Константин Ковальский - Тандем
– Мне кажется, у нашего Инквизитора есть знакомый в милиции.
– Да ну, ерунда. С чего ты взял?
– Он словно опережает нас на один шаг.
– У него профессия такая. А ты сам ни с кем не откровенничал?
Киреев замолчал, обдумывая неожиданно пришедшую в голову мысль.
Зацепин поднялся, думая о чем-то своем:
– Я отлучусь ненадолго, домой заскочу.
– Чего вдруг?
– Не знаю. – Юлий неопределенно пожал плечами. – Предчувствие.
– Иди, – махнул рукой Киреев.
Как только Юлий вышел, зазвонил телефон. Сергей поднял трубку:
– Алло?.. Здравствуйте… Кого вам надо?.. Вы куда звоните?.. Правильно… Как вы сказали?
Киреев вскочил и замер с трубкой, превратившись в каменное изваяние.
– Давно?.. Два года уже?.. Хорошо… Обязательно… А вы можете дать ее телефон?.. Да, я записываю… Спасибо… Вам тоже… До свидания.
Он осторожно положил трубку на место. Это еще что за новость? Он посмотрел на семь цифр и потянулся за трубкой. Закончив еще один разговор, он несколько секунд стоял, словно парализованный. Невероятно… Он набрал мобильный Зацепина:
– Юлий, ты где?
– Подъезжаю к дому.
– У меня новости по делу Меджиславского. Ты не поверишь…
– Его взяли?
– Нет, тут другое. В общем, давай назад.
– Хорошо. Сейчас буду.
Сергей положил трубку и включил компьютер. Пальцы дрожали. Через десять минут он ошарашенно уставился на монитор, где застыла фотография. Все оказалось гораздо сложней и запутанней, чем он предполагал. Это было невероятно, но, с другой стороны, объясняло все. Сзади раздался шорох. Сергей обернулся и встретился взглядом с человеком, на чье фото он только что смотрел.
– Ты?! – Киреев начал подниматься, но убийца оказался быстрее. Клинок вошел в живот лейтенанта, легко пробив рубашку, кожу, брюшные мышцы и желудок.
– Не надо было этого делать, – прошипел Инквизитор, выдергивая нож из раны.
Киреев, хрипя, упал на стол, заливая клавиатуру кровью. Судорожно сжимающиеся пальцы пытались ухватиться за что-нибудь, но в руке оказалось только несколько смятых бумаг. Лейтенант рухнул на пол.
* * *Юлий открыл двери управления. Наверху громко закричали. Терзаемый поганым предчувствием, он бросился вверх по лестнице. Возле его кабинета уже собралась толпа.
– Киреева убили! – крикнул кто-то, и внутри все оборвалось.
* * *Раздолбанный «УАЗ» взвывал сиреной. Натужно ревя мотором, машина подпрыгнула на ухабе.
– Швыдько, твою мать, осторожней езжай! – заорал Зацепин, придерживая истекающего кровью товарища на руках. Побледневший Богдан мертвой хваткой вцепился в поручень, не сводя глаз с ужасной раны.
– Держись, Серега, держись, – шептал перепачканный кровью Зацепин, – потерпи две минуты, сейчас до больницы доедем… Да быстрей же ты, господи!
Киреев был еще жив, но сколько он протянет? Должен протянуть! Не может его друг вот так вот умереть с распоротым животом на грязном сиденье вонючей служебной машины. Но пока он держался и, хотя глаза его закатывались, даже пытался что-то сказать.
– Молчи, Сережка, не трать силы, – успокаивающе сказал Зацепин. По его щекам катились слезы.
– Убийца… – прохрипел Киреев, – … Меджиславский… Он…
– Мы знаем, Серега, мы возьмем его, ты только не спи, слышишь?
Но Киреев уже потерял сознание.
* * *Зацепин проводил носилки с товарищем до палаты и оставил сержанта охранять Киреева до приезда оперов. Как Данила проник в здание? Каким образом ускользнул незамеченным? Или у него действительно сообщник в управлении? Или… Он уже спускался по лестнице, когда в кармане завибрировал мобильник.
– Да!
– Хочешь увидеть свою жену целой?
Юлий похолодел. Господи, Маша!
– Приезжай домой, пока я не начал нарезать ее кусками.
Искаженный с помощью специального прибора голос вибрировал от злости.
– Даю тебе десять минут.
Гудки. Перепрыгивая через ступени, Юлий бросился вниз.
– В машину, живо! Садись за руль.
На сиденьях было скользко. Казалось, из Киреева вытекла вся кровь.
– Что случилось? – Богдан уселся на водительское сиденье, недоуменно глядя на Зацепина.
– Он у меня дома!
– Как? – охнул Колыванов, заводя мотор.
– У нас есть восемь минут. Там моя жена.
– Он ее не убьет, – неуверенно сказал Богдан.
Юлий вытащил пистолет и передернул затвор.
– Не успеет.
* * *Данила бежал вверх по лестнице. «Быстрей, быстрей! Нужно бежать из города!» Но ноги сами несли его в квартиру Зацепина. Инстинкт самосохранения временно ушел на второй план. «Быстрей!»
* * *Юлий на бегу вытер окровавленную ладонь о штаны, перехватив оружие в другую руку.
– Какой этаж? – задыхаясь, спросил Богдан.
– Четвертый.
Дверь была открыта, и они ворвались внутрь.
– Стоять! – не своим голосом заорал Зацепин, схватив пистолет обеими руками.
Связанная Маша сидела на стуле, рот ее был заклеен прозрачным скотчем, а в широко открытых глазах застыл ужас.
Рядом стоял побледневший иллюзионист. В его правой руке был зажат кинжал. Тот самый. Широкое, длинное лезвие и рукоятка с загнутыми в сторону острия краями.
– Стреляй! – крикнул Богдан, видя, как иллюзионист заводит руку с ножом назад.
Юлий поднял пистолет…
* * *…но не выстрелил.
– На пол! Бросай нож на пол!
– Он же Серегу зарезал! – закричал Богдан. – Стреляй!
– Это будет для него слишком просто, – сквозь зубы сказал Юлий. – А Серега выживет, я знаю. А ты, – обратился он к Даниле, – будешь до конца жизни гнить в тюрьме.
Инквизитор понял, что проиграл. Пальцы разжались, и выскользнувший нож воткнулся в паркет. Это был конец. Конец?
– Богдан, надень на него наручники, – не спуская взгляда с иллюзиониста, сказал Зацепин.
Колыванов не пошевелился.
– Богдан?
– Как я могу надеть наручники на своего брата?
Не веря своим ушам, Юлий повернул голову и увидел возле своих глаз дуло пистолета.
– Колыванов?..
– Да хватит меня так называть. Зови меня просто – ИНКВИЗИТОР.
Глава пятая
Ты узнаешь правду, и правда сведет тебя с ума.
Олдос ХакслиВпервые он узнал о трагедии в семь лет. До этого он думал, что его родители уехали далеко-далеко, но наступит время, они вернутся и заберут его с собой. Но однажды к его бабушке зашла соседка, и тогда, затаившись в темном коридоре и подслушав ее рассказ, он узнал страшную правду. О ведунье, которая довела его мать до самоубийства, и отце, застреленном прямо на пороге ее логова.
Он глотал горькие слезы и задыхался. Никто за ним не приедет. Никогда. Родители умерли, и он их больше не увидит. Сквозь помутненное от горя сознание он все же запомнил, что родители погибли не просто так, а в результате злых козней загадочной ведуньи.
На бабушку он не сердился, понимая, что таким образом она хотела уберечь своего внука от потрясения, которое, безусловно, вызвало бы известие о смерти родителей.
Кто такая ведунья – он узнал от соседки, которую сам, несмотря на свой возраст, умело подвел к разговору на интересующую его тему. Добродушная старушка, периодически крестясь, выложила все, что знала о ведунах, знахарках и гадалках.
Главная мысль, возникшая у Богдана после этого разговора, была о реальности ворожбы, заклятий и прочих чар, с помощью которых ведьмы могут насылать на своих врагов всевозможные беды, и сознание того факта, что ведьм боятся и в наше просвещенное время, потому как владеющий колдовством человек – очень опасный враг.
Однажды, когда бабушка спала, он взял ключ и открыл обычно запертую комнату, где хранились вещи его родителей, которые бабушка упаковала и привезла в село сразу после их смерти. Там, среди вороха одежды, книг и черно-белых фотографий, он нашел огромный кинжал, принадлежащий его отцу. Кинжал заворожил его своей красотой и невидимой силой, исходящей от него. В одном из журналов им был обнаружен листок, вырванный из какой-то древней книги, с черно-белым оттиском средневековой гравюры. Тогда он впервые увидел, как выглядит настоящая ведьма: растрепанные черные волосы, крючковатый нос, выпученные от ужаса глаза, змеиные губы, скрюченные пальцы…
На гравюре ведьма была привязана к столбу, и ноги ее были объяты пламенем. Богдана заинтересовало – что же вызвало ужас у страшной ведьмы, которой помогает сам дьявол? На картине был ответ и на этот вопрос. Нет, не огонь был тому причиной, а человек, стоящий возле помоста. Суровое, непреклонное лицо, решительный взгляд, длинные одежды с высоким воротником.
Не оставалось сомнения – ведьма боялась его! Люди, стоящие на заднем плане, испуганно жались друг к другу, в ужасе закрывали лица, все еще опасаясь проклятий колдуньи, и лишь этот решительный человек бесстрашно смотрел ей в глаза.
Богдан полюбил эту гравюру. Он мог часами фантазировать, рисуя в голове картины и представляя, как именно происходила охота на ведьму и что чувствовал этот человек, отдавая приказ о казни.
