Анатолий Безуглов - Прокурор
— Здравствуй, здравствуй! Тебя прямо не узнать…
— Чудик ты этакий, — все еще не могла успокоиться Инга Казимировна. Без всякого предупреждения… Без телеграммы…
— Без телеграммы, — прозвучал за спиной Юры голос Шебеко. — Но зато с бородой.
Кирилл Демьянович был все в той же полевой одежде — джинсах и ковбойке.
Теперь уже смутилась Гранская. Она представила Кирилла подруге. Он галантно поцеловал Вере руку.
— Как борода? — балагурил профессор похлопывая Юрия по плечу.
Глядя на жидковатую растительность на подбородке и щеках сына, Инга Казимировна рассмеялась.
— Не Черномор… Но, как говорится, лиха беда начало… Ты что, Вера? — спросила она у подруги, которая поднялась со стула, явно намереваясь уходить.
— Пойду…
— Нет-нет, — воспротивился Шебеко. — Мы вас не отпустим… Будем есть фрукты, пить вино. Замечательное вино, — говорил он, подражая кавказскому акценту. — «Псоу»! Во всем мире такого не сыщете!
— Благодарю. Честное слово, мне пора, — вежливо отказывалась Самсонова. — Как-нибудь в другой раз.
И, как ее ни уговаривали, она настояла на своем.
Инга Казимировна пошла ее провожать до подъезда.
— Счастливая ты, Ингуша, — шепнула Вера, целуя на прощанье Гранскую.
Инге Казимировне стало неловко за свою радость, за то, что разговор их прервали. Сердце защемило от жалости: человек пришел поделиться своими бедами, но так и ушел, не облегчив душу.
— Я к тебе на днях забегу! — пообещала Гранская.
Вера кивнула грустно и задумчиво.
А стол в кухне был уже завален янтарным виноградом, крупными сизыми плодами инжира, персиками, прямо-таки светящимися грушами, неправдоподобной величины помидорами. Пряно пахла киндза и еще какая-то незнакомая Инге Казимировне трава.
А Кирилл все доставал и доставал из сумок фрукты и овощи.
— Кто это у тебя был? — спросил он, держа в руках оплетенную бутыль с вином.
— Вера Георгиевна? Инспектор гороно, — ответил за мать Юра.
— То-то я смотрю, оробел ты, парень, — усмехнулся Шебеко. — Для мыши страшнее кошки зверя нет…
— Как раз ее никто в классе не боялся, — сказал Юра.
— А у меня рудимент школьных страхов остался, — признался профессор. — До сих пор снятся мучительные сны — экзамены по тригонометрии, а я ни в зуб ногой…
Глядя на своих мужчин, Инга Казимировна подумала, что Вера права она действительно счастлива.
— Какие планы? — спросила Инга Казимировна, когда Кирилл и Юра после ванны уселись за стол.
— Добрый молодец — в столицу, — сказал Шебеко, разливая по бокалам привезенное из Абхазии вино. — Экзамены.
— Ты сам разве не поедешь? — удивилась Инга Казимировна.
— А что мне там делать? — в свою очередь, спросил профессор. — Чтобы потом говорили: Шебеко кого-то тащил, на кого-то давил, чтобы повысили оценки его протеже?
— Повысили! — воскликнула Гранская. — Хоть бы не занизили!
— И вообще, — продолжал Кирилл, — хорошо бы во всех вузах ввести правило: во время вступительных экзаменов ни одна душа, не имеющая отношения к приемной комиссии, не должна там появляться…
— Но ведь у вас пока такого правила нет.
— Инга, — решительно заявил Шебеко, — обижайся не обижайся, но я никуда не поеду. Кстати, и сын твой в этом не нуждается.
— Ладно, — вздохнула она, видя, что его невозможно переубедить. Признаюсь, я даже надеялась, что ты будешь в приемной комиссии. Как тогда…
— Избави бог! — откликнулся профессор. — Меня туда теперь и на аркане не затащишь! Ведь я не всевышний, чтобы каждый раз решать: этому абитуриенту дать дорогу в университет, а этому закрыть! Бывает, из-за каких-нибудь полбалла у юноши или девушки рушится мечта! А как можно точно оценить знания, если видишь человека впервые? Может, он знает предмет на пять с плюсом, а на экзаменах растерялся, не смог справиться с нервами? Я уж не говорю о звонках, различного рода просьбах, уговорах. Иногда даже угрозах… И что отвратительно — на некоторых членов приемной комиссии это действует… Но не вешай носа, — сказал он. — Я уверен, Юра пройдет. Ведь не зря он столько перечитал. Экспедиция многое ему дала. Пусть едет, сдает. А мы в это время будем с тобой бывать на природе, отдыхать.
— Кирилл, дорогой, — грустно сказала Инга Казимировна, — не забывай, у меня работа.
— Ну а выходные дни? Они-то хоть твои?
— Когда как, — ответила Гранская.
А сама подумала: «Еще неизвестно, кому кого придется ждать: мне тебя из экспедиций или тебе меня из командировок…»
* * *Через день рано утром выехали втроем в Рдянск — посадить парня на прямой столичный поезд.
Моросил дождь. Шебеко вел машину осторожно. Успели к самому отходу поезда. Наскоро попрощались, Инга Казимировна пожелала сыну ни пуха ни пера. Мелькнуло в вагоне загорелое лицо Юры с белым пятном там, где была сбритая начисто несуразная мальчишеская борода.
И Инга Казимировна осталась наедине с Кириллом.
— Вот и проводили, — грустно сказала она.
— Все будет хорошо, — подбодрил ее Шебеко. — Сразу назад, в Зорянск?
— Нет, мне надо тут в одно место…
…Эксперт, кандидат наук, совсем еще молодой человек, разложил перед Ингой Казимировной множество фотографий.
— Чтобы исключить ошибки, я привлек для консультации профессора из нашего сельхозинститута, — сказал он. — С кафедры растениеводства.
— Очень хорошо, — кивнула Гранская. — И к какому же вы пришли выводу?
— Я хочу ознакомить вас с методой, — обстоятельно начал эксперт, словно не замечая нетерпения Гранской. — Сначала были сфотографированы кусочки почвы, извлеченные из углублений на подошве туфель. В разрезе. Он взял фотографию, направил на нее свет от сильной лампы. — Видите, явно прослеживаются разные слои.
— Да, — подтвердила следователь.
— Мы отделили их друг от друга. Теперь можно было проследить последовательность наслоений.
— То есть узнать последовательно, в каких местах побывал обладатель этих туфель? — уточнила Гранская.
— Совершенно верно. Состав первого слоя — легкая песчаная почва. Вкрапления пыльцы с цветов акации.
«Южноморск», — мелькнуло в голове Инги Казимировны.
Она вспомнила этот симпатичный курортный городок с акациевыми скверами, с ветрами, приносящими степной воздух, и песчаными пляжами.
— Дальше следует слой желтой глины. В нем мы обнаружили семена тополя с волокнами.
Он взял другую фотографию, на которой были обведены карандашом следы семян.
— Тополь, тополь… — задумалась Инга Казимировна.
И вдруг представила себе улицы и переулки, прилегающие к железной дороге в Зорянске. Там росло множество тополей, и, когда они отцветали, тротуары, как порошей, были устланы тополиным пухом.
Видя улыбку на лице следователя, эксперт положил рядом с фотографией с тополиными семенами другой снимок. На нем тоже были отмечены аналогичные семена.
— Это образец почвы из мешочка номер семь…
— Второй Железнодорожный переулок, — сказала Гранская. — Значит, Марчук там побывал.
— Двинемся дальше. — Эксперт взял несколько новых фотографий и положил их по паре: — Смотрите, частицы фекалий коровы…
— Навоз?
— Да, обыкновенный коровий навоз. Подошва исследуемых туфель соприкасалась с ним. И еще характерные особенности этого слоя — остатки, типичные для торфяников: частицы сгнившего мха-сфагнума и другое…
— Точно, верно, — кивала следователь.
Во дворе Зубцовых она обратила внимание на то, что земля под цветником была сдобрена торфом.
— Растения, — продолжал эксперт. — Семена турецкой гвоздики, пыльца цветов пиона и георгина.
«Выходит, из Второго Железнодорожного Марчук отправился к Зубцовым…»
— Это как-то согласуется с вашими предположениями? — спросил эксперт.
— Пока да.
И новая серия фотографий.
— Тут, по-моему, есть небольшая загадка, — сказал эксперт, беря в руки два снимка. — Я сначала не мог понять, что это такое. Частицы кожуры семян хлопчатника…
— Чего? — удивилась следователь.
— Хлопчатника. Видите, остатки хлопкового волокна. Частицы имеются и на подошве, и в образцах. — Он посмотрел на номер вещественного доказательства: — Восьмой мешочек.
— Это на шоссе! — воскликнула Гранская. — На том самом повороте!
Последнее заявление эксперта больше всего взволновало ее. Следовал вывод: Марчук действительно побывал на месте гибели Зубцова! Но не мог же он быть одновременно и в Южноморске?
— Странно, откуда в наших местах хлопок? — задумчиво произнес эксперт. — Овсяная полова, — ткнул он пальцем в отмеченное место на снимке, — это я понимаю…
— Да, там рядом поле с овсом, — вспомнила Гранская.
— Но вот хлопок… — он развел руками.
