Джон Гришем - Пора убивать
Ведь скорее всего они считают ее лишь маленькой чернушкой, отпрыском какого-то черномазого. Незаконным, как, собственно, и все их дети. Да для таких быть изнасилованными - самая обычная штука.
Он вспомнил, как те двое выглядели в суде. Один - гордый, другой напуган до смерти. Он вспомнил, как они спускались по лестнице, не подозревая того, что их ждет. И ужас в их глазах, когда они увидели перед собой человека с "М-16" в руках. Звуки стрельбы, крики о помощи, вопли. Люди, упавшие друг на друга, в наручниках, бьющиеся в агонии, уходящие в никуда. А он стоял и улыбался, даже смеялся, глядя на изуродованные жертвы, у которых пулями снесло по половине черепа. И когда тела их застыли в полной неподвижности, он побежал.
Карл Ли и сейчас улыбался. Он испытывал гордость за то, что сделал. Первая его жертва - желтолицый вьетнамец - бередила ему душу гораздо дольше.
В письме на имя Уолтера Салливана значилось:
"Дорогой Дж. Уолтер!
В данный момент уже можно с уверенностью полагать, что мистер Маршафски уведомил вас о том, что договор о найме его Карлом Ли Хейли в качестве адвоката последнего расторгнут. Таким образом, отпадает всякая необходимость участия вас как советника в деле.
С наилучшими пожеланиями, искренне ваш Джейк".
Копия письма была направлена Л. Уинстону Лоттерхаусу. Послание судье Нузу было столь же кратким.
"Дорогой судья Нуз!
Прошу вас принять к сведению, что я вновь нанят Карлом Ли Хейли в качестве адвоката по его делу. Мы готовимся к заседанию суда, назначенному на 22 июля. Прошу зарегистрировать меня как официального представителя его интересов. Искренне ваш Джейк".
Копию он отправил Бакли.
Маршафски позвонил Джейку в понедельник, в половине десятого. Предупрежденный Этель, Джейк не снимал трубку в течение двух минут.
- Алло?
- Как ты это проделал?
- С кем я говорю?
- А секретарша тебе не сообщила? Это Бо Маршафски, и я хочу знать, как тебе это удалось.
- Удалось - что?
- Украсть мое дело.
"Не заводись, - приказал себе Джейк, - он провоцирует тебя".
- А мне помнится, что это у меня его украли, - ответил Джейк.
- До тех пор, как он меня нанял, я о нем и не слышал.
- А вам и нужды не было. Вы же подослали к нему вашего бандита, разве нет?
- Ты обвиняешь меня в том, что я сманиваю у других клиентов?
- Да.
Повисла пауза, во время которой Джейк успел подготовить себя к потоку брани и непристойностей.
- А знаете, мистер Брайгенс, вы правы. Я делаю это ежедневно. Я профессионал в том, что на нашем языке называется "увести клиента". Именно поэтому я так много зарабатываю. Если где-то намечается крупное уголовное дело, я не пожалею сил, чтобы вцепиться в него. При этом я пользуюсь теми методами, которые нахожу необходимыми.
- Странно, а в газете вы ничего об этом не рассказали.
- И если мне нужно будет дело Хейли, я добьюсь своего.
- Бросьте.
Положив трубку, Джейк смеялся минут десять. Затем он закурил сигару и принялся работать над составлением заявления о перемене места слушания дела.
Через два дня позвонил Люсьен и велел Этель передать Джейку, чтобы тот явился к нему. По важному делу. У него сидит посетитель, с которым Джейк должен встретиться.
Посетителем его был доктор У.Т. Басс - вышедший на пенсию психиатр из Джексона. Он был старым знакомым Люсьена и в прежние годы вместе с ним принимал определенное участие в процессах по делам двух отпетых преступников, решивших прибегнуть к помощи специалиста его профессии. Однако, несмотря ни на что, оба до сих пор отбывали свои сроки в Парчмэне. Басс был вынужден уйти на покой по той же причине, которая привела к отставке и Люсьена, а именно из-за прочной, необоримой привязанности к "Джеку Дэниэлсу". У.Т. наезжал иногда к Люсьену в Клэнтон, Люсьен же совершал в Джексон поездки более частые; эти взаимные визиты приносили обоим неподдельную радость - друзья вместе напивались до беспамятства. Сейчас же двое мужчин были заняты тем, что сидели на просторном крыльце дома Люсьена и ждали Джейка.
- Просто скажешь, что в тот момент он был помешанным, - инструктировал своего гостя хозяин.
- А он был?
- Это не важно.
- А что важно?
- Важно дать жюри предлог оправдать человека. Их абсолютно не волнует, был он в то время чокнутым или нет. Но какое-то основание для оправдания им необходимо.
- Хорошо бы было хотя бы осмотреть его.
- Можешь. Можешь сказать ему все, что захочешь. Он сейчас сидит в камере и сгорает от желания поговорить с кем-нибудь.
- Мне нужно будет встретиться с ним несколько раз.
- Знаю.
- А если у меня не сложится впечатления о том, что он был невменяем в тот момент, когда открыл стрельбу?
- В таком случае тебе не придется давать показания в суде, ты не увидишь в газетах ни своего снимка, ни имени, и телевизионщики не будут брать у тебя интервью.
Долгую паузу Люсьен заполнил большим глотком из своего стакана.
- Делай то, что я тебе говорю. Расспроси его, испиши кучу листков бумаги. Задавай ему дурацкие вопросы. Ты и сам знаешь, что нужно. А потом скажи: да, он был невменяемым.
- Особой уверенности я не чувствую. Это и в прошлом не очень-то получалось.
- Послушай, ты же врач, нет? Так и веди себя соответственно - будь тщеславным, самоуверенным и высокомерным. Действуй так, как и должен. Выскажи им свое мнение, и пусть только кто-нибудь позволит себе усомниться в нем.
- Не знаю. В прошлом это давало осечки.
- Делай, как я говорю.
- Раньше я так и делал, а те оба и сейчас еще в Парчмэне.
- Они были безнадежны. Хейли - совсем другое дело.
- У него есть шансы?
- Некоторые.
- Мне показалось, ты сказал: "...совсем другое дело".
- Он порядочный человек, у которого были веские причины на то, чтобы убить.
- Тогда почему у него всего лишь "некоторые шансы"?
- Закон утверждает, что причины эти недостаточно серьезны.
- Закону виднее.
- К тому же он - черномазый, и это в белом округе. А к ханжам у меня нет никакого доверия.
- А если бы он был белым?
- Если бы он был белым, который пристрелил двух ниггеров, изнасиловавших его малолетнюю дочь, жюри присяжных под руки вывело бы его в зал со скамьи подсудимых.
Басс прикончил свой стакан и принялся наливать следующую порцию. Пятую. На стоявшем между мужчинами столике высилось ведерко с кусками льда.
- Кто там у него адвокат?
- Он вот-вот должен подойти.
- Работал раньше с тобой?
- Да, но мне кажется, вы не встречались. Он пришел в мою фирму года за два до того, как меня вынудили отправиться на отдых. Молод, чуть больше тридцати. Умен, энергичен, работает как вол.
- И он работал с тобой?
- Именно это я тебе и сказал. Для своих лет у него неплохой опыт. Это не первое его дело об убийстве, только, если я не ошибаюсь, первое, в котором его подзащитный сходит с ума.
- Рад это слышать. Мне бы не хотелось отвечать на кучу глупых вопросов.
- Спасибо, что хоть моему мнению ты еще веришь. Подожди, пока он придет.
- Мне не очень-то все это нравится. Мы уже дважды пытались, и ничего не получилось.
Люсьен в недоумении покачал головой:
- Должно быть, ты самый робкий из всех докторов, каких я встречал.
- И самый бедный.
- Тебе полагается быть гордым и заносчивым. Ты же эксперт. Так и будь им. Кто это осмелится оспаривать твою профессиональную точку зрения здесь, в Клэнтоне, штат Миссисипи?
- У штата есть свои эксперты.
- Да, есть один психиатр из Уитфилда. Он потратит на обвиняемого пару часов, а затем прикатит в суд и покажет под присягой, что Хейли - самый здравомыслящий человек из всех, когда-либо обращавшихся к психиатру. Он добавит, будто ему в жизни еще не доводилось видеть психически ненормального обвиняемого. Для него сумасшедших вообще не существует. Каждый из живущих просто обречен на полное душевное здоровье. И сам Уитфилд битком набит абсолютно нормальными людьми, правда, пока речь не заходит о правительственных субсидиях лечебнице - вот тогда-то они там все лишаются рассудка. Да его просто выгонят с работы, вздумай он показать, что обвиняемый невменяем. Вот каков твой соперник.
- И жюри поверит мне автоматически?
- Ты должен действовать так, будто никогда раньше ни в чем подобном не принимал участия.
- Дважды - не забывай! Первый был насильником, второй - убийцей. И оба - в полном сознании, вне зависимости от того, что я там говорил. И оба сейчас находятся там, где находятся.
Люсьен сделал еще один большой глоток и теперь рассматривал на свет плескавшуюся в стакане светло-коричневую жидкость с кубиками льда.
- Ты сказал, что поможешь мне. Видит Бог, ты мне действительно задолжал. Сколько я устроил тебе разводов?
- Три. И я все три раза вынужден был прилюдно полоскать свое грязное белье.
- Сам виноват. Развод такое дело: либо ты уступаешь, либо все твои привычки детально обсуждаются открытым слушанием.
- Так оно и было, я помню.
