Эд Макбейн - Румпельштильцхен
— Конечно, прошло уже очень много времени с тех пор, как вам довелось слышать его имя, — сказал Блум Садовски, — но ведь вы все же совсем недавно говорили мне, что это было нечто похожее на Марчиано, или Мариани, или Мастрояни, или Мариэлли, что-то типа этого, но точно вы так и могли припомнить.
— А я и сейчас не могу его вспомнить, — отозвался Садовски.
— Правильно, и вот что я собираюсь сейчас сделать. Я хочу попытаться помочь вашей памяти вспомнить, о'кей?
— Конечно, если вам так угодно, — со вздохом проговорил Садовски.
Я вдруг понял, чем были заняты полицейские на телефонах. Они обзванивали все, даже самые захолустные отели и мотели, расположенные в городе Калуса, и возможно также в граничащей с нами Манакаве, а также Хезтервилле.
— Полиция Калусы, — сказал один из полицейских, — не можете ли вы сказать мне, мэм, не останавливался ли у вас постоялец по имени Эдвард Маршалл?
— Да, Маршалл, — говорил в трубку другой полицейский, — М-А-Р-Ш-А-Л, два «л» на конце, да, сэр.
— У вас там значится Эдди Маршалл?
— Или вообще хоть какой-нибудь Маршалл? А у вас проживают постояльцы по имени Эдвард?
— Да, мэм, я подожду.
— Это довольно длительный процесс, вы должны это понять, — говорил Блум, — и мне очень жаль, что нам приходится утруждать вас подобным образом, но велика вероятность того, что он мог воспользоваться именем, которое было ему уже хорошо знакомо, то имя, с которым, по существу, он был рожден. Тогда ему не понадобилось бы выдумывать себе что-нибудь новое. Большинство из тех, кто регистрируется в отелях под вымышленными именами, тем не менее некоторым образом зачастую используют при этом свои собственные инициалы. Я надеюсь, вы знаете об этом. Здесь нет ничего загадочного, просто очень многие мужчины и женщины имеют при себе вещи с монограммами, ну там, рубашки, носовые платки, чемоданы, и поэтому было бы по крайней мере очень странно, если бы парень по имени Эдди Маршалл, одетый к тому же в рубашку с вышитыми на ней инициалами, вдруг взял да и записался в книге для гостей отеля как какой-нибудь Джон Смит, понимаете, о чем я?
— Да, — ответил Садовски и снова вздохнул.
— Хорошо, — сказал Блум, — очень хорошо, — и неожиданно он усмехнулся. В тот вечер его отличала необычайная веселость, которой никогда раньше я за ним не замечал. Казалось, что даже лишь один повод для подозрений — в дополнение к тому, что все сотрудники были уже просто-напросто захвачены этим — послужил для Блума тем самым толчком, в котором он так нуждался.
— Если вы не возражаете, мистер Садовски, то мне хотелось бы сейчас вместе с вами просмотреть телефонный справочник Калусы, весь его раздел на букву «М», строка за строкой, и это совсем не потому, что Маршалл здесь жил, конечно же нет, даже если это и было бы так, то он все равно значился бы в нем под своим теперешним именем, а вовсе не под тем, которое он сменил уже много лет назад, еще когда жил в Калифорнии — Пит, — неожиданно окликнул он, — ты уже дозвонился до Департамента полиции Лос-Анджелеса?
— Ага, — ответил Кенион, — они перезвонят утром, когда начнется рабочий день в судах.
— А что там слышно о Сан-Диего и Фриско?
— Над этим работают Рейнолдс и Ди Лука.
— Он уже вернулся из отпуска? — спросил я.
— Кто вернулся из отпуска? — повернулся ко мне Блум.
— Ди Лука.
— Во как. А я даже не заметил, что его не было, — проговорил Блум и рассмеялся.
— Он вернулся уже, — сказал Кенион. — Приехал вчера. А вы что, знакомы с ним?
— С Сакраменто ты тоже свяжись, — посоветовал Блум. — Пусть они утром как раз и начнут свой рабочий день с этого. Если парень меняет свое имя, то должна же запись об этом где-то сохраниться.
— Точно, — согласился Кенион и вышел из комнаты.
— Вот телефонная книга, — сказал Блум, обращаясь к Садовски, — и вот что мы сейчас сделаем: я буду опускать все фамилии, которые вовсе не похожи на итальянские, такие как, Мейсон, Мур или Мориарти, ну вообще, таких. Но вот например здесь дальше встречается фамилия с множеством гласных — на, например, вот, здесь, Макалерро, это похоже на то, как его звали?
— Нет. Я не знаю, не уверен.
— А вы подумайте немного. Макалерро. Это вам о чем-нибудь говорит?
— Нет, ничего.
— А вот еще одно, сразу за ним. Макарро.
— Нет. Его звали длиннее.
— Ладно, еще ниже на той же странице Макиниста, похоже?
— Нет, — сказал Садовски.
— Маэгли?
— Нет.
— Маэстро?
— Нет.
— Маффето?
— Нет.
— Мфрисиано?
— Нет.
— Магалетто?
— Нет.
— Если тот парень изменял себе имя, — сказал один из детективов, которого все звали Грегорио, — то он мог просто-напросто перевести его.
— Как это? — заинтересовался Блум.
— С итальянского. Один мой друг тоже изменил имя, и теперь его зовут Фрэнк Лэмб.[9] А хочешь узнать, как его имя звучало по-итальянски?
— Как же?
— Франческо Аньелло. Тот же «ягненок», только по-итальянски.
Блум уставился на него. Мы все теперь смотрели на Григорио.
— А как будет по-итальянски «Маршал»? — спросил наконец Блум.
— А я откуда знаю? — ответил Григорио. — Возьми словарь, да и посмотри.
Где-то около полутора часов ушло на то, чтобы раздобыть наконец итало-английский/англо-итальянский словарь. Все книжные магазины в городе были закрыты, а в телефонном справочнике не было ни одного телефона, по которому можно было бы разыскать кого-нибудь из их владельцев. В конце концов Блум нашел в здании полицейского участка кого-то, кто смог наконец назвать имя человека, ведающего системой публичных библиотек Калусы. Блум быстро разыскал его координаты в телефонной книге, а затем, позвонив ему домой без четверти час ночи, попросил его прислать кого-нибудь с ключами в центр города к «Библиотеке Хенли», с тем чтобы ее срочно открыли, потому что ему, Блуму, прямо сейчас нужен итальянский словарь. Человек тот, кстати, звали его Роджер Малер, из-за того, что сама работа его была сопряжена с разными видами неудобств и оскорблений, которые ему приходилось зачастую претерпевать по роду службы, но вот подобное, видимо, встречалось в его практике впервые, терпеливо поинтересовался у Блума, а не мог ли тот потерпеть до утра. Блум же ответил на это, что утро практически уже наступило, и что он сам сейчас непосредственно занимается расследованием двойного убийства, и что все же он был бы весьма признателен лично ему, мистеру Роджеру Малеру, если бы сюда прямо сейчас приехал бы кто-нибудь со связкой ключей от библиотеки. В конце концов Малер согласился подъехать сам туда, где его ожидал детектив Кеион, вернувшийся затем около двух часов ночи обратно в участок. Он положил словарь Блуму на стол.
— А я уже успел заглянуть в него, — проговорил он.
Блум перелистывал страницы англо-итальянского раздела словаря. Наконец он нашел нужную страницу и принялся водить пальцем по строчкам.
— Маршал… хм, вот он, маршал, — произнес он и посмотрел на Садовски. — «Maresciallo» — прочитал он. — Грегорио, это как произносится?
— Так какое сочетание? C-H-I?
— Нет, просто C–I.
— Тогда это надо читать как «ш».
— Маршьялло, — сказал Блум. — Ну как, это похоже на его имя, как вам кажется, мистер Садовски?
— По-моему, это оно и есть, — ответил Садовски.
Полицейский, которому удалось разыскать тот мотель, сидел за столом рядом с Блумом.
— Маршьялло, — говорил он в телефон и затем повторил фамилию еще раз по буквам. Внезапно его глаза округлились, и он отчаянно зажестикулировал свободной рукой, стараясь обратить на себя внимание Блума. — Да, именно так, а имя у вас какое значится? Потрясающе! — произнес он вслух. — Так когда он у вас остановился? Когда-когда? — Все это время он записывал что-то на клочке бумаги, лежавшим перед ним на столе: левым локтем он прижимал бумагу к столу, в то время как ручка, зажатая в правой руке, быстро двигалась по листку. — Подождите немного, — сказал он и прикрыл трубку рукой. — Мотель «Марджо» на Саут Трейл. Остановился у них одиннадцатого числа, это пятница, за два дня до того, как ее убили.
— Он все еще у них? — спросил Блум.
— Он все еще у вас? — спросил полицейский по телефону, потом немного послушав, он снова прикрыл трубку ладонью. — Сегодня уехал.
— Ладно, тогда спроси у этого парня…
— Это женщина.
— Спроси у нее, во сколько он рассчитался с нею за номер.
— В котором часу он уехал от вас? — снова спросил полицейский на телефоне, затем он кивнул и проговорил вслух. — В половине одиннадцатого.
— А ты спроси-ка еще у нее… хотя, ладно, дай я сам поговорю, — сказал Блум и взял у него трубку. — Мэм, — заговорил он, — когда этот человек снимал у вас комнату, вы отметили, на какой машине он приехал, я имею в виду год и модель, как этого требует закон? Хорошо, тогда назовите мне их, — Блум начал записывать. — А номерной знак? Хорошо, очень хорошо. Джорджия, так, да, я записал уже, а сам номер? Благодарю вас, мэм. А в каком месте на Трейл находится ваше заведение, мэм? Ага… Когда он уезжал от вас, вы не заметили случайно, в какую сторону он повернул: на север или на юг? Так, спасибо, мэм, все равно большое спасибо вам. Спокойной ночи, — положив трубку, он обратился к нам. — Вот, синий «Олдсмобиль», зарегистрирован в Джорджии, вот под этим номером. Она не видела, в какую сторону он отправился, потому что смотрела в это время в офисе телевизор. Итак, у него четыре часа форы. Если он отправился в Джорджию, то где он может находиться сейчас? До Тампы, считай, часа два езды отсюда, и еще тогда у него остается в запасе два часа, посчитаем по пятьдесят пять в час — ведь следует все же принимать во внимание еще и то, что он скорее всего не станет превышать скорость, так? Итак, до куда в таком случае он уже мог добраться? Что это может быть — Тампа и плюс еще сто десять от нее?
