Андрис Колбергс - Вдова в январе
Кружка старику помогла: он слышал наверху музыку, голоса, иной раз даже отдельные громкие слова, если люди сидели близко от радиатора.
— К этому Димде ходило очень много женщин. У меня вечером окна открыты, и тогда я не знал, куда деться от их хихиканья и болтовни, — сказал сердитый старик.
— Может быть, вы видели хоть одну из них?
Старик покачал головой:
— Он проводил их к себе через темный коридор... Да, через коридор! Запишите мое предложение закрыть его, а может быть, даже замуровать! Это вам зачтется как профилактическая работа, которая приведет к уменьшению преступности в нашем городе... Я дам вам это письменное предложение с собой, чтобы и ваше начальство подписало!..
РАССКАЗ ВНЕ РАМОК СЛЕДСТВИЯЕе звали Мудите. Они учились в одном классе девять лет, но он ее не замечал, так же как не замечал и любую другую девчонку, потому что все его мысли и время занимал спорт. Ему предсказывали известность и славу, в пятнадцать лет он уже играл в чемпионате республики в команде юниоров, а в юношеской сборной единогласно был признан лучшим нападающим, так как у него были завидные физические данные, он великолепно видел поле, обладал ситуационным чутьем, комбинационным умением и в любой свалке точно бил по воротам. Если в промежутках между учебой и стадионом у него оставалось хоть немного свободного времени, то и его он отдавал футболу, читая и анализируя всю возможную литературу о манере игры Пеле и прикидывая, как он может забить одиннадцатиметровый Яшину — этому загадочному феномену, который чувствует, в какой угол ворот сейчас ударят и на счету которого была почти половина взятых одиннадцатиметровых.
Он не ходил на танцы, на школьные вечера, так как не умел танцевать, и не проявлял к танцам никакого интереса, и даже не замечал девичьих кокетливых взглядов.
Но вот как-то играли на стадионе неподалеку от школы, и он, уходя в перерыве в раздевалку под трибунами, увидел Мудите. Зрители сидели редко, как обычно на республиканских играх. Мудите сидела одна, держа на коленях большую папку с нотами. Прогуляла урок музыки. Она уже жалела об этом, наверняка учительница послала с кем-нибудь записочку матери, и дома жди хорошую взбучку. А Мудите не настолько самостоятельная и храбрая, чтобы самой признаться матери, что не будет больше ходить на музыку. Она понимала, что соврать не сумеет, что взбучка будет основательная и за ней последуют всякие карательные меры и запреты. Ей хотелось по возможности отдалить этот миг, потому она и сидела тут и смотрела на зеленое поле, по которому гоняли мяч.
— Алло, Мудите! — махнул ей Карлис, возвращаясь с перерыва.
— Алло! — махнула Мудите и улыбнулась.
Ему вдруг захотелось играть особенно хорошо и как-то выделиться. Он провел несколько весьма сложных комбинаций, которые чуть не закончились голом, и решил, что Мудите должна это оценить. Его вдохновляла мысль, что на его игру смотрит кто-то из своих и переживает за него, разделяет удачи и неудачи. Ему очень хотелось забить гол, больше, чем когда-либо, но противник был сильный и счет остался ничейным.
— Подожди меня! — крикнул он, когда игра кончилась и игроки под звуки марша, льющегося из всех динамиков, вновь зашагали к раздевалке.
— Я буду у ворот! — ответила Мудите.
Для Карлиса это было потрясением — он заметил первую девушку в своей жизни. Заметил, какая она красивая и отзывчивая. И он заволновался, как бы не опоздать, как бы Мудите не ушла, не дождавшись его. Даже не пошел под душ, только ополоснул лицо и причесался.
Мудите ждала.
И он проводил ее домой, неся ее нотную папку. Поговорили о школе, о футболе, без всякого подтекста, без всяких намеков. Подтекст заключался уже в том, что они были вместе и, расставаясь, смутно ощущали какие-то права друг на друга. Оба были взволнованы и счастливы. Карлис потому, что заметил Мудите и она не отстранилась, Мудите потому, что ее наконец-то заметили, так как в классе она не была самой красивой, только сейчас ее фигура начала приобретать женственные линии, тогда как с другими девочками это произошло гораздо раньше, и именно из-за этих линий старшеклассники их замечали и приглашали танцевать.
После школы Карлис под каким-то предлогом пошел в ту сторону, где жила Мудите, потом пригласил ее на следующую игру. Мудите обещала прийти, но не пришла, так как из-за пропущенного урока музыки была переведена на особый режим. И когда начались следующие игры, она со слезами на глазах написала Карлису длинное письмо, сунув его утром в гардеробе ему в руку. Пусть знает, что она хотела, очень даже хотела прийти... Письмо было на двух тетрадных листах. Она просила прощения, что пишет на такой бумаге, но другой возможности нет, так как сейчас она делает уроки за кухонным столом, а мать все время ходит мимо и единственная возможность — писать прямо в тетради, чтобы видели, что человек сидит и готовит домашнее задание.
На следующую игру Мудите пришла. Опять она ждала у ворот, и опять Карлис спешил, успев только ополоснуть лицо над раковиной. Тренер был человек опытный, он все понимал, даже слишком хорошо. На следующей тренировке он сказал Карлису:
— С девчонками начал водиться... Рановато, дружок! Я видел много талантов, которые закатились, попав к бабе под одеяло!
Тренер мыслил в иных, понятно, категориях.
Карлис покраснел, ничего не ответил и продолжал встречаться с Мудите. Как обычно, препятствия делают цель только еще желаннее.
И вот настал день, который рано или поздно должен был наступить. Была середина июня, последние экзамены, на радость себе и учителям, сданы, кому-то надо ехать к бабушке в деревню, кому-то в лагерь, кому-то запрягаться в работу, чтобы сколотить за лето на одежку, но на такую, какую сам хочешь, ведь она же заработанная, а не родителями подаренная.
И Мудите собиралась работать, уже нашла место — где-то в самом конце Юрмалы, за Вайвари. Там много пионерских лагерей и всегда не хватает вожатых. Мудите охотно взяли, тем более что она умеет играть на пианино. У отца на фабрике она заработала бы куда больше, мастер даже предлагал то же самое место подсобницы, что и прошлым летом. Но разве сравнишь работу в литейном цехе, где всегда пахнет горелой землей, где всегда что-то дымит, а из-за пыли на обрубке отливок рабочие друг друга разглядеть не могут, разве это сравнишь с пустым пляжем утром, когда солнце еще не вышло из-за сосен, но уже чувствуется. Разве сравнишь это с тем же пляжем вечером, когда толпы людей, как на бульваре, и все хорошо одетые, вышли прогуляться и полюбоваться кроваво-багряным закатом. Разумеется, лишние пятнадцать рублей в месяц тоже не помешают, потому что одному отцу на пять ртов заработать нелегко, а мать из-за большой домашней нагрузки может работать только на полставки уборщицей, но Мудите хотелось моря — и мать ее поддержала. Понимала ли она, почему Мудите этого хочется? Наверняка. Иначе она не говорила бы так много о целебном свежем воздухе. Мать, конечно же, понимала, что больше всего Мудите хочет какое-то время, хоть какое-то время, чувствовать себя самостоятельной, иметь свою собственную кровать. Дома у нее таковой не было, потому что из-за газового баллона в кухне нельзя было ставить ни диван, ни какую-нибудь другую мягкую мебель. А так как в небольшой комнатке впятером они спать не могли, приходилось использовать и площадь в кухне. По вечерам Мудите снимала со шкафа раскладушку и стелила себе там. Но уже тогда, когда все помоются, так как изножье раскладушки выходило прямо под раковину.
В пионерлагере Мудите обещали отдельную комнатку на двоих, с другой девушкой.
И вот настал день расставания. Кое-кто из девочек воспринял его трагично и пролил горькие слезы, кое у кого из ребят вырвался подавленный вздох, не обошлось и без клятвы писать длинные письма. И разумеется, не обошлось без вылазки на лоно природы. Всегда находятся организаторы таких вылазок, всегда их имена держатся в глубокой тайне, так как участвуют только те парни, у которых есть свои девушки, хотя в действительности о вылазках знают все, включая директора школы, и он обычно, мысленно перебирая список участников, решает, что ничего ужасного произойти не может, поэтому и продолжает делать вид, будто ни о чем не слышал и ничего не знает. Происходят краткие и лихорадочные сборы, достают палатки, потому что такого рода вылазки проводятся непременно с ночевкой и непременно с удочками. Куда ехать, всем ясно — чем дальше, тем лучше, но в конце концов верх берет здравый смысл и избирают легкодосягаемое, но живописное и тихое место. Компания, в которой были Карлис и Мудите, поехала на Малую Юглу, на берегах которой еще цвела запоздалая черемуха и где самые закаленные могли поплескаться в холодной воде.
День выдался жаркий, безветренный — листочек не шелохнется. Когда разбили палатки и на скорую руку перекусили, парочки разбрелись во все стороны: одни вооружились удочками в надежде наловить на уху, другие просто пошли посмотреть окрестности, холмистые, с заросшими орешником оврагами и лесными лужками. Лужки эти скрывались в ивняке, и трава там была такая густая и зеленая, что просто манила к себе.
