Ричард Касл - Непобедимая жара
— Там внутри что-то есть.
— Ну, давай, а то я сейчас описаюсь от волнения.
Никки развернула носок и сунула пальцы внутрь.
— Какая-то карточка. — Она вытащила ее. Это была визитная карточка на имя агента, представлявшего интересы Хорста Мюллера.
Хит перевернула визитку. Внезапно к горлу у нее подступили слезы, и она подавила невольный всхлип. Протянув карточку Руку, Никки прикрыла лицо ладонью и отвернулась. Он посмотрел на карточку. На ее обороте шариковой ручкой было написано: «Никки, только будьте осторожны».
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
На следующее утро, в девять часов, когда Хит и Рук поднимались к выходу из метро на 18-й, над Челси висела морозная дымка, укрывшая дома и улицы, словно холодное, грубое шерстяное одеяло. Они пересекли 7-ю авеню, направляясь на запад, к офису агента, вместе с пестрой толпой начинающих артистов и молодых танцоров, которые, должно быть, шли принимать участие в массовке для военного фильма. Когда они добрались до 8-й авеню, Рук заявил, что устал считать синие береты.
Они поднялись пешком на третий этаж офиса агентства шоу-бизнеса «Шаг сюда» и вошли в кабинет. Фил Подемски сидел за своим рабочим столом и ел овсянку, купленную на вынос в кафе. Скинув с дивана старые журналы и газеты, чтобы освободить место для посетителей, агент внимательно оглядел Никки и сказал, что с такой фигурой и личиком из нее может получиться что-нибудь приличное.
— Придется, конечно, раздеваться. Не для меня — я такими делами не занимаюсь — я имею в виду, на сцене.
— Весьма признательна за предложение, — ответила Никки, — но мы здесь по другому вопросу.
— О… — Подемски оценивающе осмотрел Рука и подергал себя за рыжие усы в стиле Неуправляемого Сэма.[109] — Конечно, понятно; думаю, вам мы выдадим ковбойский хлыст и шляпу. Будете у нас Индиана Обнаженс. А может, взять научную фантастику? У вас есть что-то общее с тем парнем, который болтался в открытом космосе, все по нему с ума сходят.
— Малькольм Рейнольдс?[110] — переспросил Рук.
— Как?.. Нет, я вот что придумал: наденете шлем от скафандра и ковбойские штаны с дырой на заднице — назовем ваш номер… «Время обнажиться».[111]
Здесь Никки вмешалась и объявила, что они пришли поговорить о Хорсте Мюллере. Подемски, положив пластмассовую ложку в чашку, перестал жевать и нахмурился.
— Вы копы?
Не желая лгать, Никки уклонилась от прямого ответа:
— Вы уже говорили с одним из моих подчиненных, детективом Раймером?
Этого, видимо, оказалось достаточно, и она продолжила. Хит пока не знала, что именно она ищет, однако была уверена в том, что капитан Монтроз вряд ли прибег бы к такой хитроумной уловке, чтобы оставить ей посмертное послание, указывающее на агентство Подемски, если бы это не было важно. Он также предупредил ее об опасности; но ей самой агент показался скорее чудаковатым, нежели опасным, — этакий забавный прожектёр прямиком из «Бродвей Дэнни Роуз».[112]
Никки сообщила Подемски, что находилась рядом с его клиентом, когда в того стреляли, но что Хорст не желает сотрудничать с полицией.
— Вы не знаете, почему он отказывается говорить с нами?
— А, этот парень… Понятия не имею. С тех пор как помер его бойфренд, он стал сам не свой. Его выступление в роли Пушистика Ханса — моя большая удача. Но он подлым образом сбежал от меня после смерти его приятеля Алана, даже не сказав, куда переехал.
Никки уже знала обо всем этом из отчета Раймера, и ее план состоял в том, чтобы выудить из Фила Подемски еще какие-нибудь сведения о покойном возлюбленном стриптизера. Его смерть, очевидно, сильно повлияла на Мюллера. Хит открыла блокнот.
— Расскажите мне об этом бойфренде. Алан, а дальше?
— Барклей. Неплохой был мужик. Старше Хорста — ему было около пятидесяти. Был еще в хорошей форме, но с таким бледным лицом, с темными кругами под глазами, такие видишь в домах престарелых.
— Или в магазинах здорового питания, — вклинился Рук. Никки строго посмотрела на него. — Попробуй доказать, что это не так.
Она повернулась к Подемски:
— У него были какие-то проблемы с сердцем, верно?
— Ага, потому он и сыграл в ящик. Трагедия. — Агент помешал ложкой остывшую овсянку и покачал головой. — Так я и не получил свой рекламный ролик, который он якобы сделал для моего агентства.
— Так он занимался рекламой?
— He-а, был оператором. — Фил поднял руки. — Прошу прощения, видеографом.
— И что за видео он снимал?
— Реалити-шоу. Вы случайно не смотрите «Обратный отсчет»?
Рук выпрямился:
— Обожаю его.
Никки, впервые услышавшая это название, пожала плечами.
— Никогда не смотрела? Супер. Каждую неделю они берут какого-нибудь несчастного человека, которого кто-нибудь обидел: любовник, друг, автослесарь и так далее, — и мстят гаду, снимая его на скрытую камеру, а потом приглашают обоих в студию и показывают это видео прямо перед толпой зрителей, которые неистово вопят: «Так тебе и надо!»
— Я многое потеряла, — усмехнулась она. — Итак, а другое видео этот Алан Барклей не снимал? Может, порно или садо-мазо? — Вероятность удачи была мала, но Никки была обязана спросить — ведь дело началось именно с секс-клуба.
— Порно? Да вы что! Совершенно уверен, что он ничем таким не занимался.
— Почему? — спросила Никки.
— Он был очень религиозным. Верующий католик. Алан даже уговаривал Хорста бросить стриптиз и серьезно заняться хореографией: поступить в театр Элвина Эйли[113] или в Джульярдскую школу. Этот парень отнимал у меня доход, мир праху его. Даже пытался уговорить своего пастора обратить Хорста на путь истинный.
Рук выпалил вопрос прежде, чем Никки успела открыть рот.
— Вы не знаете, кто был приходским священником Алана Барклея?
— Конечно знаю. Это же его убили. Про него во всех новостях говорили на следующий день после нашего с ним знакомства.
Хит и Рук обменялись взглядами, и она спросила:
— А где вы с ним познакомились?
— Да прямо здесь. Утром в день убийства. Когда я пришел на работу, он сидел в коридоре. Сказал, что Хорст Мюллер договорился с ним здесь встретиться ровно в девять утра, и я его впустил. Я еще все мучился: как, черт возьми, мне развлекать священника? Но Хорст пришел почти сразу. Естественно, я спросил, где он все это время болтался, а он ответил, что это не мое дело, — он был очень нервный, даже какой-то напуганный. Потом они со священником ушли. Это был последний раз, когда я видел Хорста, а после услышал, что в него стреляли.
Хит быстро перебрала в памяти события прошедшей недели и спросила:
— А почему вы не рассказали обо всем этом в беседе с детективом Раймером?
— Послушайте, не надо на меня злиться, я делал только то, что велел мне тот, другой коп: он сказал никому ничего не говорить.
У Хит сердце едва не выпрыгнуло из груди.
— Какой другой коп сказал вам это, мистер Подемски?
— Тоже детектив. Ну, который покончил с собой.
— Капитан Монтроз? — пробормотала Хит.
— Монтроз, точно. — Подемски выудил из кучи писем, громоздившихся на столе, визитную карточку капитана. — Он появился здесь через пару часов после того, как Хорст ушел с этим священником. Спросил, не знаю ли я, куда они направились и не оставили ли мне чего-нибудь, ну, знаете, чтобы я спрятал или сохранил.
— А он не сказал, что это должно было быть? Деньги, какой-то предмет? — спросил Рук.
Подемски покачал головой.
— Он просто попросил меня позвонить в случае, если кто-нибудь еще придет ко мне с вопросами, и никому ничего не говорить, даже другим копам.
— Ну, и кто-нибудь еще интересовался этой штукой? — продолжил Рук.
— Не-а.
Никки заговорила:
— Могу я спросить — а почему вы рассказываете обо всем мне?
— Потому что я сейчас как раз сообразил, что вы — именно та девушка-детектив с обложки. Если уж вам нельзя довериться, тогда все, пиши пропало.
Когда вышли на улицу, Рук буквально подпрыгивал на месте от возбуждения.
— Все, он наш. Говорю тебе, Ник, этот немец влип, это он убил.
— С чего ты взял? — спросила она.
— Да ладно; смотри: Мюллер дерется с Графом в стриптиз-клубе, он же уводит священника в неизвестном направлении утром в день убийства, опять-таки убегает от тебя… Если хочешь знать, почему он прятался и перестал работать в клубе, то я отсылаю тебя к Джорджу Майклу и его теории насчет того, что виновный не может танцевать как следует.[114]
— Рук, вспомни нашу временную шкалу и скажи мне вот что. Мюллер ушел из агентства Подемски с отцом Графом в начале десятого, так? Если убийца священника именно Мюллер, как тогда получилось, что вполне живой Граф появился в штаб-квартире «Justicia a Guarda» полтора часа спустя?
