Реймонд Хаури - Последний тамплиер
— Меня это не интересует, — резко оборвал его де Анжелис. — Венса надо было остановить. Любой ценой. Его люди были вооружены, их следовало убрать.
Рейли не верил своим ушам.
— А с ним вы как намерены поступить? — огрызнулся он. — Сожжете на костре? Вы что, заблудились во времени? Время инквизиции прошло, падре. Если вас можно так называть.
Он ткнул пальцем в снайперскую винтовку у ног Планкетта.
— Что, в Ватикане теперь такая мода?
Де Анжелис и глазом не моргнул.
— Я получаю инструкции не из Ватикана.
Рейли окинул взглядом армейский вертолет, солдат в нем и штатского со снайперской винтовкой. Ему был уже знаком этот холодный бесстрастный почерк. События, начавшиеся с налета на Метрополитен, промелькнули в памяти и сложились в новую картину.
— Лэнгли, — бросил он, качая головой. — Внедренный агент, так, что ли? Все это дело…
Голос у него сорвался, но спустя мгновение он уверенно продолжал:
— Уолдрон, Петрович. Всадники посреди Нью-Йорка. Это все ваша работа, верно?
Он вдруг шагнул вперед, толчком отбросил де Анжелиса и попытался схватить его за горло:
— Это вы…
Он не успел закончить. Монсеньор среагировал молниеносно, одной рукой отбив руки Рейли, а другой схватив его за локоть и выкрутив руку назад одним плавным движением. Рейли сморщился от боли и упал на колени.
— У меня нет времени, — жестко проговорил он, еще секунду продержал Рейли в таком положении и резко бросил наземь.
Тот выплюнул набившуюся в рот землю. В плече пульсировала боль. Монсеньор стоял рядом с лежащим агентом.
— Где они? Что здесь произошло?
Рейли медленно поднимался на ноги. Заметив насмешливую улыбку человека в вертолете, он почувствовал, что его захлестывает ярость. Если поначалу он сомневался, участвовал ли монсеньор в нью-йоркских убийствах лично, то эта небольшая демонстрация силы и навыков быстро развеяла все сомнения. Теперь он знал: эти руки умеют убивать.
Он тщательно отряхнулся от пыли и только потом взглянул на де Анжелиса.
— Так что вы, собственно, такое? — с горечью спросил он. — Служитель Божий, который выучился стрелять, или стрелок, обретший Бога?
Де Анжелис остался невозмутим.
— Я не считал вас циником.
— А я не считал вас убийцей.
Де Анжелис вздохнул, видимо, обдумывая ответ. Затем бесстрастным тоном сказал:
— Я должен вас успокоить. Мы на одной стороне.
— А на озере что это было? Дружеский салют?
Де Анжелис холодно и презрительно разглядывал Рейли.
— В этой войне, — равнодушно сообщил он, — допустимы любые жертвы.
Он помолчал, ожидая, пока значение его слов полностью дойдет до собеседника.
— Вам следует кое-что понять. Мы ведем войну. Мы ведем ее уже тысячу лет. Все эти разговоры о «столкновении цивилизаций»… Это не просто теоретическая болтовня высоколобых бостонских интеллектуалов. Это реальная угроза, которая нарастает с каждой минутой. И нравится вам это или нет, религия — феноменальное оружие, даже в наши дни. Она способна проникать в сердца людей и заставлять их совершать невообразимое.
— Например, убивать подозреваемых в больничной палате?
Де Анжелис пропустил его выпад мимо ушей.
— Двадцать лет назад коммунизм распространялся подобно раковой опухоли. Как, по-вашему, мы выиграли холодную войну? Что, вы думаете, сокрушило коммунизм? Стратегические ракеты, рейгановские «звездные войны»? Потрясающая некомпетентность советского правительства? Отчасти. Но знаете, кому мы на самом деле обязаны победой? Папе. Папа-поляк, объединив свою паству, заставил их голыми руками разнести эти стены. То же самое проделал Хомейни, обратившись с речью из своего парижского изгнания, воспламенив жаждущее духовной пищи население в тысячах миль от Парижа, вдохновив их на восстание и свержение шаха. Какую мы сделали ошибку, допустив это… Посмотрите, к чему это привело. А теперь и Бен Ладен…
Он помолчал, нахмурившись и не отпуская взгляд Рейли.
— Слово может двигать горы. Или уничтожать их. Религия — сильнейшее оружие в нашем арсенале, и мы никому не позволим разоружить нас. Наш образ жизни, все, за что вы сражались с тех пор, как поступили в Бюро, — все зависит от этого. И мой вопрос к вам прост: вы, как однажды красноречиво выразился президент, с нами или против нас?
Лицо Рейли застыло, в груди стоял твердый ком. Стена сомнения, наспех возведенная им, была сметена одним присутствием монсеньора. Он, вопреки желанию, подтверждал каждое слово Венса.
— Так это правда? — спросил он, словно вынырнув из тумана.
Ответ монсеньора прозвучал сухо и четко:
— Разве это важно?
Рейли растерянно кивнул. Он уже ни в чем не был уверен. Де Анжелис внимательно осмотрел открытую поляну.
— Как я понимаю, у вас ее больше нет?
— Чего?
— Астролябии.
Вопрос ошеломил Рейли.
— Откуда вы знаете о…
Едва начав говорить, он догадался, что они с Тесс были под постоянной прослушкой, и не стал заканчивать вопроса. Замолчав, он заставил себя подавить раздражение и только потом, покачав головой, сказал:
— Они забрали.
— Вам известно, где они? — спросил де Анжелис.
Неохотно, преодолевая недоверие к монсеньору, Рейли рассказал обо всем, что случилось ночью. Монсеньор мрачно взвешивал услышанное.
— Не так уж сильно они нас опережают, а куда они направляются, мы более или менее представляем. Мы их найдем.
Он обернулся, сделал рукой вращающее движение, приказывая пилоту заводить двигатели, и снова взглянул на Рейли.
— Идемте.
Рейли не сдвинулся с места, покачал головой.
— Нет. Знаете что? Если все это — одна большая ложь… Я надеюсь, что правда выплывет наружу и разнесет вас.
Де Анжелис оторопело смотрел на него. Рейли встретил его взгляд.
— И можете убираться к черту, — невыразительно продолжал он, — вместе со всеми вашими дружками из ЦРУ. Я выхожу из игры.
С этими словами он развернулся и пошел прочь.
— Вы нужны нам! — крикнул ему в спину монсеньор. — Помогите нам их найти!
Рейли не повернул головы.
— Ищите сами. Оставьте меня в покое.
И зашагал дальше.
Священник зычно крикнул, перекрывая рев турбин вертолета:
— А как же Тесс?! Вы оставите ее с ним? Она еще может быть полезна. И если кто сумеет достучаться до нее, так это вы.
Рейли замедлил шаги и обернулся. Он видел взгляд монсеньора и понимал: тот знает, как близки они стали с Тесс. Он только дернул плечом:
— Уже нет.
Де Анжелис смотрел ему вслед.
— И что вы намерены делать? Пойдете пешком до Нью-Йорка?
Рейли не остановился и не ответил. Монсеньор снова окликнул его, яростный голос звенел от раздражения:
— Рейли!
Тот остановился, постоял, склонив голову, и решил оглянуться.
Де Анжелис в несколько шагов очутился рядом с ним. Губы его сложились в улыбку, но глаза оставались пустыми и холодными.
— Если мне не удалось сговориться с вами о сотрудничестве… может быть, я отвезу вас к человеку, которому это удастся?
ГЛАВА 71
Кто бы ни устраивал перелет, ЦРУ или Ватикан, они хорошо поработали. Вертолет приземлился на базе воздушных сил Турции под Карачасу, чуть к северу от места, где подобрали Рейли. Там они с де Анжелисом пересели на прибывший за ними из Даламана «Гольфстрим-IV» и быстро оказались в Италии. Иммиграционный и таможенный контроль в Риме прошли мгновенно, так что меньше чем через три часа после того, как монсеньор материализовался из пыльного облака в турецких предгорьях, они уже мчали по Вечному городу в комфортабельном черном «лексусе» с кондиционером и затемненными стеклами.
Рейли не отказался бы от душа и возможности переодеться в чистое, но де Анжелис спешил, и потому пришлось довольствоваться умыванием на борту самолета, штанами военного образца и серой футболкой, добытой на интендантском складе турецкой базы. Рейли не жаловался. Военная форма все же лучше гидрокостюма, а главное, он тоже спешил. Его все больше беспокоили мысли о Тесс. Он хотел ее найти, хотя сам не знал точно, зачем. И не был уверен, что не зря согласился принять приглашение монсеньора: вместо этого путешествия к неизвестной цели Рейли предпочел бы вернуться в Турцию, и чем скорее, тем лучше. Но теперь уже поздно было переигрывать. По настойчивой уверенности де Анжелиса он догадывался, что предстоящая встреча — не пустой каприз.
Купол Святого Петра он заметил еще с самолета, а теперь, из «лексуса», пробирающегося по забитым полуденным улицам, увидел его снова. Собор возвышался впереди, колоссальный купол величественно вырастал над дымным городским пейзажем. Титаническое здание неизбежно должно было внушать трепет даже самому закоренелому атеисту, но Рейли смотрел на него со злобой обманутого. Он не так уж много знал об этом величайшем из храмов мира — только то, что в нем находится Сикстинская капелла и что он был возведен на костях святого Петра, основателя Церкви, похороненного здесь после того, как его распяли вниз головой за веру. Глядя на огромный купол, Рейли вспоминал великие шедевры искусства и архитектуры, вдохновленные этой религией: фрески, статуи, алтари, созданные по всему миру последователями Христа. Он думал обо всех детях, лепечущих молитву перед сном, о миллионах прихожан, каждое воскресенье собирающихся в церкви, о больных, просящих об исцелении, о тех, кто молит Бога за душу навсегда ушедших любимых. И все они обмануты? Все это — ложь? И хуже того — Ватикану это было известно с самого начала?
