Елена Сазанович - Город призраков
И все же на сей раз Вано так и не удалось проявить свои способности отменного домушника. Он нашел нужный ключ. Но этот ключ оказался не нужен. Потому что когда мы стали открывать дверь, то внезапно увидели, что она была заперта на засов. Изнутри. И нам ничего не оставалось, как с достоинством удалиться. Не могли же мы поднят грохот на всю округу, выламывая дверь. Которая к тому же была дубовой. И даже такой бык, как Вано, вряд ли был в состоянии ее выломать.
Но на всякий случай я предложил обойти дом. Вдруг нам повезет. Вдруг Лариса Андреевна по растерянности не заперла окно. И это предположение подтвердилось. На задней стороне дома, выходящей в сад, густо заросший яблонями, одно окно было слегка приоткрыто. Лариса Андреевна и впрямь была сильно взволнованна, если после ночного визита привидения не удосужилась запереть окна. Но нам ее рассеянность была на руку. И мы беспрепятственно влезли на кухню. И сразу же услышали треск. Это начинал пригорать уже абсолютно пустой чайник.
— М-да, — промычал Вано, вдыхая слабый запах гари. — Она нам еще спасибо скажет, что мы спасли ее имущество от пожара.
— Ну, от пожара — слишком сильно сказано. От электрической плиты вряд ли бы мог начаться пожар. Но от копоти и дыма мы точно уберегли ее дом.
Мы выключили плиту и поставив чайник под холодную воду, направились для обследования дома.
Ларису Андреевну мы нашли в угловой спальне. Она, эта взволнованная дамочка спала, как ребенок. Раскинув руки на широкой постели. Даже не переодевшись. Не желая слушать наши громыхания в дверь и выключать чайник. Похоже, она последовала примеру Вано и приняла лошадиную дозу снотворного, чтобы успокоить свои нервишки.
— Знаешь, Вано, пожалуй наша утонченная библиотекарша решила, что сон ей подскажет как поступать в этой ситуации: раскрывать ли нам свою страшную тайну или молчать как рыба. Нам остается только надеяться, что сон станет играть на нашей стороне и подскажет ей правильное и мудрое решение вопроса. Может быть, нам попробовать направить ее сон в нужное русло? Я, например, могу тихим ровным голосом внушать ей правильные мысли. А ты — создавать фон с дождиком и легким порывом ветерка. Знаешь, под звуки природы гипноз более эффективен…
Но Вано не слушал мою болтовню. Он стоял и крутил в руках какой-то предмет. Затем низко склонился над спящей библиотекаршей, взяв ее руку в свою. Наконец он повернул ко мне побледневшее лицо. Его губы были плотно сжаты. В руках он сжимал пустой флакон из-под каких-то пилюль. Он процедил сквозь зубы.
— Она мертва, Ник. Слышишь, она мертва…
Я прекрасно слышал. И это он мог не говорить. Это я уже понял…
Ребятки из милиции во главе с Гогой Савнидзе прибыли почти одновременно с доктором Ступаковым. И если реакция Гоги была вполне естественной, типа: «Черт побери!.. Этого еще не хватало… Ко всем чертям!.. Чертов город!.. Чертово районное начальство наверняка теперь заявит, какой я к черту милиционер! И какой черт дернул ее умереть!» То реакция Ступакова меня удивила. Он долго и, я бы сказал, бережно и почти нежно держал в своей руке руку несчастной библиотекарши. Было заметно, что стекла его очков покрываются капельками пота. От слез. А он не собирался протирать очки. Он смотрел на Ларису Андреевну. Похоже, ему это было легче сквозь затуманенные линзы.
— Доктор, — окликнул я его. И кивнул на пустой пузырек от лекарства, который уже упаковывал в свой чемоданчик милицейский эксперт.
— Я ничего не могу вам ответить, Ник, — дрогнувшим голосом выдавил Ступаков. — Флакон от реланиума. Безопасное успокоительное лекарство, если, конечно, принимать в строго ограниченных дозах. И конечно, очень опасное, если за раз выпить весь флакон…
Ступаков неожиданно закрыл лицо ладонями и как-то неестественно всхлипнул. Надо заметить, что по убитому адвокату он так не убивался.
— Простите меня, доктор, — вклинился с вопросом Вано. — Но насколько я знаю, реланиум выдается исключительно по рецептам.
Ступаков оторвал руки от лица. Которое было мокро от слез. А очки настолько запотели. Что он вынужден был их снять. И отложить в сторону. Без очков его глаза выглядели гораздо меньшими и гораздо беспомощными. И он часто заморгал.
— Конечно, конечно, по рецептам. Я сам прописал эти таблетки Ларисе Ан… — и он не выдержал и вновь всхлипнул. Похоже, этот человек совершенно не умел держать себя в руках. Но все же решил закончить ответ. — После смерти мужа…. она не могла обходиться без этих лекарств. Во всяком случае, они помогали ей жить…
— Равно, как и помогли умереть, — не выдержал я.
Он вздрогнул. И отвел взгляд.
— Я ничего не понимаю, не понимаю… Как она могла… И зачем…
— Она покупала лекарства в аптеке? — резко перебил его Вано.
Ступаков достал носовой платок и промокнул им свое мокрое лицо. Похоже, он уже не собирался плакать. Похоже, он был напуган.
— Да, конечно, в аптеке. Конечно, — пробормотал он. — Какое это имеет значение… Извините, мне нужно поехать с экспертом. Я должен быть на месте, когда более подробно исследуют обстоятельства смерти Ларисы Ан… — и он вновь всхлипнул. И чтобы далее не продолжалась эта трагичная сцена. Быстро поднялся с места. И поспешил вслед за экспертом.
Когда все постепенно исчезли, включая труп несчастной библиотекарши, мы остались наедине с Гогой. Он стоял и глядел на нас в упор, слегка прищурившись. Считая, видимо, что легкое прищуривание и покручивание черных пушистых усов создает более тонкую психологическую атмосферу. И мы под его взглядом непременно станем чувствовать себя неуютно. Но Гога был таким же психологом, как я Гогой.
— И какого черта вы здесь делали, ребятки? — наконец после положенной паузы спросил он. — Замечу, с вашим приездом трупов в Жемчужном стало гораздо больше.
У нас не было желания отвечать на идиотские выходки Гоги, да и времени, пожалуй было в обрез. Поэтому мы честно рассказали, как оказались в доме Ларисы Андреевны. Упустив разве что разговор с Угрюмым. Поскольку посчитали, что Гоге вовсе и не обязательно знать, что Угрюмый живет не дома. А почему-то рядом с Ларисой Андреевной. Гога мог это превратно истолковать. Поэтому мы акцентировали внимание на звонке библиотекарши. И я, напрягая память, постарался более точно его восстановить.
— Тем более непонятно, — Гога еще более сощурил глаза и еще настойчивее стал крутить ус. Я уже собирался заметить, что он может ненароком его оторвать. — Так какого черта, вы сюда явились, если женщина вежливо попросила не приходить?
— Ты считаешь, что лучше, чтобы недельку здесь вообще никто не появлялся? — рыкнул Вано. — Пока труп несчастной библиотекарши смог успешно разложиться. Чтобы затруднить установление причин смерти.
— Ну ладно, извините, — Гога усилил грузинский акцент. — Только ребятки зря вы рассчитываете на медаль за своевременную находку трупа! Ну да ладно!
Гога великодушно махнул лапой, словно прощая нас.
— В любом случае мои предположения подтвердились. Она наложила на себя руки!
— Весьма неожиданное предположение, — съязвил я. — И все же не рановато ли делать заключения?
— Какого черта! — рявкнул Гога. — Вы же сами передали ее разговор. Женщина же ясно говорила, что ее муж покончил собой. И она пришла к выводу, что это совсем не самый плохой способ рассчитаться с жизнью, когда нет выхода!
Мы с Вано переглянулись. Похоже, одновременно нам пришла в голову одна и та же мысль. Гога может и тупой, но и его устами иногда глаголет истина. Хотя он далеко не ребенок.
Поэтому, уловив момент, когда Гога вновь стал проявлять к нам более или менее доброжелательные чувства. Конечно, если можно назвать доброжелательными его последние реплики. Мы решили обратиться к нему с просьбой.
— Ну да ладно, черт с вами… Главное, что я теперь окончательно убедился в причине смерти. Уже легче… Да, и спасибо, что помогли раскрыть смерть адвоката. Этот придурок тоже умудрился наложить на себя руки… А теперь можете катиться ко всем чертям собачьим…
И когда Гога выдал все это, в очередной раз продемонстрировав свое дружеское к нам отношение. В знак благодарности за то, что мы сыграли не самую последнюю роль в раскрытии причин смерти несчастной супружеской пары, я попросил его об одной любезности.
— Чего еще! — вытаращился Гога, поскольку щуриться ему уже надоело. Да, и не имело смысла.
— Ну, медаль за находку трупов просить довольно нескромно. Поэтому позволь, Гога, взять нам записи адвоката. Мы даже знаем, где они находятся. Лариса Андреевна сама хотела нам передать, но увы, не успела.
— Какого лешего они вам сдались! — зарычал Гога. — Ведь и так ясно — они все наложили на себя руки. И слава Богу! Мы не в ответе за то, что этим сумасшедшим стукнуло в голову помереть!
— Никто и не утверждает, что кто-то в ответе, — я преданно улыбнулся Гоге. Хотя был плохим дипломатом. И любой, имеющий хоть каплю мозгов, увидел бы на моем лице, что меня так и подмывало стукнуть Гогу по голове. И очень больно. Но я с той же идиотской улыбкой продолжал. — Нам эти записи дороги как память.
