Валерия Вербинина - Девушка с синими гортензиями
– Доктор успел вам что-нибудь сказать?
– Это было внезапное нападение, – объяснила Амалия. – Доктор и его жена вернулись из театра, и…
– Убийца Лантельм заставил их замолчать? – быстро спросил репортер.
– Убийца искал предсмертное письмо Лантельм, – сказала Амалия. – Он думал, что в нем имеется указание на него. И я почти уверена, что знаю, кто подал убийце такую мысль. Инспектор!
– Да?
– Я попрошу вас присмотреть за мсье Дюперроном. Всем известно, что он заказчик расследования, а так как убийца чувствует, что его вот-вот разоблачат, то может пойти на любое безрассудство.
– А вы, сударыня? Что будете делать вы?
– А мы с мсье Видалем отправимся поговорить с одним занятным господином. Заодно мсье Видаль проследит за мной.
– Так не пойдет, – насупился Бриссон. – Я должен знать, куда вы едете.
– Что ж, – кивнула Амалия, – не вижу причин скрывать. Я собираюсь навестить мсье Анри Невера, знаменитого когда-то драматурга.
Впрочем, когда баронесса и журналист поднялись на пятый этаж дома по улице Рише, оказалось, что Невера нет дома. Когда Амалия постучала еще раз, из-за двери донеслось мяуканье.
– Вот и прекрасно, – объявила несравненная баронесса, доставая связку каких-то железок, подозрительно напоминающих отмычки.
– Но мы же не собираемся… – начал Видаль и замолк.
– Не знаю, как насчет вас, – твердо ответила Амалия, – но я точно собираюсь.
После чего в несколько секунд осуществила преступное деяние, которое во всех цивилизованных странах квалифицируется как «проникновение в частное жилище со взломом».
– Нас арестуют, – предостерегающе шепнул законопослушный репортер, когда они вошли.
– А Бриссон на что? – последовала реплика его спутницы, и Видаль сдался.
Кот поглядел на незваных гостей своими загадочными синими глазами, поколебался и подошел к Амалии. Та спрятала отмычки, наклонилась и погладила его.
– А теперь, – объявила баронесса, – будем искать.
– Что именно? – растерялся журналист.
– Деньги, мой друг. Точнее – большие деньги… либо их следы.
Видаль уже давно понял, что с этой женщиной спорить бесполезно, и счел за лучшее покориться. Он занялся шкафом с книгами, а Амалия – столом.
– Гм… – обронила баронесса приблизительно через час. – Очень, очень предусмотрительно. Ни единой зацепки! А у вас?
– Я нашел только закладку, – признался репортер, протягивая небольшой клочок бумаги. – Она лежала в книге, и я подумал, что может вас заинтересовать.
– Что ж, – хмыкнула Амалия, всмотревшись в узенький листок, – одна эта закладка с лихвой окупает все наши поиски. – Баронесса прислушалась. – Кто-то идет? Сделайте одолжение, Пьер, спрячьтесь в другой комнате, а я потушу свет. Шантажисты – ужасно нервные люди, и неизвестно, что может взбрести мсье Неверу в голову.
Видаль вышел, а Амалия погасила свет и села в кресло. Кот мяукнул и забрался к ней на колени. Входная дверь отворилась.
– Маркиз! Вот я и дома…
Вошедший человек включил свет, увидел безмятежно улыбающуюся Амалию с котом на коленях – и вздрогнул.
– Добрый вечер, мсье Невер, – ласково произнесла баронесса. – Не ждали?
Старик вздохнул.
– Сударыня, я бесконечно польщен вашим визитом, но… Должен признаться, я не помню, чтобы давал вам ключ от моей квартиры.
– Вы очень забавный негодяй, сударь, – заговорила Амалия задумчиво, почесывая шейку кота, – но все же негодяй. Не знаю, что меня удерживает от того, чтобы выдать вас тому, кого вы шантажировали. А может быть, стоит все-таки намекнуть вашей жертве?
Однако Анри Невер выдержал удар с достоинством.
– Сударыня, я не знаю, что заставило вас считать…
– Кот, милейший мсье Невер, – перебила его Амалия. – Вас выдал кот. Потому что животные этой породы, – она поглядела в синие глаза Маркиза, – стоят очень больших денег. Будь вы тем, за кого себя выдаете – бедным старым драматургом и далее по тексту, – вы бы не смогли позволить себе такого восхитительного домашнего питомца. Уж не говорю о ставках по тысяче франков на скачках в Шантийи. – Баронесса помахала в воздухе листком, который Видаль нашел в книге. Невер, не отвечая, ел ее взглядом. – Если вы еще не в курсе, теперь к расследованию подключилась полиция, и только от меня зависит, узнает ли инспектор Бриссон о вашей неприглядной роли во всей этой истории. Буду кратка: вы расскажете мне правду, и я оставлю вас в покое. Если нет – пеняйте на себя.
– Вот, значит, как… – усмехнулся Невер. Старик пододвинул стул и сел напротив Амалии. – Вы хотите услышать от меня имя убийцы?
Судя по тону, теперь драматург был настроен исключительно по-деловому и решил отбросить всякие увертки.
– Я его уже знаю, – мотнула головой его собеседница. – Нет, меня интересует все остальное.
– Неужели? Так кто же убил Женевьеву Лантельм?
Амалия взяла со стола ручку, перевернула билет тотализатора, свидетельствовавший о баснословной ставке, и нацарапала на обороте одно-единственное имя, после чего передала листок Неверу.
– О… – уважительно протянул старик, прочитав написанное. – Браво! А я-то был уверен, что никто никогда… – Он улыбнулся.
– Не сомневаюсь, – ответила Амалия. – Как вы поняли, кто был убийцей? Что-то видели или просто догадались?
Невер усмехнулся:
– Я не мог заснуть в ту ночь. Ева рыдала за стеной… скулила, как брошенная собачонка. Это было ужасно. Я пытался накрыться одеялом, чтобы ничего не слышать, но стало слишком жарко. Тогда я поднялся открыть окно – и в блеске молнии увидел… Жинетту, которая плыла по реке, как Офелия, раскинув руки. Я остолбенел. Не знал, что делать. И через минуту услышал крик. Я сообразил, что происходит нечто странное. Потом раздались шаги на палубе, Буайе постучал мне в дверь… Мы собрались в салоне. Мне хотелось спать, я зевал и одновременно пытался понять, что же творится. Все походило на какую-то нелепую драму… А лично мне больше по душе комедии. Однако я очень быстро разобрался в происходящем. Да там, по правде говоря, все было очень просто. Никто не мог убить Жинетту, кроме одного-единственного человека.
– Почему вы никому не сказали, кто убил Лантельм? – требовательно спросила Амалия.
Лицо Невера потемнело.
– Актриса сказала, что я плохой писатель, – холодно проговорил старик. – Что мои пьесы убогие и скучные. Запомните, сударыня: вы можете оскорбить жену, дочь, мать любого человека – и не исключено, что тот вас простит, и вы даже останетесь с ним друзьями. Но никогда, никогда не говорите писателю, что он плохо пишет. Потому что такие вещи не забывают и не прощают.
– Вас, наверное, забавляло, что вы знаете тайну, которой не ведает больше никто? Не считая убийцы, конечно, – уронила Амалия. – А потом вы увидели возможность сделать на этой тайне деньги.
Невер кивнул:
– Я устал от нищеты. Если вам любопытно, было ли мне совестно, отвечу сразу же: ни капли. Судьбе было угодно, чтобы я разбогател благодаря Жинетте, которая меня презирала, и ее убийце, который думал, что останется безнаказанным. А я никогда не иду против судьбы. Рассказать вам, как все было?
Старик оживился, и по блеску его глаз Амалия видела, что он до сих пор воспринимает ту давнюю трагическую историю как хорошую шутку.
– Я позвонил убийце и заговорил с ним голосом Жинетты. У нее был такой томный голос, с придыханием… а я когда-то выступал на сцене и считался неплохим актером. Ах, если бы вы слышали, что творилось на том конце провода! Это было поразительно, я бы никогда не мог придумать ничего подобного, даже если бы захотел. Вдоволь помучив убийцу, я потребовал денег. Бог мой, чего я только не наслушался в тот момент… И только угроза рассказать всем правду заставила убийцу пойти на попятный.
– И много вы денег от него получили? – спросила Амалия.
– Чуть больше миллиона. Правда, по частям, – небрежно ответил Невер. – Под Парижем у меня прекрасный замок, записанный на мою родственницу. Знаете, оказывается, довольно забавно играть бедняка, когда сам богат и не ведаешь счета деньгам. Честное слово, это была самая любопытная роль в моей жизни.
– Вы не уехали с улицы Рише, чтобы убийца вас не вычислил?
– И потому тоже. Но я же вам говорю: я наслаждался своей ролью. Время от времени убийца пытался найти шантажиста. Он ведь далеко не глуп… и понимал, что только тот, кто находился тогда на яхте, может знать о том, что там произошло на самом деле. И бедняга метался, терзался подозрениями: тот? этот? Но он был у меня на крючке, да… и я не собирался отпускать его… После войны убийца, правда, взбрыкнул и заявил, что у него нет больше денег. Вранье, конечно. А мне как раз в то время попалась на глаза некая девица из приюта. Одно лицо с Жинеттой, только без родинки на щеке. И я…
– Из какого приюта? – быстро спросила Амалия.
– Сен-Луи, по-моему. И я…
– Как ее зовут?
– Мадлен. А фамилия Матье, кажется. До чего же вы внимательны к мелочам, сударыня… Хотите меня проверить? Но я ничего противозаконного не делал. Просто велел ей одеться, как Жинетта, и пару раз прогуляться перед домом убийцы. Видели бы вы его лицо, когда он выскочил наружу… И с тех пор платил мне исправно. Ненавидел меня, но платил.
