Фридрих Незнанский - Вынужденное признание
— Ну так как, муженек? Ты успел соскучиться или нет?
— Я… — начал было Турецкий, но тут зазвонил телефон.
— Вот черти! — поморщился Турецкий. — Умеют же выбрать время!
Он протянул руку и снял трубку:
— Алло.
— Саня, — послышался в трубке бодрый голос Меркулова, — через полчаса за тобой придет машина. Форма одежды — парадная.
— Но…
— Возражения не принимаются, — отрезал Меркулов. — Жди! — И Меркулов положил трубку.
— Ну что? — спросила Ирина Генриховна, с усмешкой глядя на мужа.
— Через полчаса за мной придет машина, — с виноватой улыбкой ответил Турецкий. — Надо ехать.
— Что ж, надо так надо. А пока… — Тонкие руки жены обвили смуглую шею Турецкого. — …У нас есть еще полчаса, не так ли? Как думаешь, чем бы нам заняться?
— Не знаю, как у тебя, а у меня есть одна неплохая идея, — сказал Турецкий и заключил жену в объятия.
25
Пока машина добиралась до конечного пункта в Кремле, у Турецкого проверили документы семь раз. Впрочем, процедура эта была для «важняка» вполне привычной.
Кабинет нисколько не изменился с тех пор, как Турецкий был здесь в последний раз. Средних размеров, мебели мало, но вся она — от большого стола до двух изящных стульев — из красного дерева.
— Подождите, пожалуйста, здесь, — с вежливой улыбкой сказал Турецкому сопровождающий его господин в строгом темно-синем костюме. Затем повернулся и оставил важняка в полном одиночестве. Однако не прошло и минуты, как открылась вторая дверь и в кабинет быстрой походкой вошел человек, которого каждый день показывают по телевизору.
— Здравствуйте, Александр Борисович! Давно не виделись.
— Здравствуйте, Вадим Вадимович!
Президент и «важняк обменялись рукопожатием.
— Ну, — улыбнулся Панин, — как жена, как дочь?
— Все в порядке, — вежливо ответил Турецкий. — А как ваши?
— Спасибо. Все живы, здоровы. — Панин сделал рукой широкий жест: — Садитесь, пожалуйста.
Турецкий сел на стул, хотел закинуть ногу на ногу, но передумал. Панин расположился напротив. Посмотрел на Турецкого и сдвинул белесые брови.
— Константин Дмитриевич Меркулов передал мне кассету, — сказал Президент. — И я ее прослушал. Признаюсь вам, я не был удивлен.
«Еще бы, — подумал Турецкий. — Тебе небось аналитики и советники все уши с этой кассетой прожужжали».
— Я знаю, о чем вы думаете, — прищурившись, сказал Президент. — Что советники давно уже предупреждали меня о чем-то подобном. Не скажу, чтобы я не прислушивался к их мнению. Однако человеку всегда свойственно надеяться на лучшее. Поэтому, скажу вам честно, я был огорчен.
Президент замолчал и уставился на Турецкого.
— Да уж, — кивнул Турецкий, понимая, что Президент ждет от него какой-то реплики. — Приятного здесь действительно мало.
Президент улыбнулся:
— Однако прежде чем приступить к серьезной беседе, Александр Борисович, я хотел бы поблагодарить вас за отличную работу. Вы сделали то, что не удалось сделать сотрудникам ФСБ, которые, собственно, и занимались этим делом.
— Вы имеете в виду убийство Матвея Кожухова? Или то, что… вернее, с чем связана эта кассета?
— Я имею в виду все, — с легкой усмешкой ответил Президент.
— Если бы между нашими ведомствами было больше доверия, мы бы распутали это дело гораздо быстрее.
— Не сомневаюсь, — кивнул Панин. — Однако… скажите мне, Александр Борисович, убийство Кожухова и впрямь организовали силы, стоящие за спиной премьер-министра?
«Силы, стоящие за спиной? — удивился Турецкий. — Он что, издевается, что ли?»
— Я не думаю, чтобы эти силы стояли за спиной Лобанова, — нахмурившись, сказал Турецкий. — Я думаю, они стоят с ним в одном ряду.
— Может быть, может быть… Ну, не будем спешить с выводами. — Президент довольно потер ладони. Видно было, что для себя-то он все выводы давно уже сделал.
«Лобанову теперь не позавидуешь», — подумал Турецкий.
— Однако прямых доказательств связи Лобанова и Полянина с организацией убийства Кожухова у вас все же нет? — вежливо поинтересовался Президент.
— Если федеральная служба безопасности пойдет нам навстречу и рассекретит материалы этого дела, то…
— Да, да, да, — поспешно закивал Панин. — Я постараюсь вам помочь. А пока… — Он придвинулся поближе, поднял руку и кашлянул в кулак. — Александр Борисович, я бы хотел, чтобы все, о чем мы с вами будем говорить, не вышло за пределы этих стен. Я могу на это рассчитывать?
Турецкий кивнул:
— Разумеется, Вадим Вадимович. Даю вам стопроцентную гарантию.
Панин улыбнулся:
— Я рад. Что ж, тогда я прямо возьму быка за рога. Что вы думаете об обстановке в стране?
— Если вы имеете в виду криминальную обстановку, Вадим Вадимович, то я считаю, что она просто взрывоопасная. Если такие дела творятся на самых верхах, среди таких людей, то чего же ждать от остальных?
Панин махнул рукой:
— Знаю, знаю… Рыба гниет с головы. Однако, уверяю вас, все не так плохо, как вам кажется. Конечно, политика не делается в белых перчатках. Главное для политика — уметь влиять на умы людей. А влиять можно разными способами, в том числе и откровенной ложью. Конечно, народ всегда разберется, кто говорит правду, а кто врет, но вы знаете, что это происходит не сразу. — Панин нахмурился: — И тем не менее на это можно взглянуть и под другим углом. Черный пиар неизбежен при… — Президент нахмурился еще больше, — …свободных выборах. Каждый кандидат использует те ресурсы, какие у него имеются. Но если дать этому волю, Александр Борисович, страна будет ввергнута в хаос. Конечно же, в данном вопросе нужна большая гибкость, но вместе с тем мы обязаны поставить работу властных структур в предвыборный период под максимально жесткий контроль. Вы согласны с этим?
— В общем, да, — кивнул Турецкий.
— Нужно создавать специальные контролирующие структуры, чтобы история с Лобановым не повторилась впредь. Можете вы что-нибудь предложить, Александр Борисович?
Турецкий пожал плечами:
— Почему нет? Конечно, с кондачка эту проблему не решить, нужно много думать, но… — Турецкий сдвинул брови и почесал пальцем переносицу. — В качестве первой, предварительной, что ли, меры я бы предложил создать специальную группу при президенте, состоящую из сотрудников Генпрокуратуры, Министерства внутренних дел и Федеральной службы безопасности.
Панин кивнул.
— Какова будет основная функция этой группы? — спросил он.
— Борьба с коррупцией в верхнем… — Турецкий замялся, — …и в самом верхнем эшелонах власти. Я читал, что сумма взяток дошла в этой сфере до десяти миллиардов долларов. Я, конечно, не социолог и не политолог, но я вижу, что творится вокруг, и эта цифра представляется мне вполне правдоподобной.
Президент задумался. Наконец кивнул:
— Ваше предложение кажется мне интересным, Александр Борисович. Я подумаю над ним. — Лицо его вновь стало открытым и приветливым. — Я давно наблюдаю за вашей работой, Александр Борисович. Мне кажется, что мы не используем ваш потенциал в полной мере. Что вы скажете, если я предложу вам сменить оперативную работу на работу государственного чиновника? Причем чрезвычайно высокого ранга?
Взгляд Турецкого охладел, лицо приобрело упрямое выражение.
— Моя работа — расследовать правонарушения, — холодно сказал он. — А в политесы я не играю. Вы уж не обижайтесь на меня, господин Президент, но это так.
Президент внимательно посмотрел на Турецкого и вздохнул.
— Жаль, — сказал он. — Мне бы очень хотелось выдвинуть вас на руководящий пост. Ввиду ближайших выборов мне нужны честные и преданные люди. Да вот, кстати, вы наверняка знаете следователя Черкасова. Не далее как вчера утром я выдвинул его на должность председателя комитета по борьбе с наркотиками.
Панин улыбнулся, ожидая положительной реакции со стороны важняка, однако Турецкий остался серьезен.
— Я не Черкасов, — медленно и тяжело произнес он. — У меня неплохая память, Вадим Вадимович, и я помню, как в свое время «честный чекист» Черкасов гонялся за правозащитниками. Все пытался их в тюрьму упрятать. Кстати, тот же Кожухов постоянно был под прицелом команды Черкасова. Нет, Вадим Вадимович, уж лучше я буду заниматься своим делом. По крайней мере, от этого есть хоть какая-то польза.
— Жаль, очень жаль, — явно смутившись, ответил на это Панин. — Я считаю, из вас получился бы неплохой руководитель антикоррупционного ведомства. Честные и умные люди мне сейчас нужны как никогда. Вам не кажется, что вы слишком… принципиальны в своих мнениях и суждениях?
Турецкий покачал головой:
— Нет, Вадим Вадимович. Я считаю, что невозможно быть «слишком принципиальным». Так же, как невозможно быть «слишком честным». Слава богу, моя должность позволяет мне не вступать в сделку с собственной совестью. — Турецкий дернул плечом. — И знаете, Вадим Вадимович, меня это вполне устраивает.
