спалось. Прошлой ночью я очень мучилась спиной. И днем тоже. Но детям, разумеется, – ни слова. Что им страдания старой парализованной матери… Когда я наконец задремала, хлопнул выстрел – и вот я снова лежу без сна, беспомощная, не в силах пошевелиться, и жду, что сейчас настанет мой черед. И никто не пришел справиться, как я, никто не вспомнил об одинокой беззащитной женщине. Впрочем, меня вообще давно забыли.
– Миссис Грин, я уверен, что дело не в равнодушии, – серьезно заверил Маркхэм. – Трагедия заставила на какое-то время думать только о жертвах… Скажите мне вот что: когда вы проснулись от выстрела, вы слышали что-нибудь еще?
– Да, как бедняжка упала… По крайней мере, мне так показалось.
– И все? Шаги, например?
– Шаги? – Она силилась вспомнить. – Нет, никаких шагов.
– Мадам, а вы не слышали, чтобы в коридоре хлопнула дверь? – Этот вопрос задал Вэнс.
Женщина резко повернула голову и окатила его ледяным взглядом.
– Нет, ничего такого я не слышала.
– Довольно необычно, вы не находите? Должен же был преступник покинуть помещение.
– Надо полагать, да. Если он, конечно, не сидит до сих пор в комнате Ады, – ответила она с издевкой и снова перенесла внимание на окружного прокурора: – Что-нибудь еще?
Маркхэм уже понял, что никаких полезных сведений тут не получишь.
– Пожалуй, нет. Но вы, разумеется, слышали, как в комнату мисс Ады вошли дворецкий и ваш сын?
– А как же. Уж они шумели… Что им до моих чувств. Этот зануда Спроут звал Честера, как какая-нибудь истеричка. А по телефону орал так, будто доктор Вонблон глухой. Потом Честеру бог знает зачем понадобилось будить весь дом. Нет, вчера мне не было ни минуты покоя! Полиция топотала, как табун лошадей. Просто возмутительно. А меня, беспомощную старуху, бросили лежать здесь с невыносимой болью в спине.
Выразив сочувствие несколькими расхожими фразами, Маркхэм поблагодарил ее за помощь и ретировался. Мы уже спускались по лестнице, а сзади все еще доносился сердитый голос:
– Сестра! Сестра! Вы что, оглохли? Поправьте подушки. Кто вам позволил так себя со мной вести?..
К счастью, на первом этаже ее слышно не было.
Глава 4. Пропавший револьвер
(Вторник, 9 ноября, 15.00)
– Мама в своем репертуаре, – небрежно извинился Грин, когда мы снова оказались в гостиной. – Все брюзжит по поводу заботливых отпрысков… Итак, что теперь?
Маркхэм был погружен в свои мысли, и за него ответил Вэнс:
– Зовите слуг. Посмотрим, что они нам поведают. Для начала Спроута.
Маркхэм вышел из оцепенения и кивнул. Грин потянул за шелковый шнур звонка у двери. Окружной прокурор в течение всего опроса держался отстраненно, если не сказать безразлично, и парадом командовал Вэнс.
– Садитесь, Спроут, и предельно кратко расскажите, что вчера произошло.
Спроут медленно, опустив глаза долу, приблизился к столику посередине, но остался стоять.
– Я был у себя и читал Марциала, сэр, – начал он, покорно поднимая голову. – И мне послышался глухой выстрел. Автомобили на улице иногда громко хлопают глушителем, и я немного сомневался, но в конце концов сказал себе, что лучше проверить. Я был, вы понимаете, сэр, в неглиже, поэтому предварительно накинул халат. Я не знал, где именно раздался хлопок, но, когда был уже на середине лестницы, грянул второй выстрел, вроде бы в комнате мисс Ады. Я направился прямо туда, подергал дверь. Было открыто. Я заглянул и увидел мисс Аду на полу… Очень тяжелое зрелище, сэр. Я позвал мистера Честера, и мы перенесли бедную юную леди на кровать. Потом я вызвал по телефону доктора Вонблона.
– И вы не побоялись, Спроут? Среди ночи, в полной темноте… Похвальное мужество.
– Спасибо, сэр, – с ангельской кротостью ответил тот. – Я стараюсь. Это мой долг. В семействе Грин я состою в услужении почти…
– Мы знаем, Спроут, – прервал его Вэнс. – Я правильно понял, что, когда вы открыли дверь, в комнате мисс Ады горел свет?
– Да, сэр.
– И больше вы ничего не видели и не слышали? Скажем, что где-то хлопнула дверь?
– Нет, сэр.
– Тем не менее стрелявший должен был находиться в коридоре одновременно с вами.
– Полагаю, что так, сэр.
– Он вполне мог подстрелить и вас.
– Совершенно верно, сэр. – Спроута, по-видимому, это ничуть не волновало. – Но – простите меня за эти слова, сэр, – что будет, то будет. Я старый человек…
