Галина Романова - Расплата за наивность
— Вот новоселье справим и поедем, — и видя, как сразу погрустнела Аллочка, добавила: — Ненадолго, успокойся. Мы будем частыми гостями, еще надоедим.
— А что-то я соседей не вижу, — огляделся по сторонам Николай.
— А у них прибавление семейства, — пояснила ему сестра. — Любушка девочку родила. Ну а Лешка, понятное дело, от роддома не отходит.
— Ясно… Ну, девки, налетай на подарки, — с этими словами он принялся вытряхивать пакет за пакетом на широченную софу, занимающую половину гостиной.
Много позже, когда со стола уже было убрано, подарки разложены по полкам шкафа, Николай, задумчиво поглядывая на сестру, спросил:
— Котенок, ты не помнишь, в каком городе у Давида его дворец?
— Я не помню, — пожала она плечами. — Я не знаю! Да и не город это вовсе, а так — поселок небольшой. Правда, дома все дорогие, за глухими заборами.
— Понятно…
— А почему ты спрашиваешь? — сразу насторожилась она.
— Да так, любопытство ментовское разобрало.
— А-а-а… — Аллочка встала и, подойдя к окну, глухо обронила: — Мне иногда кажется, что ничего этого не было. И если было, то не со мной.
— Ну, у тебя есть прекрасное подтверждение тому, что все это было именно с тобой, — беззлобно пошутил Николай, обнимая ее за плечи. — Ближе к лету родишь себе малыша. Такого же красавчика, как… Кстати, а Давид этот красивый был?
— Красивый… — печально улыбнулась Алка. — Высокий, стройный и красивый!.. Шрам небольшой…
— Где? — быстро отреагировал ее брат, пожалуй, слишком быстро. Поняв свою оплошность, он пошутил: — От аппендицита?
— Нет, — ничего не заметив, пояснила она. — На правом виске, в форме запятой.
— Хватит вам, — зашумела на них Надежда. — Нашли время воспоминаниям предаваться. У нас сегодня новоселье или как?
Разговор вернулся в прежнее русло.
Расстилая постель в отведенной для них маленькой спаленке, Надежда подозрительно уставилась на мужа.
— А теперь давай, выкладывай, — зашептала она. — Ты что-нибудь узнал о нем?
— Нет. Пока нет, — и, видя ее недоверчивый взгляд, покачал головой: — Ну, сама подумай: как я мог без каких-либо примет начать поиск? Таких Давидов в Грузии, как… К тому же он, может, и не Давид вовсе…
— Ну это-то вряд ли, — убежденно заявила Надежда. — В свой дом ее привез. Там фотографии семейные и все такое. К тому же у тебя теперь есть особая примета…
— Попробую начать поиск в этом направлении… Может быть, он жив. Хотя может случиться так, что лучше бы он умер…
— Это ты о чем? — подбоченясь, ощетинилась она.
— О том, дорогуша… По всему выходит — он бандит! А своей сестре я такого счастья не желаю.
— Подумаешь, бандит, — фыркнула Надежда. — А где их сейчас, правильных-то, найти? Один вон видал, какой хороший — через неделю забыл. А этот бандит, как ты выражаешься, твоей сестре цветы два года слал.
Их спокойно начавшийся разговор грозил перерасти в серьезную ссору. Поэтому Николай счел за лучшее отвернуться к стене и сделать вид, что спит.
Но сон еще долго не шел к нему. То, что сегодня он узнал от сестры, подтвердило самые худшие его опасения. Если верить информации, которую ему прислали из Тбилиси, — Давид остался жив. Более того, был он личностью довольно известной в определенных кругах и, что самое главное, опасной…
Местонахождение его в настоящий момент никому не известно. По всему выходило, что он где-то скрывался. А круг желающих увидеться с ним с каждым днем все разрастался. Теперь к их числу Николай причислял и себя…
Давид мрачно рассматривал стоящего перед ним на коленях человека. Размазывая по лицу дрожащими руками слезы, тот неустанно повторял:
— Я не виноват, Давид! Я не виноват! Он меня заставил.
— Каким образом?
— Он грозился отобрать казино… — всхлипывал мужчина.
— Почему?
— За долги…
— Я всегда говорил, Шота, что женщины тебя погубят!
— Но тебя ведь тоже едва не погубила женщина!
Последние слова застряли у него в горле, а вырвались наружу фонтаном крови. Он упал на подмороженную траву, уставив в небо невидящие глаза.
— Уберите его, — властно приказал Давид. Потом, обращаясь к своему спутнику, спросил: — Узнали что-нибудь о ней?
— Нет, — задумчиво покачал тот головой. — К тому же Шота был прав — не время сейчас…
Стиснув зубы, Давид неторопливыми шагами пошел к домику, откуда навстречу ему спешил седовласый старик, заботливо накидывая на плечи теплую куртку.
Рустам был прав — поиски придется прекратить. Его люди прочесали почти всю республику. Нигде никаких следов. В родном городе ее тоже не было, от расспросов его людям пришлось воздержаться, чтобы не привлекать к себе внимания.
Утешало одно — ее не было среди мертвых…
Укрывшись от посторонних глаз в этом забытом богом местечке, Давид не переставал плести паутину мести.
Многих из тех, кто организовал кровавую разборку на дороге, уже не было в живых, но Давид все не успокаивался.
Медленно, шаг за шагом он приближался к тому единственному человеку, который стоял за всем этим хаосом.
И человеком этим был его брат!!!
Много ночей провел Давид без сна, вспоминая детство.
Вот мать, красивая и молодая еще женщина, вводит его в большой, наполненный роскошью и богатством дом. Человек, которого он назвал отцом, полюбил его, со временем приблизив к себе настолько, что вызвал чувство ревности своего родного сына.
Эта ревность разрасталась и достигла в конце концов чудовищных размеров.
Много усилий прилагал Давид в то время, чтобы сохранять видимость нормальных отношений. Все его заверения в вечной дружбе и верности встречались саркастическими насмешками. Лишь внезапная смерть родителей смогла сблизить сводных братьев настолько, что чувство обиды и ненависти отошло куда-то на задний план.
Оказалось, что не навсегда…
Опираясь на трость, Георгий медленно обходил дом. Когда-то этот дом принадлежал его отцу, сейчас он был здесь полновластным хозяином.
Тоскливо поглядывая по сторонам, он задавался одним и тем же вопросом: кому это все останется после него?
Никого не оставил он после себя. Пережив трех жен, он не сумел произвести на свет ни одного наследника.
Единственным его родственником был Давид.
Давид, которого он ненавидел всей душой.
Спроси его сейчас, откуда родилась эта ненависть, вряд ли бы он смог ответить. А когда его личный врач безжалостно и неумолимо подвел черту под его жизнью, то Георгий принял решение подвести черту и под жизнью человека, ненавистнее которого для него не существовало…
Георгий вышел на террасу и тяжело опустился в плетеное кресло.
— Почему я проиграл?! Почему?! — хрипло вопрошал он, но ответом ему был лишь шум волн, с силой разбивающихся о скалы.
Он не помнил, сколько просидел вот так. Нужно было идти и самому готовить себе ужин. Прислуга вся разбежалась, видя, как сужается кольцо смерти вокруг их хозяина.
— Никого не осталось! Никого! — пробормотал он, оглядываясь на дверь. — Разбежались, как крысы!
Внезапно ему показалось, что у подножия лестницы кто-то стоит. Изо всех сил напрягая зрение, он вглядывался в темный проем двери. Никакого движения.
— Кто здесь?! — прохрипел Георгий.
Темнота, казалось, материализовавшись, приобрела силуэт человека, и тот стал медленно приближаться к нему.
— А-а-а! Ты-ы! — понимающе закивал он головой, узнавая. — Значит, сам пришел… Я уже заждался…
— Я не спешил, — усаживаясь, ответил Давид.
— Почему?
— Нужно было дать тебе время…
— Для чего? — высокомерно приподнял голову Георгий.
— Я дал тебе время подумать…
— О чем? — он неодобрительно хмыкнул. — Ждал моих угрызений совести, я правильно понимаю?
— Ну, не совсем так, — замялся Давид. — Но мы же все-таки братья…
— Черта с два! — заорал Георгий. — Я никогда не был тебе братом! Ты, ты во всем виноват! Я возненавидел тебя в тот самый день, когда твоя мать-шлюха ввела тебя в этот дом!!! Вы оба отняли его у меня!
Он уронил голову на сцепленные руки и зарычал. Это был крик смертельно раненного зверя.
— А теперь ты пришел ко мне! Зачем?! Убить меня?! — он истерически расхохотался. — Давай! Давай, пристрели меня! Избавь от мучений!
— О чем ты? — непонимающе глядя на этого обезумевшего старика, спросил Давид.
— Я смертельно болен… Мне осталось жить совсем немного… Это и явилось причиной охоты, объявленной на тебя…
— Для чего?! Что тебе так ненавистно во мне?! — вскипел, наконец, Давид. — Ты всю жизнь ненавидел меня, всю жизнь! За что?! Ответь мне хотя бы сейчас!
— Тебе всегда везло… Всегда… — медленно начал Георгий, неподвижно глядя перед собой. — Где мне приходилось прокладывать дорогу, работая локтями, ты шел, насвистывая… Мне даже с детьми не повезло. Эти сучки издыхали раньше времени, и ни одна не позаботилась о том, чтобы родить мне сына!..
