Татьяна Рябинина - Семь понедельников подряд
Володин туалет не был пошлой дыркой в полу, а имел сиденье-подиум, даже со стульчаком. Вскарабкавшись на возвышение, я осторожно посмотрело в окошко. Алик стоял от туалета метрах в пяти и курил.
Закричать, позвать его на помощь, толкнуть в очко?
Глупо. Ничего не выйдет. Он меня саму утопит. К тому же услышат в доме, прибегут.
Дверь открывалась наружу. Не снимая крючка, я подергала ее – раз, другой. Потом еще и еще.
- Эй, ты что там ломишься? – Алик подошел поближе. – Крючок забыла снять?
- Да сняла я крючок. Не открывается. Заело. Наверно, перекосило. Помоги, а?
Выругавшись, Алик поднялся на крылечко, довольно высокое, из двух ступенек. Подергал дверь, потряс ее. Я осторожно, чтобы он не услышал, откинула крючок и держала ручку-скобку двумя руками, изо всех сил уперевшись ногами в пол. Алик рванул дверь так, что я едва ее удержала.
- Ну, еще разок. Видел, уже подалась! – подбодрила я.
Алик рванул снова, я отпустила ручку, и он с маху полетел с крыльца в заросли малины. Уже одного его рывка хватило бы, чтоб улететь очень далеко, а я еще прибавила ускорения, поддав дверь ногой.
Пока Алик матерился и выдирал себя из малинника, я успела добежать до заднего забора и перевалить через крупную невысокую рабицу. Зады Володиного участка выходили в незнакомый мне переулок. В какую сторону бежать, чтобы выбраться на дорогу, ведущую в райцентр?
Размышлять и ориентироваться времени не было. Я рванула прямо, свернула за угол и услышала сзади топот: Алик бежал за мной.
Бегунья из меня всегда была посредственная. И вообще физкультуру я не любила, и в школе, и в университете. Но сейчас припустила, как настеганная крапивой, потому что не сомневалась: если (точнее, когда) он меня догонит, мало мне не покажется. Меня подгонял страх, а его – перспектива начальственного гнева и малиновые колючки.
Я снова свернула за угол. Спрятаться где-нибудь? Но сейчас не ночь, а Алик не Федька, он меня учует своей исколотой и ободранной задницей. Да и негде прятаться. Разве что за чей-нибудь забор перевалить, рискуя сломать шею или быть сожранной злой собакой.
Похоже, я совсем заблудилась и совершенно не представляла, в какую сторону бегу. В боку кололо, сильно тошнило, по спине тек пот. Сильно болела подвернутая ночью нога. Алик не отставал. Еще немного, и я упаду. Он подбежит и начнет пинать меня ногами.
Вдруг впереди показалась церковь. Почему-то так ясно вспомнился сон, который приснился в поезде: я иду к ней, заброшенной, заросшей, путаюсь в траве, топчу крупные мясистые ромашки.
«Туда!» – промелькнуло в голове.
И ведь я знала, что там никого нет, что Женя со священником уехали. Что церковь закрыта – об этом сказал Володя. Знала, что никто мне там не поможет. Никто? Но что тогда вело меня туда? Что – или Кто?
Толкнув незапертую калитку ограды, я подбежала к паперти и увидела на обшарпанной двери большой тяжелый замок. Алик, тяжело дыша, уже подбегал к ограде. Я завертела головой по сторонам, не находя, куда бы деться, и вдруг увидела в стене небольшую деревянную дверку, рассохшуюся и покосившуюся.
Открыв ее, я юркнула вовнутрь и увидела узкие ступени винтовой лестницы, ведущей на колокольню. Чем бы подпереть дверь? Я оглянулась, но ничего подходящего не увидела. Только из осыпавшейся стены, из дыры, через которую был виден притвор, торчал какой-то железный прут. В отчаянье я ухватилась за него, и он легко подался, оставшись у меня в руках. Впрочем, я даже не успела обрадоваться: прут был слишком короткий, всего-то с полметра.
Все-таки я попыталась как-то заклинить дверь, но ничего не получалось: его просто некуда было вставить. Я загнала себя в ловушку. Вот сейчас...
Что же ты стоишь, дура?
Я рванула вверх по лестнице. Ступени местами искрошились до такой степени, что просто рассыпались под ногами. Несколько раз я едва удержалась, цепляясь за неровности кирпичной кладки.
Дверь внизу распахнулась, когда я не успела еще преодолеть и половины лестницы. Алик с пыхтением карабкался за мной и яростно матерился. Надеяться было не на что. Разве что на ржавый прут, который я по-прежнему сжимала в руке.
Колокольню восстанавливать еще не начинали, лесов с этой стороны не было. Впрочем, не было и крыши. Только полукруглая замусоренная площадка. Местами сохранились столбики балюстрады высотой примерно по пояс, но большинство из них торчало короткими пеньками, напоминающими сгнившие корни зубов. Деваться с колокольни было некуда – только вниз.
- Ну что, сучка? Далеко убежала?
Алик стоял на верхней ступеньке лестницы и улыбался так, что было видно коренные зубы из какого-то некрасивого металла.
- Будь моя воля, я б тебя так с ноги запустил, что до Моршанска летела бы.
Я молчала, прижавшись к стене и пряча прут за спиной. Но Алик его все равно увидел.
- Смотри-ка, палочку нашла! Ты моя золотая!
Он сделал ко мне шаг, другой – медленно, плавно, словно кот, подбирающийся к голубю. Я невольно отступила ближе к краю. Наверно, умнее было сдаться на милость победителя, чего бы это ни стоило. Но поступать как умнее не хотелось.
Алик сделал бросок и сбил меня с ног. Прут со звоном проскакал всю площадку и загремел вниз по лестнице. От отчаянья я вцепилась зубами ему в колено. Он завопил и ударил меня по лицу. Тут я вообще перестала что-либо соображать. Говорят, чтобы связать буйного психа, иногда нужно трое-четверо дюжих санитаров. Наверно, в тот момент я была вот таким вот буйным психом. Алик пытался удержать меня, а я извивалась, как червяк, размахивала руками и молотила по всему, до чего могла дотянуться. А еще царапалась. И кусалась. И пиналась, как дикий страус. А кончилась эта схватка века тем, что мы полетели вниз. Оба.
В последний момент я успела уцепиться за обломанный столбик. А вот Алик ухватился за мои ноги. Еще пара секунд, и я не удержалась бы, но из последних сил дернулась, и он полетел вниз. У меня потемнело в глазах, когда я услышала крик и глухой удар, но тут же раздался такой яростный мат, что у меня отлегло от сердца. Значит, жив. Высота примерно как третий этаж. Наверно, сломал что-то. Ну и ладно. Не до него сейчас.
Пальцы онемели, столбик угрожающе шатался. Искушение разжать руки было огромное – Алик ведь не разбился насмерть! Но где гарантия, что и мне так повезет? Подтянуться никак не получалось. Если б я могла хотя бы оттолкнуться ногами от стены. Но площадка выступала вперед широким карнизом, и у меня ничего не получалось. Каждое движение лишь усугубляло мое и без того кошмарное положение.
«Господи!» – взмолилась я, зажмурив глаза, и в этот момент кто-то за шкирку втащил меня на площадку.
Перед глазами все плыло. Мелькнули чьи-то ноги в джинсах. Я отползла на четвереньках подальше от края, упала на пол и простонала:
- Жень, мы постоянно с тобой встречаемся в экстремальных ситуациях. Четвертый раз – это уже явный перебор.
Женя не ответил. Я подняла голову и поняла, что наилучшим вариантом для меня было бы все же свалиться вниз и сломать себе шею.
21.
Лешка отвернулся от меня, закурил и стоял, глядя куда-то вдаль.
- Значит, все это правда, - глухо сказал он.
- Откуда ты взялся? – тупо спросила я.
- Из Петрозаводска. Было очень забавно, когда тетка в телефоне сказала: «Вас вызывает Варакса Тамбовской области», а потом ты начинаешь деловито врать, что находишься в Москве, что за тобой охотятся бандиты, которые хотят найти какие-то фамильные драгоценности.
- Я действительно была в Москве. Хотя и недолго. И бандиты...
- Я, как последний идиот, еду в Питер, - не слушал меня Лешка, -приезжаю на дачу, вру всем, что срочно вызвали на работу. Потом потихоньку пытаю твоего деда, как добраться до этой чертовой Вараксы. Говорю, что мы с тобой немного поссорились, и ты туда уехала – посмотреть. А я, мол, еду за тобой. Он рассказал, только все это оказалось не соответствующим действительности. И поезда давным-давно такого нет, и вообще. И вообще, зачем я тебе все это рассказываю?
Я молчала. Потому что поняла, наконец, что имела в виду Светка, когда сказала: «Увидишь, что дальше будет».
- Приехал ночью, поезд опоздал, - Лешка бросил недокуренную сигарету вниз и тут же достал другую. – Ночевал на станции. Утром пошел пешком. У самого села смотрю, дед едет на велосипеде. Описал тебя, спросил, не знает ли, где такая остановилась. Он сказал, куда идти надо. Прихожу – бабка какая-то и девка противная. Спрашиваю про тебя. Бабка говорит, что да, ты там, но куда-то вышла. Тут вылезает эта дрянь мелкая и начинает мне рассказывать. Что у тебя тут любовник, какой-то поповский родственник, и что ты вчера как с ним ушла, так и не приходила. Бабка пыталась тебя выгораживать, но эта сказала, что я сам еще все увижу. Я, как осел, про клад и бандитов спрашиваю, а она мне в лицо смеется. Мол, это вы с ней все придумали, чтобы мне башку задурить. А на самом деле, вы с ним еще из Питера вместе приехали, в одном купе.
