Анна Данилова - Волчья ягода
– Клуб? Гм…
Шеффер внимательно посмотрел на сестру, прикидывая, все ли она знает о клубе, хозяином которого был ее жених. Он видел перед собой красивую молодую женщину, изо всех сил пытающуюся сделать вид, что ничего особенного в ее жизни не произошло, что убийство ее жениха, двадцативосьмилетнего Вика Храмова, которого она любила так, как не сможет уже, наверно, никого и никогда полюбить, прошло для нее безболезненно. И что дни, проведенные ею в СИЗО, – всего лишь приключение. И это вместо того, чтобы впасть в отчаяние и погрузиться в депрессию, что было бы более естественным для такой впечатлительной натуры, как Таня.
Нет, что-то здесь явно было не то. Она сильно изменилась, эта Татьяна, это нежное и хрупкое существо, которое еще полгода тому назад рыдало у него на груди, страдая от болезни, имя которой – любовь. Она, захлебываясь, говорила о том, что готова ради Вика на все, лишь бы быть с ним рядом, лишь бы видеть его, слышать его голос… Но Вик был холоден с ней. Хотя они регулярно встречались, занимались любовью и строили, как это ни странно, планы на будущее. «Он со мной и в то же время его нет рядом… У него постоянно какой-то блуждающий взгляд, он смотрит куда-то в пространство, мимо меня… Даже в постели мне кажется, что на моем месте он представляет свою жену, Анну… И хотя он контролирует себя и следит за тем, чтобы не произнести ее имя вслух, я чувствую, что я для него – лишь сексуальная партнерша, которую можно использовать в животных целях, в то время как мне нужна его любовь… Мне нужно, чтобы он любил только меня…»
Сколько было пролито слез, высказано сомнений, произнесено откровенных, выстраданных слов… И вдруг теперь это смеющееся лицо, веселые глаза… Быть может, это защитная оболочка, под которой скрывается невыразимая боль? Или это маска, надетая впопыхах, в порыве истерики?
Юлий Шеффер и сам был частым гостем храмовского клуба, куда приходил со своими друзьями-геями, чтобы отдохнуть и расслабиться. Подобных мест, где он и ему подобные могли отлично провести время, было несколько, но храмовский клуб был, пожалуй, самым спокойным. Большой старый дом на улице Воровского был практически весь куплен Храмовым на деньги его бывшей жены, Анны Рыженковой. Об этом знали все, кто знал Вика. Хотя официально считалось, что им выкуплен лишь первый этаж. Это было заблуждением, поскольку тайные ходы между квартирами и этажами, снабженные узкими винтовыми лестницами, располагались внутри квартир и были незаметны постороннему глазу. Дом изнутри напоминал своим устройством огромный муравейник, в котором ни на час не прекращалась жизнь. Старые жильцы были почти насильно выселены в другие квартиры, расположенные в дальних районах города, за исключением четырех молодых мужчин, которые служили Вику, следя за работой приходящих горничных и поваров, прачек и посудомоек… Ради безопасности посетителей клуба Вик нанял пятерых охранников – бывших спецназовцев, которые появлялись в доме лишь в дни особо важных собраний и встреч, поскольку в остальном обстановка в клубе была относительно спокойной. Чтобы жильцы близлежащих домов не заподозрили, что у них под боком процветают фактически публичный дом и казино, не говоря уже о прописавшихся в клубе политических тусовках, пустили слух, что этот дом выкупила известная певица, которая и превратила его в гостиницу. Хотя чисто внешне дом выглядел так же, как десятки других домов на этой улице, разве что внизу располагался небольшой ресторан.
Шеффер был лично знаком с Виком Храмовым, и ему доставляло удовольствие общаться с этим весьма молодым, но очень опытным и умным человеком. Вик обладал феноменальной памятью, способностью все схватывать на лету, умел ладить с людьми и заинтересовывать их прямо-таки фантастическими, полусумасшедшими проектами, работать над которыми было одно удовольствие, поскольку хоть и приходилось вкалывать чуть ли не двадцать часов в сутки, но работа оплачивалась вовремя и даже с премиальными. Так, почти за полгода весь дом был отремонтирован изнутри… И все бы так и продолжалось, если бы не Вик… Все это чувствовали, но все равно звонили, приходили, заказывали апартаменты, кабинеты, офисные залы для собраний… Никто не хотел верить в то, что из-за черной меланхолии Вика – этого странного гения, короля авантюры, – рухнет построенная им «империя наслаждения», как он сам называл свой клуб. Вик любил поговорить, и, когда его спрашивали, зачем он потакает членам клуба даже в их самых мерзостных, извращенческих желаниях, он всегда отвечал примерно одинаково: если им этого хочется, значит, это заложено в самой природе, так почему бы им не помочь, тем более что они в состоянии хорошо заплатить за это?
Тема, связанная с его бывшей женой, Анной, была в клубе запретной. Все следили за развитием событий, последовавших сразу же после ее отъезда, и все втайне мечтали, чтобы ее, эту бестию, все же нашли и привезли в Россию. Как преступницу. Но, глядя на спокойного Вика, очень скоро поняли, что ей ничто не грозит, что она непременно выпутается… А потому почти не удивились, когда о ней постепенно стали забывать и наконец забыли вовсе.
Шеффер никогда не спрашивал Татьяну о том, где и при каких обстоятельствах она познакомилась с Виком, потому что знал, что она все равно не скажет ему правду. Разве может она признаться, пусть даже и брату, в том, что попала в этот чертов дом случайно, что ее привез туда одноклассник, которого она не видела лет восемь (те, что он провел, работая в Египте), но которому доверяла как самой себе. Она думала, что они заехали просто на чашку кофе, а этот одноклассник чуть не изнасиловал ее… Полуодетая, она выбежала из квартиры и попала прямо в руки Вику… И это просто чудо, что он пожалел ее, не тронул и, более того, помог ей добраться до дома.
Юлий же услышал эту историю от самого Вика и был страшно зол, когда узнал, что Вик и его сестра встречаются. При всем своем восхищении Виком он не хотел, чтобы Татьяна связала свою жизнь с потенциальным преступником, с сутенером, наконец, с человеком, который идет по жизни как самоубийца по краю крыши небоскреба, где каждый шаг может быть последним.
Шеффер понимал, что в душе Вика после того, как его бросила жена, образовалась брешь, которую необходимо было заполнить женщиной, если не такого же плана, как Анна, то хотя бы интересной, чистой, яркой… И Татьяна явилась для него просто-таки спасением…
Юлий знал, что Татьяна влюбится в Вика, потому что в него невозможно было не влюбиться. Он был потрясающе красивым, даже роскошным, обаятельным и порочным, а это всегда так нравилось женщинам, причем не самым плохим…
* * *– Ты что, снова уснул?
Он открыл глаза и увидел склоненное над ним озабоченное лицо Татьяны.
– Ты здоров, Юлик? Не молчи, говори что-нибудь, потому что я так больше не могу… Я стараюсь, я креплюсь изо всех сил, я пытаюсь сделать вид, что ничего не произошло, но ты-то знаешь, каково мне сейчас! Представь, его убили! Но этого мало – они отрезали его прекрасную голову! Если бы ты только знал, как много идей роилось в этом драгоценном сосуде, наполненном золотыми мозгами… А какие у него были глаза, какие ресницы, а веки… Он изводил меня одним только взглядом, глядя на него, я теряла рассудок и иногда даже не ходила в лабораторию… не могла подняться с постели, потому что я была с ним, с Виком… А его волосы, его чудные волосы, которые закручивались, как только отрастали до плеч… А губы… Представь, кому-то понадобилось отрезать голову! Какая гадость! Я никогда не поверю, что это сделал мужчина. Это сделала женщина, которая любила его. И я знаю, кто это… Это она, я видела ее, я разговаривала с ней, вот как с тобой сейчас… Она красивая, и это несмотря на то, что ей сейчас должно быть больше тридцати… Она старше меня, но и красивее… В ней есть что-то дьявольское, патологически преступное, что действует на нервы. Глядя на таких женщин, хочется напиться и расписаться в своей слабости… А ведь она сказала, что болела, что у нее было не то воспаление легких, не то еще что-то… И даже несмотря на это, меня прошиб пот, когда я с ней разговаривала… Она была моей соперницей, самой что ни на есть настоящей, и я устроила там истерику…
Татьяна замолчала, уставившись на огонь.
– Странно, однако, – произнес Юлий, позевывая, – ты говоришь, что видела ее и разговаривала с ней, а ведь мне доподлинно известно, что Анна Рыженкова собственной персоной двенадцатого утром вылетела в Лондон… Ладно, расскажу тебе еще что-то очень важное… Я знаю, что ты девочка умная и все правильно поймешь… Я получил за твое освобождение деньги, и немалые…
– То есть… – Татьяна даже вздрогнула. – Какие еще деньги?
– Надо сказать спасибо одному человеку, который меня предупредил… Есть один ювелир в Москве, он вышел на меня через своего адвоката, который хорошо знает меня и, главное, в курсе того, что ты – моя сестра… Представь, этот адвокат не взял деньги, а дождался меня и полностью отдал их мне, чтобы я освободил тебя… Пусть под подписку о невыезде, но все равно… Он получил комиссионные, ювелир успокоился, а ты сейчас сидишь у меня на даче и постепенно приходишь в себя… Всем хорошо.
