Наталия Левитина - Стопроцентная блондинка
– Да. Это не она тебе сделала алиби, а ты – ей.
– Настя, но теперь все выяснилось! Теперь я немного успокоюсь и стану вполне вменяемым.
– Ты не станешь. Но я тебя люблю и таким.
– Тогда давай сюда чемоданы и хватит выдумывать ерунду!
– Это не ерунда, Андрей! Я правда не могу здесь!
– Слушай, ну хватит, а?! – рассердился художник. – Это бабские выверты! Еще скажи, что у дома плохая аура!
– Да, у этого дома плохая аура.
– Настя, ты же неглупая девочка! Предупреждаю, я за тобой бегать не буду!
– Да? Ну, значит, я не очень-то тебе и нужна, – горько улыбнулась Настя. – Тогда мне и вправду лучше уехать!
– Ну и пожалуйста. Прощай.
И Настя уехала в город. Она почему-то не сомневалась, что изменчивый, как весенний ветер, художник одумается и вскоре появится в ее квартире с цветами и извинениями.
Но кончился март, растаяли сугробы, а художник продолжал сидеть в лесной глуши, в разлюбимом доме с абрикосовыми стенами, и не торопился улучшить Настино настроение.
– Почему мужчина, готовый пренебречь нами, и ценится выше всего? – рыдала Настя на кухне у Марии.
– Ты позвони, – предложила Маша.
– Конечно! А еще лучше – вновь собрать чемодан и поехать обратно! Он, наверное, только этого и ждет. Он и так меня полностью подчинил себе. Но теперь я не сдамся. В его дом я не вернусь! Представь, за домом гора. С нее сорвалась Дина. В комнате, где я жила, нашелся за шкафом дневник Юли. И стоит мне войти в гостиную, я вспоминаю, какой кошмар пережила, когда слушала откровения Вероники. Нет, нет! Я туда не вернусь!
– Но что же Андрею делать? Переехать к тебе? А мастерская? Где он будет работать?
– Он достаточно состоятелен, чтобы купить себе новое жилье, – поджала губки Настя. – Пусть продаст дом! И купит новый. Или квартиру.
– Ничего себе! – возмутилась Маша. – Ты сама-то хоть раз проворачивала подобные сделки? Это что, по-твоему, так просто?
– Непросто. Значит, его любовь ко мне не так уж и сильна. Я ведь не требую совершить кругосветное путешествие! Я прошу понять мои чувства. Я не буду счастлива в его доме.
– Наверное, его это сильно обидело.
– Да уж…
…С каждым днем в Насте крепло ощущение, что Атаманов элементарно ее бросил. Она дни напролет сидела у телефона, проверяя, есть ли гудок у стационарного и не завис ли мобильный. Через десять дней Маша схватила ее за плечи и начала трясти, как тряпичную куклу, пытаясь привести в чувство.
– Все! Забудь! Проснись! – кричала она.
– Я думала, он приедет, – размазывала по лицу слезы Настя. – Он меня бросил!
– Но ты жива! Подумай, ты едва избежала смерти! Посмотри в окно – на улице весна. Выйди из дома!
– Как мне без него жить?!
– Полгода назад ты не знала, как жить без Платонова. Теперь не знаешь, как жить без Атаманова. Настя! Мужчины как троллейбусы. Один обязательно подойдет к остановке. А бывает, и три одновременно!
– Я его люблю! – выла Настя.
Мария подумала, что при подобной интенсивности душевной жизни соседки она и сама скоро сойдет с ума. Она устала исполнять роль реаниматора, вытаскивая Настю из очередного коллапса…
Но подруга нашла в себе силы оторваться от молчаливых телефонов и выйти на улицу. Пришлось вернуться и сменить одежду на более легкую. Настя и не ожидала, что до такой степени тепло.
Предупреждаю, я за тобой бегать не буду.
Прощай.
Прощай.
Прощай.
На следующий день, когда Настя заглянула к соседке, та ее не узнала.
– Ну, молодец, – кивнула Мария. – Пришла в себя. Наконец-то!
Настя выглядела сосредоточенной, как мученица, приговоренная к аутодафе и наблюдающая за сооружением костра. Она гордо выпрямила спину, приподняла подбородок.
– Найди через Интернет для меня работу, – попросила она. – Только, умоляю, не экономкой.
– Хорошо, хорошо, – закивала Маша. – Признаю свою ошибку. Заслать тебя экономкой к художнику было неправильно. Но кто ж знал!
– Может, пойти референтом к крупному руководителю? – задумалась Настя. – Не знаю. Но надо что-то делать. Деньги скоро кончатся…
В парикмахерском салоне она оставила круглую сумму.
– Волосы за зиму устали. Сделаем релаксирующую процедуру, – тараторила парикмахерша. – И оживим цвет.
С «оживленной» головой Настя брела по проспекту. Как бы грустно ей ни было, сияние солнца в небе и щебетание птиц заставляли трепетать ее сердце. Она все еще надеялась.
«Нет, – твердо подумала она. – Я тоже должна сказать ему прощай. Прощай! И забыть, обязательно забыть! Иначе у меня ничего не получится. Я не буду жить так, как раньше. Изменюсь. Не буду праздной, зависимой, слабой. Буду работать, учиться, искать себя. Я все смогу. Я научусь себя ценить. И больше ни одному мужчине не позволю издеваться над собой! Прощай!»
Едва весна вступила в права, у здоровякинских отпрысков посрывало башни. Их охватило веселое бешенство. Дети громили квартиру, постоянно дрались, обнимались, душили друг друга, кидались игрушками и едой, плакали, хохотали.
– Да что с вами! – в сердцах закричала Мария. – Вы с ума посходили!
– Конечно, ведь никто не занимается воспитанием детей, – сухо вставила Раиса Андреевна. Она качала на руках Стасика. – Отчего бы им не сойти с ума? Они не знают элементарных правил поведения.
– Да ладно вам, мама, – сорвалась Мария. – У меня и так голова кругом!
Пацаны немного усмиряли нрав, когда в доме появлялся отец. К сожалению, Илья часто задерживался.
Но сегодня майор пришел рано и быстренько построил личный состав на подоконнике.
– Чтоб у меня! – сдержанно рявкнул он. – Все как один! Или я не ручаюсь! Мать совсем довели, посмотрите!
Мария выглянула из комнаты и демонстративно закатила глаза. Лоб у нее был обмотан мокрым полотенцем, на щеках – зеленая маска.
– Они меня не слушаются, – заложила детишек маман.
– А!!! – испугался Здоровякин, увидев жену. – Вот, довели мамочку! Она аж вся зеленая! Так, где мой ремень?
Дети мгновенно рассосались по углам, и до девяти вечера в квартире Здоровякиных было необычайно тихо.
А в девять нарисовался Валдаев. Едва перед ним распахнули дверь, он спустил с поводка крупную овчарку. Пес разразился лаем и заметался по прихожей. В его янтарно-шоколадных глазах сверкали слезы, он прыгал на ошалевших пацанов, Машу, Илью, норовя лизнуть их прямо в лицо.
Здоровякины замерли, не веря в чудо.
– Рексушка! – опомнился первым Эдик. – Рекс вернулся!!!
Бардачок, творившийся в доме до прихода Здоровякина, не шел ни в какое сравнение с повальным сумасшествием, разыгравшимся сейчас. Рекс заливался лаем, дети визжали от радости и рыдали, разбуженный Стасик верещал в кроватке, Мария едва сдерживала слезы.
– Дядя Саша! Где вы его нашли?! – Пацаны бросились целовать Валдаева.
– Я случайно проезжал мимо дома, где вы жили раньше. Смотрю: сидит у подъезда, ждет. Так и караулил все эти месяцы. Соседи его кормили. Но ни у кого не хватило ума узнать ваш новый телефон и позвонить. Во какой вымахал! И подозреваю, мужчиной стал.
– Как это он стал мужчиной? – распахнул бездонные голубые глаза маленький Эдик. – Он же собака!
– Я тебе потом объясню, – деловито кивнул брату Антон.
– Да, еще вот что. Я вдруг вспомнил, что ничего не подарил вам на новоселье. И решил исправиться. Держите подарок!
Александр пошуршал бумагой, распаковывая презент.
– Вот! Красавчик, правда? Взамен той маски, что вы расколотили… Переживаете, наверное, да, Маша? Ну, я и решил – куплю-ка вам новую. Настоящая африканская! Полированное дерево, класс!
– Ого! – засветился радостью Илья, разглядывая деревянную морду. – Ну и рожа! Я балдею!
– А тебе нравится? – спросил Валдаев у хозяйки дома. Он надеялся, что подарок будет оценен по достоинству.
И Мария конечно же была совершенно счастлива. Вероятно, именно поэтому она замерла с квадратными глазами и разинутым ртом.
– Безумно нравится, – выдавила она. – Какая прелесть!
День выдался теплым и ветреным. Ветер метался по улицам, вздымая клубы пыли. Город приводил себя в порядок после зимы. В укромных уголках, в тени еще встречались островки грязного снега, но солнце сияло так, словно наступило лето.
Настя вернулась домой к вечеру и сразу отправилась в душ. Она весь день вынашивала эту идею, и теперь, подставив лицо под прохладные струи воды, ощутила блаженство. И замерла, остро переживая вспышку счастья, спровоцированную незамысловатой процедурой.
«Ого! – изумилась она. – Я не утратила способности радоваться обыкновенным действиям. Я встала под душ и почувствовала себя счастливой. Так просто! Значит, в жизни достаточно приятных моментов и без Андрея?»
И все равно, все равно… Место, отведенное в Настином сердце Атаманову, сейчас было заполнено экстрактом тоски и горечи. Ей страшно не хватало вредного, несносного художника.
«Ничего, я справлюсь!» – твердо сказала себе Настя.
