Нина Васина - Черные розы для снайпера
– Эй, – она развела руками. – А на чем вы нас доставите в любое указанное место?
– Сам без колес остался, – улыбнулся Кнур, – пойду на электричку. Это по дороге вниз, потом направо. Сорок минут. Мне полезно.
– Вы что, не оставили ни одной тачки? – не поверила Ева. – Мы где вообще?
– Ну понимаешь, я бы тебе «Ниву» белую оставил, или твой «москвичок», к примеру, но такая незадача – сломались! Всегда так бывает, как очень надо, так никак! А вообще это и к лучшему. Народ сегодня был разномастный. Но есть одна вещь, которая их объединяет, – он доверительно поманил женщин пальцем, – ездят только на колесах. В метро не были минимум год. Один на прошлой неделе случайно попал, так карточку не понял, пять штук по десять поездок пробил, пока его дежурная за руку не провела. А электричку воспринимают как анахронизм времен гражданской войны. Спрашивали меня, неужели там действительно играют на гармошках, поют песни и просят милостыню? Если кому и захочется посмотреть на вас еще раз, то будут ждать на шоссе. Так что пока. Да! Документы оставьте на столе, дом закройте, ключ бросьте в горшок на крыльце.
Он действительно потрусил, согнув руки в локтях, к воротам, повернулся уже на дороге и чуть провел ладонью в воздухе, словно стирая перед собой невидимое слово на запотевшем пасмурном понедельнике.
Часть II
Сходства и различия в строении половых органов африканского льва и горного еврея, или Версия спектральной кривой условных страданий во вневременном «коридоре неопределенности»
Далила обошла дом, но не нашла ничего съестного. Полина и Ева сосредоточенно сидели над бумагами за круглым столом и не отзывались на ее голодные стоны. Дочитав, уставились друг на друга, словно играли в «моргалки». Выдержав почти двадцатисекундное напряжение недрогнувших век, Полина покачала головой из стороны в сторону.
– Нет. Никакого тандема. Я работаю одна, – сказала она. – Я – сама по себе.
– А как же этот шофер в лимузине?
– Полная бездарность. Он раскололся?
– Раскололся, – задумчиво проговорила Ева, – на части. Но если мы не будем хотя бы обмениваться информацией, мы можем навредить друг другу, даже не зная об этом!
– Что это ты обеспокоилась, как бы мне не навредить! Мне говорили, что ваша контора специально подбирает тупых стрелялок с патриотизмом в стадии дебилизма, а я не верила!
– Да, конечно. Тебя уделала стрелялка-патриотка, – Ева голоса еще не повышала, только слегка побледнела. – Мне тоже говорили, что ты некрофилка. Трупы очень любишь. Предпочитаешь работать не головой, а руками. Давай на этом обмен любезностями закончим. Ты хочешь разделиться? Я не против, меня твои методы не устраивают. Но раз уж мы в это вляпались вдвоем, давай заключим соглашение.
Полина помолчала, потом кивнула:
– Давай.
– Если наступит такой момент, что мы столкнемся во время выполнения задания, без споров и обсуждений делиться добытой информацией. При ранениях на первом месте оказание помощи друг другу, а не задание. Не убивать мужчину, пока обе не решим, что это единственный способ вывезти его из страны.
– Это, – уточнила Полина, – если нам придется выполнять задание вместе. Может ведь случиться так, что я сработаю раньше и успешней тебя. Тогда выбор способов и возможностей за мной. Мне показалось, или у тебя действительно прорезался командный голосок?
– Я старше по званию, – заметила на это Ева.
– Ну вы еще подеритесь! – простонала Далила, появляясь в дверях комнаты. – Скоро кончится этот кошмар? Я ничего не понимаю, мне ничего не объясняют и не кормят, а они выясняют, кто главней! Давайте уйдем отсюда поскорей, этот дом плохо пахнет! У него не скрипит ни одна дверь, и половицы молчат!
– Да, – вздохнула Полина, – пора.
– У кого есть деньги? Я была на прогулке, у меня ни копейки денег и никаких документов! – Далила быстренько вышла на улицу и металась там, обняв себя за плечи. – Вы хотя бы узнали, что им всем от нас было надо?
Женщины шли по дороге, Полина сняла туфли на каблуках, дорога ускоряла движения резким спуском вниз, моросил мелкий дождь.
– А меня не пристрелят как случайную свидетельницу? – не могла успокоиться Далила. – Зачем ты пристегнулась ко мне наручниками? Почему нас всех отпустили после такого шумного захвата? Это были твои коллеги или твои?
– Ты ее шлепнешь по физиономии, или мне это сделать? – спросила Полина у Евы.
– Зачем ее шлепать по физиономии?
– У нее истерика.
– Да нет, – Ева внимательно осмотрела резко замолчавшую Далилу, – когда у нее истерика, она ревет и дерется.
– Тогда давай прощаться. – Полина остановилась. – Я не поеду на электричке. Я пойду к шоссе. Буду добираться на попутках.
Ева смотрела в близкое лицо. Без каблуков Полина была не намного выше, она прятала глаза и терла ступню, убирая врезавшийся камушек.
– Ты не садись в легковушки, – неожиданно для себя сказала Ева, – останавливай грузовики.
Полина засмеялась громко, от души, закинув голову вверх.
– Ненавижу насильственные привязанности, – заявила она, отсмеявшись.
– Ты путаешь привязанность с азартом. – Ева потянула за руку Далилу, уводя ее.
– Эй! – крикнула Полина через пару минут. – У тебя уже есть набросок?
– А у тебя? – крикнула Ева не поворачиваясь.
Полина смотрела им вслед, пока женщины не уменьшились настолько, что она смогла закрыть их ладонью, – две фигурки внизу на дороге, а потом надо было быстро отвернуться и уйти, пока с ней не случилась насильственная привязанность.
В десять часов пятнадцать минут утра понедельника в дверь писателя Пискунова позвонили, причем нагло – длинным звонком. Писатель рассмотрел в глазок незнакомую физиономию немолодого мужчины и отметил про себя, что красный галстук не подходит к голубой рубашке. На требование открыть дверь Пискунов задвинул дополнительный засов и стал вести переговоры. Размахивание удостоверением его не убедило, он потребовал номер телефона, по которому могут подтвердить необходимость присутствия в его квартире сотрудников Федеральной службы или как вас там? Получив номер, Пискунов задумался и прокричал в дверь, что это тоже сомнительно, потому что по этому номеру может сидеть нанятый человек и подтверждать все, что угодно. Второй человек определился расплывающимся лицом рядом с первым и нервно сообщил, что там как раз и сидит дежурный, человек нанятый, но исполнительный. И пусть Лев Иванович позвонит быстрее, потому что терпение у них кончается и, даже учитывая его маниакальную подозрительность, что простительно сочинителю криминальных романов, они не будут больше вести переговоры, а начнут вышибать дверь.
– Да что вам надо? – нервничал писатель, но дверь не открывал.
– Мы хотели бы поговорить с вами.
Пометавшись по коридору, Лев Иванович еще раз заглянул в глазок и обнаружил, что агенты уже сняли пиджаки, оставшись в рубашках с плечевыми держателями кобуры, и закатывают рукава. Он открыл дверь на расстояние, удерживаемое цепочкой:
– Прошу показать удостоверения.
Агенты показали ему удостоверения, подробно прочитали вслух, что написано на трудноразличимой печати, посетовали на службу и были необычайно терпеливы и спокойны, пока Лев Иванович не снял цепочку.
После этого, грубо оттолкнув писателя, они за полчаса так перевернули все в его квартире, что даже самые извращенные представления писателя о полтергейсте показались ему убогими. Компьютерная начинка и все дискеты, которые они нашли, поместились в дорожную сумку, с которой Лев Иванович намеревался поехать отдохнуть по завершении романа. Когда пол квартиры оказался равномерно засыпанным книгами, одеждой и осколками посуды – тетрадка с детскими рисунками была ими равнодушно осмотрена и заброшена, – агенты удивились, что писатель еще не одет, и вытолкали его из квартиры в пижамных брюках и тапочках на лестницу, потом на улицу. Усаживаясь в машину, скорчившись под прижимающей его голову ладонью, Пискунов слабым голосом потребовал показать постановление об аресте.
– Ну какой арест, Лев Иванович, какой арест? Мы же вам сказали, поговорить надо!
Потного и бледного Льва Ивановича привезли в учреждение, где никого не удивил его странный вид, посадили в кабинете одного, дверь заперли, пообещав, что через минуточку все будет хорошо.
Через сорок восемь минут – часы на стене стали расплываться в глазах Льва Ивановича и плавно стекать по стене, превратившись в блин с картины Дали, – дверь открылась, и писатель удивился радостному выражению на лицах агентов. Это были те же двое, забравшие его, они сели за стол напротив Льва Ивановича и сообщили, что погода сегодня отличная – не так жарко, как вчера, и дождик накрапывает приятный.
Лев Иванович от этого сообщения настолько расслабился, что вдруг заплакал. Он моргал белесыми ресницами, стараясь согнать влажную линзу слез, мешающую смотреть. Писатель испугался, но так устал от кабинетного ожидания, что впал в состояние бессмысленного оцепенения. Шепотом Лев Иванович потребовал адвоката. Агенты удивились и опять напомнили ему, что нужно всего-то поговорить, при чем здесь адвокат? После чего спросили, слушал ли Лев Иванович сегодня утренние новости. Лев Иванович кивнул – да. Он слушал новости по радио.
