Петр Владимирский - Объяснение в ненависти
— Они ничего не докажут, девочка, — прошептал он на ухо девушке.
— Ничего, — как эхо повторила за ним Кристина, безо всякого выражения глядя на Веру.
Доктор Лученко подняла руку и обратилась к сидящим за столом:
— Вы все подвергались смертельной опасности. Поэтому имеете право знать, почему вас только что чуть не убили. Пока приедут саперы и обезвредят взрывное устройство, я успею пролить свет на эту историю. Не пора ли рассказать правду? Папочка и дочечка, я к вам обращаюсь! — Она перевела свой взгляд на двоих задержанных. Кристина не шелохнулась, а Борис Зуев вздрогнул.
— Кто папа и дочка? — изумился Пылдмаа.
— Ваш водитель и ваша заместитель по маркетингу, — невозмутимо ответила Лученко.
— Ничего не понимаю! — затряс головой Бойко. — Они работали у нас несколько лет и скрывали, что близкие родственники? Бред какой-то! Но зачем?! — Тут он вспомнил про корпоративные правила, жертвой которых сам стал, и закрыл рот.
— Риторический вопрос. — Взглянув на Бойко, Вера Алексеевна прошлась вокруг овального стола. — Сами знаете, согласно корпоративным правилам компании «Океанимпэкс» родственники не имеют права работать в ее стенах.
— Да черт с ними, пусть бы скрывали! — вмешался Артем. — Но, Вера Алексеевна… На кой ляд им всех нас убивать?
— Если вы просто послушаете меня, не задавая лишних вопросов, я, пожалуй, смогу все объяснить. Много лет назад ко мне на прием пришел человек. Он назвался вымышленным именем Борислав Голосов, чтобы не попасть на учет в диспансер, поскольку считал себя психически не совсем здоровым. Он взял фамилию жены и стал Голосовым, а к имени Борис добавил «слав» и превратился в Борислава.
— А как же его звали на самом деле? — не утерпела Щербакова, но на нее зашикали, и она закрыла рот ладошкой.
— На самом деле его звали Борис Степанович Зуев, — сочла нужным ответить Вера Алексеевна. При этом она внимательно посмотрела в глаза мужчине, чью фамилию только что назвала.
— Не доказано! Ничего не сможете доказать! И вы сдавали клятву Гиппократу, не имеете права выдавать! Это аморально! — выкрикнул водитель, его лицо покрылось бурыми пятнами. Он дернулся было в сторону рассказчицы, но помощник Прудникова тут же решительно прижал его к стулу. Второй стоял рядом с Кристиной.
— Клятва врача — она не бутылка и не макулатура, ее нельзя сдать. Клятва дается для того, чтоб помнить всю жизнь: не навреди больному. Но вы убийца, и я как раз намерена вам навредить. А рыться в чужой квартире и воровать историю болезни морально? Может, это благородно и возвышенно? Молчите? Правильно делаете, — подвела черту Вера Алексеевна.
Зуев-Голосов вновь дернулся, часто задышал, выкрикнул, обращаясь к Прудникову:
— Вы капитан милиции! Вы слышите, что она говорит?! Вы отвечаете за эти слова? Что вы нам предъявляете? Почему ее тоже задержали? — Он кивнул в сторону Кристины.
Прудников поднял руку.
— Сидите спокойно. Я все знаю и за все отвечаю. Когда нужно будет, и вам, и ей предъявят все что положено.
Водитель обмяк.
— Итак, — продолжала Лученко, — Борислава Голосова очень волновала собственная повышенная тревожность по отношению к пятилетней дочери. Он был суперопекающим отцом. Отводя маленькую Кристину в садик, он весь день маялся: так ли ее кормят, не обидел ли кто, не разбила ли девочка коленку. Он буквально дрожал над ней и позволял все. Игрушки любые, какие девочка хотела, качели-карусели, зоопарк, цирк, мультики. Он буквально молился на свою дочь.
— А где же была мать? — спросила Вика Зозуля, которая слушала Верин рассказ с полуоткрытым ртом.
— Матерью Кристины была очень красивая и очень ветреная особа. Она бросила мужа и ребенка, когда девочке было два года.
— Год и восемь месяцев, — уточнил Зуев. Он вдруг увидел несколько сочувственных взглядов, обращенных на него и дочь. Кристина только коротко глянула на него, и он тут же заткнулся. Вера вела дальше свой рассказ:
— Борис безумно любил эту женщину. Наверное, ждал, когда вернется, и был готов простить. Но она не вернулась. Тем временем дочь становилась старше и все больше походила на мать. Когда девочке исполнилось тринадцать лет, Голосов снова пришел ко мне на прием. И признался в навязчивом страхе инцеста. Он боялся, что однажды не сможет совладать с собой и вступит с родной дочерью в интимные отношения. Девочка стремительно превращалась в роскошную женщину: крупные формы, большая грудь. И вместе с тем продолжала оставаться для отца любимым ребенком. Он страшился своих животных инстинктов. Спустя несколько лет именно этот страх сделал его рабом дочери и преступником.
В разговор вступил Пылдмаа. Словно очнувшись от оцепенения, он скептически посмотрел на Веру Алексеевну и желчно заявил:
— Давайте прервем ваши коллективные разоблачения а-ля Агата Кристи! Работать отцу и дочери в нашей компании хотя и противоречит корпоративным правилам, но никак не является преступлением. Вы что пытаетесь нам сейчас доказать? Что наши самые преданные и дисциплинированные сотрудники — преступники? Абсурд!
— Лично я вообще считаю аморальным то, что делает госпожа Лученко! — поддержал его Бойко.
Вера ответила ему нарочито резко:
— Трахаться в кабинете начальника, значит, соответствует вашим нормам морали, господин бывший начальник отдела? — Отвернувшись от вспыхнувшего Константина, она бросила в лицо Янису: — Помнится, вы хотели разобраться в том, что происходит в компании. Передумали? Не желаете знать? Поздно, уважаемый бизнесмен.
Поставленные Верой на место умолкли, но подали голос другие недовольные.
— Личная жизнь человека не должна выставляться на всеобщее обозрение! — сказал Хрущинский. — Борис Степанович и Кристинка — уважаемые наши коллеги, и мы не позволим порочить их доброе имя!
— Герман Михайлович прав! — подскочила Щербакова. — Мы не должны слушать какого-то совершенно постороннего человека. Вера Алексеевна, может, и неплохой бизнес-тренер, и психотерапевт, и все такое, но то что происходит в нашей фирме, — это наше внутреннее дело.
Ободренная поддержкой сотрудников, выступила Кристина:
— В чем вы меня обвиняете? Лично я никого не убивала. — Она обращалась и к Лученко, и к Прудникову, и к стоящим рядом милиционерам. Личиком Кристины можно было залюбоваться: спокойное, ангельское. Она вполне могла бы сделать карьеру профессионального игрока в покер. Глядя на нее, никто не верил в изощренное коварство девушки.
А Вера слушала эти речи с привычным любопытством. Люди, несколько минут назад смертельно напуганные возможным взрывом и готовые на все, лишь бы им объяснили, кто и почему это сделал, — эти люди теперь успокоились и не верили, что сотрудники могли причинить им зло. Уж не придумала ли все это странная докторша? Что за бред она несет? Психотерапевту не впервой было наблюдать такие противоречивые реакции людей в экстремальных обстоятельствах.
В дверь ресторана постучали. Прудников подошел и отпер вход, внутрь вошли мужчины в форме спасателей МЧС и несколько человек в штатском, сразу видно: служба безопасности. Главный сапер распорядился вывести людей из помещения. Капитан Прудников велел не отпускать задержанных, но наручников на них не надел. Все перешли на летнюю террасу и молча ждали, прислушиваясь к тому, что происходило в «Кухне холостяка». И хотя летняя терраса была в некотором отдалении от ресторана, хотя пришедшие в себя возмущенные сотрудники почти не верили в мифическую бомбу, им было как-то немного не по себе. Все взгляды были обращены в сторону закрытой двери ресторана.
— По-моему, вас совсем не смущает то, что они сомневаются в ваших выводах, — заметил Прудников, оказавшийся рядом с Лученко.
— Я привыкла к тому, что не всем видно очевидное, — вздохнула Вера Алексеевна.
— Может, не будем тут всех мариновать? — спросил капитан. — Папеньку с дочкой заберем в райотдел, там они у нас все расскажут как миленькие, а сотрудники пусть топают по домам.
— Валентин, мы с вами, кажется, уже обо всем договорились. А если они ни в чем не признаются? Что вы будете делать?
— Ну все-таки кое-какие улики мы с вашей помощью собрали… А если заартачатся, пригласим вас.
— Нет. Я могу вам помочь только так, как считаю нужным, и тем способом, который приемлем для меня. Сегодня я это сделаю по горячим следам, пока они под впечатлением несостоявшегося взрыва. Рядом их коллеги, они создают важное для меня психологическое поле. А потом будете мучиться с ними сами.
Саперы МЧС вышли из ресторана, осторожно неся в руках какой-то ящик, и направились к своей машине. Их главный подошел к Артему, что-то проговорил, Сирик вручил ему бутылку коньяка, тот улыбнулся и пожал протянутую руку. Вера вмешалась:
— Молодой человек! Вслух, пожалуйста! Все хотят услышать.
