Нина Васина - Глинтвейн для Снежной королевы
Маруся удивленно посмотрела на Старика:
– Это не я.
– Конечно, не вы. Вы – брюнетка. А на окурке в сливе унитаза была яркая перламутровая помада. Мой сыскной опыт позволяет утверждать, что помадой такого фиолетового оттенка пользуются только блондинки. Ваша подруга и коллега по работе, если не ошибаюсь, Лиза?…
– Лизавета… – прошептала Маруся.
– Подруга Лизавета. Где она?
– В морге, – Маруся села, глядя в пол.
С лица Самойлова начало сползать выражение веселого удовлетворения.
– Это в каком морге? – спросил он. – Не в том ли, где работает патологоанатом Кощеев?
Маруся кивнула.
– А где он сам, можно полюбопытствовать?
– В морге… – почти неслышно прошептала Маруся.
– Мария Ивановна, расскажите мне, что случилось? – доверительно попросил Самойлов.
– В половине третьего ночи мне позвонила Элиза. Сказала, что Лера спит у нее, а она сама глотает таблетки и запивает их водкой. Я не рекомендовала смешивать такие компоненты, но она сказала, что пьет от страха. Боится, что умрет проклятой и станет привидением. Не уберегла внучку от насилия, не предупредила, не дала ей пистолет – защититься. Помогла злодеям украсть ребенка. Очень боялась, что заснет, опять проворонит Леру, и от этого накачивалась транквилизаторами.
– К четырем утра она заблевала свою спальню и крепко уснула, – успокоила ее Лера.
– Ее совесть мучила. Она, как и все мы, думала, что Антон благополучно живет с отцом в Бостоне. А Лера увидела там другого мальчика! Я сопоставила эту информацию со словами Кощея и поехала к Лизе. А Лиза, наоборот, чтобы заснуть, намешала спиртное со снотворным. Пришлось в машину ее почти тащить на себе. Доволокла, – кивнула Маруся. – Отвезла в морг. Приперла Кощея к стенке. Электропилой. Но он бы и так все рассказал. Он был против того, чтобы вывозить живые аномалии. Так и сказал: «Я против вывоза живых аномалий, мертвым все равно, а живые имеют право на самостоятельный выбор места смерти». Вдвоем мы привели в чувство Лизу. Та созналась, что по просьбе Попакакиса подготовила вместе с Кощеем медицинскую карту Антона Капустина с новыми снимками и заключением. Она якобы была уверена, что Капустины, узнав о подсунутом им чужом ребенке, не будут против, что его заберет родной отец. А когда я узнала, что Кощей за деньги помогал вывозить анатомический материал!.. Сами понимаете, какой у нас бывает материал. Младенцы с разными отклонениями.
Маруся тяжело вздохнула и замолчала.
– И что вы сделали? – спросил Самойлов.
– Связала их, обоих, и вколола по два кубика… Положила в кабинете Кощея на пол. Проспят часов шесть.
– Антон убежал из повозки, когда за ним пришел человек, – тихо сказала Лера. – Он убежал за карликами, скорей всего, они отсиделись в мусорном баке или в подъезде. Маруся, Кощей не говорил, где может быть мой брат?
– Информация от Кощея такая. Он занимался, так сказать, анатомическим материалом. Под такой маркировкой и уходили контейнеры – «анатомический материал». Был еще один человек, он занимался живыми экспонатами. Что-то сорвалось – недавно. Со слов Кощея, адвокат очень нервничал и налаживал связь с тюрьмой – этот человек находится в какой-то тюрьме, пока идет следствие.
Самойлов встал, подошел к своему стенду, обвел синим фломастером фигурки адвоката, Кощеева и Лизы.
– Почему она убила адвоката? – спросил он, не поворачиваясь. – Что не поделили? Деньги?
– Вы не поверите, – вздохнула Маруся. – Из ревности.
– К вам?
– К ней, – Маруся показала на Леру.
– У нас были сугубо деловые отношения! – дернулась Лера.
– Никто не убедит в этом Лизу после того, как она увидела белье, которое тебе купил Попакакис.
Гоша закрыл глаза и стиснул зубы.
– А этот молодой человек почему так нервничает? – с подозрительным участием поинтересовалась Маруся.
– Не обращай внимания, он дурак, – ответила Лера, дождалась, когда Гоша выскочит из комнаты, и легла головой Марусе на колени. – У тебя на даче живет вьетнамская женщина, которая родила мертвую ящерицу?
– Откуда ты знаешь? – Маруся метнула быстрый взгляд на Самойлова.
– Отвечайте, Мария Ивановна, – попросил тот. – Почему вы ее прячете?
– Она меня попросила. Сказала, что за нею охотятся.
– Как она на вас вышла?
– Рожала у меня… – Маруся задумалась. – В каком году-то?… Тебе было одиннадцать, – она погладила волосы Леры. – Сбежала после родов. Потом позвонила в родильное отделение через два дня – у нее началось кровотечение. Сказала, что у меня работают нехорошие люди, она им не доверяет. Я еще ездила в общежитие, делала ей уколы. Оставила свой номер телефона. Прошло больше четырех лет, вдруг – звонит и просит ее спрятать. Всерьез я это не восприняла – мало ли какие разборки у вьетнамцев, дала адрес дачи, я туда последнее время почти не езжу. Я только сейчас, после смерти адвоката, узнала, что он интересовался этой женщиной.
– Вы можете сегодня поехать на дачу? – спросил Старик.
– Да, но Кощей и Лиза…
– О них позаботятся люди из уголовного розыска. Уговорите Саию Чен встретиться со мной. Спрячьте ее в машине и привезите в Москву вот по этому адресу.
– А как мне сказать, кто вы? – засомневалась Маруся.
– Скажите, что я ее страховой агент. Она поймет. Фирма, в которой я работаю, очень заинтересована, чтобы эта женщина избежала насильственной смерти.
– Старик, а ты куда собрался? – подняла голову Лера.
Воронеж
Самойлов позвонил Колпакову.
– Башлыков молчит? – спросил он.
– Молчит.
– У меня для вас есть информация. Обещайте, что подождете с выводами, пока я не вернусь из Воронежа.
– Двадцать четыре часа еще не прошло, – улыбнулся на том конце провода Колпаков.
– Тут пруха пошла, случается и у меня везение. Запишите адрес. – Самойлов дал Марусе ручку и показал, где писать, а сам диктовал. – Записали?
– А что там интересного? У меня беременных сотрудниц, слава богу, пока нет.
– Там в морге в боксе номер двенадцать лежит тело адвоката Попакакиса.
– О как! – воскликнул Колпаков.
– Вот так.
– А почему мне звоните? Порадуйте своих бывших сослуживцев. Я еще разрешение на обыск у него не получил.
– Звоню, потому что в кабинете патологоанатома – это там же, в морге, – лежат два связанных тела. Женщины и мужчины. Женщина застрелила Попакакиса, сама вам потом расскажет, почему. А мужчина работал, как и адвокат, на поставках поделочного материала для доктора Хигенса. Он патологоанатом.
– Мощно это у вас получилось, – похвалил Колпаков. – Опять вы меня удивляете, Прохор Аверьянович! Может, и об оружии знаете – где искать?
– Найдем, куда оно денется, – неопределенно пообещал Самойлов.
– А зачем в Воронеж?
– Этот доктор из морга, как я понимаю, занимался анатомическим материалом. На живых, я думаю, заказы получал Башлыков. Он не заговорит, пока мы не задержим заказчика. Слишком большие деньги, вероятно, в этом деле крутятся, он молчит, потому что боится за свою жизнь. Адвокат, скорее всего, был посредником между поставщиками и заказчиком, но он уже ничего не скажет.
– И вы знаете, кто этот заказчик?
– Знаю, – скромно объявил Самойлов. – Но съездить в Воронеж для полной уверенности не помешает. Так вы обещаете, что дождетесь меня?
– И кого я не должен трогать до вашего возвращения? – конкретно решил выяснить Колпаков.
– Никого из тех, кого назовут женщина и патологоанатом.
– Что смогу – сделаю.
Через полтора часа Самойлов садился в поезд. Гоша очень разволновался, уговаривал Старика разрешить лично довезти его до Воронежа, но Самойлов объяснил, что в его присутствии там главное – неприметность. Скромный старикан из поезда и старик из иномарки с московскими номерами – это очень резкий контраст.
– Ты ведь не умрешь, пока не найдешь моего брата? – приободрила его Лера на прощание.
– А кто мне обещал белые пески Мачилипатнами? – возмутился Старик.
В поезде он заснул, как только его сердце приноровилось к чужому механическому ритму стука колес. Так хорошо Старик давно не спал.
Воронеж встретил его дождем и мокрым снегом. Он сказал таксисту название кафе – «Гулливер», да и куда еще податься одинокому старику поздно вечером?
Дальше – как в шпионском триллере. Хозяйке «Гулливера», занятой на кухне проверкой сервировки блюд (в этот вечер в кафе гуляла большая компания деловых людей), Старик шепнул, что он от Коломбины. Через десять минут он был накормлен и даже уложен на продавленном диване в комнатке с бухгалтерией («А то у вас что-то на лицо тяжесть из желудка накатила»).
Вздремнув, он осмотрел в щелку двери из подсобных помещений гуляющую публику и высоченного мужика в кожаном камзоле, в сапогах с отворотами, в широкополой шляпе, которой тот то и дело обмахивался, совершенно замучив перо на ней. Зато пышные кружевные манжеты при этом привлекали внимание к его кистям с пальцами такой длины и завораживающей породистости, что редко кто из гостей-мужчин после их осмотра не покосился ненароком на свои пальцы да и не сжал их потом в кулак.
