Антон Леонтьев - Воздушный замок Нострадамуса
Буланье осклабился и хихикнул.
– С Эдуардом я давно знался, кое-какие делишки для него проворачивал, он мне хорошо платил. Вот он и предложил обмануть старуху. Получилось все проще простого: когда я к ней в особняк пожаловал, она была уже очень слаба. Ада переполошилась: если старуха умрет, то по завещанию ее сестра-воровка получит половину, а малышке этого ой как не хотелось. Я бы на ее месте тоже рожу скривил – зачем сестрице дарить десяток-другой миллионов? Ее все равно потом к пожизненному приговорили за ограбление...
Софья с отвращением посмотрела на мэтра: похоже, для него в жизни все вертелось вокруг денег, обмана и того, как выйти сухим из воды.
– Что, не нравится мой рассказ? Старуха была уверена, что подписывает завещание, согласно которому ее внучка Ада получает все, но с условием, что обещает заботиться о сестре и помочь ей выиграть процесс. Сирена... Сесилия... Как же звали другую внучку?
– Софья!
– Я это тут же в спальне и отпечатал, а другое завещание у меня было наготове – по нему Ада получала абсолютно все, без всяких условий. Старухе я завещание прочитал, а на подпись подсунул второе. Она даже читать не стала, да и не в состоянии все равно была, кончалась уже. Вот, собственно, и все!
Значит, Софья была права в своих подозрениях: Ада обманным путем, при помощи продажного нотариуса, заставила бабушку утвердить завещание!
– Месье, что произошло дальше? – потребовала Софья.
– Больше мне ничего не известно, – заявил экс-нотариус. Однако его глазки бегали из стороны в сторону, и Софья не сомневалась, что он врет.
– Ну ладно, то, что я сейчас вам скажу, своими глазами не видел, мне об этом Эдуард позднее сказал, когда радостный ходил: вовремя с кредиторами расплатился и тем самым себе жизнь продлил. Ада еще той штучкой оказалась! Старуха-княгиня хоть и была в плохом состоянии, но могла еще запросто протянуть некоторое время – пару недель, а то и месяцев. А Эдуарду и самой девчонке это было равносильно смертному приговору – им деньги требовались в течение нескольких дней.
– Что она сделала? – спросила, чувствуя бегущие по спине мурашки, Софья.
– Ну, подушкой она старуху душить не стала, – заявил с гадкой улыбочкой Буланье, – все же опасно было на такое идти. Да и стрихнином или цианистым калием больную потчевать не стоило, все равно она одной ногой в могиле стояла. А вот ускорить кончину позарез было нужно. У старухи случился приступ, и в тот момент в комнате с ней была только Ада. Она ей таблетки не дала и врачей не позвала, зато выдернула аппарат искусственного дыхания из розетки. Бабка и умерла. Мне об этом Эдуард по пьянке рассказал, хвастался тем, какая у него головастая подружка. Эй, с тобой все в порядке?
Софья на мгновение ощутила резкую боль, расколовшую череп надвое. Ада не только лишила ее наследства, обманув беспомощную бабушку, но и убила старушку! И все ради денег!
– Что, довольна моим рассказом? – усмехнулся Буланье. – Ада деньги получила и еще до того, как в права наследства вошла, продала драгоценности старухи, чтобы себя и Эдуарда спасти. Вот уж потом они праздновали смерть старухи!
– Месье, я чрезвычайно вам благодарна, – неловко поднявшись, сказала Софья.
– Эй, только учти! – зашептал на прощание бывший нотариус. – Я ничего не говорил! И вообще, скажи на милость, почему тебя смерть старухи так занимает?
Софья вышла в коридор и прислонилась к выкрашенной зеленой краской стене. Ада заслужила наказание. Она отняла у нее бабушку, использовав подлый прием. Ей не нужны деньги – пускай миллионы семьи останутся у Ады, все равно Софья Ноготкофф-Оболенская, которая могла бы получить их, умерла.
Но Ада поплатится за то, что совершила. И произойдет это очень и очень скоро!
* * *Автомобиль бесшумно остановился. Водитель погасил фары и, повернувшись к Софье, сидевшей рядом с ним, произнес:
– Мы на месте.
Вилла, некогда принадлежавшая княгине Елизавете Ноготкофф-Оболенской и перешедшая по наследству в собственность ее внучки Ады, возвышалась всего в паре десятков метров на соседней улице.
– Я не хочу, чтобы ты принимала в этом участие, – сказал Макс.
Он и Роза прибыли в Бертран через неделю после Софьи. Макс, узнав, что Софья хочет наведаться на виллу, был категорически против, но переубедить жену не смог.
– Повода для волнений нет, – заявил водитель.
Француз по имени Жан-Морис был восторженным почитателем трудов Розы, а по профессии «экспроприатором экспроприаторов» – то есть он являлся гениальным вором-одиночкой, для которого чувствительная сигнализация, хитрые замки, бдительные охранники и свирепые собаки не становились непреодолимой преградой.
– Вилла пустует по многу месяцев, хозяйка наведывается в нее редко, сигнализация самая простая, особняк никто не охраняет, да и расположен он в тихом месте, так что появление свидетелей или полиции исключено, – продолжил Жан-Морис. Он посмотрел на фосфоресцирующий циферблат своих часов и сказал: – Можем начинать!
Из автомобиля, припаркованного на боковой улочке, появились три тени – это были Жан-Морис, Софья и Максимилиан Гарсиа. Жан-Морис достал из багажника легкий черный рюкзак, в котором находились инструменты, необходимые для проникновения в чужое жилище. Они пересекли улицу и подошли к забору.
– Все почему-то думают, что чем выше и неприступнее забор, тем меньше у грабителей шансов проникнуть в дом. – Жан-Морис усмехнулся. – Фатальная ошибка! Мы воспользуемся потайной калиткой. Она должна быть где-то здесь, я осмотрел ворота сегодня днем.
Экспроприатор извлек из рюкзака отмычки, и через несколько секунд Софья услышала тихий щелчок – калитка отворилась. Они прошли по саду и приблизились к черной громаде особняка.
Жан-Морис справился с сигнализацией за пару минут и открыл стеклянную дверь террасы.
– Прошу! – произнес он, распахивая дверь и пропуская Софью и Макса внутрь.
В лицо Софье дохнуло пылью и спертым воздухом. Луч фонарика запрыгал по мебели, затянутой в чехлы, остановился на большой люстре, свисавшей с потолка, и уперся в картину над камином.
– Я пришла затем, чтобы взять часть наследства, принадлежащую мне по праву, – сказала Софья. – Нам требуются деньги для того, чтобы осуществить задуманное. Не думала я, что придется проникать на виллу, где я выросла и провела столько счастливых лет вместе с бабушкой, под покровом ночи, как воровка.
В сопровождении Макса Софья поднялась на второй этаж. Ада модернизировала виллу, безжалостно убрав любое напоминание о бабушке. Библиотека, в которой старая княгиня проводила половину дня, исчезла, уступив место огромной спальне. Кабинет бабушки и музыкальный салон были переоборудованы в фитнес-зал и солярий. Софья ощутила тоску и обиду: дом, вернуться в который она мечтала, как и она сама, стал призраком.
Жан-Морис ловко вскрыл сейф, который обнаружился в кабинете Ады. Денег или драгоценностей в нем не оказалось.
– Твоя сестрица доверяет банкам, – сказал Макс.
– Я заметил несколько ценных полотен, – заметил Жан-Морис.
– Мы возьмем их, – кивнула Софья. Еще она прихватила с собой семейный фотоальбом.
Тем же путем, каким они проникли на виллу, ночные «гости» и удалились.
Картины удалось продать быстро, получили за них около ста пятидесяти тысяч долларов.
– И на этом ты забудешь о том, что сделала Ада? – спросила Роза.
Софья твердо ответила:
– О нет! Ее настигнет наказание за смерть бабушки. Стартовый капитал для нашего предприятия теперь имеется. И клянусь тебе: долго ей и остальным виновникам моих несчастий ждать не придется!
* * *Эстелла фон Лаутербах приказала секретарше:
– Когда прибудет сеньор Корзо, проводите его немедленно ко мне!
– О да, мадам, – ответила секретарша в страхе. Она знала, что если чем-то не угодить директрисе музея, можно будет сразу распрощаться с работой.
Эстелла подошла к большому письменному столу, достала из ящика конверт и вынула из него пять фотографий. Что за чудо! Статуе около двух тысяч лет, а выглядит она великолепно. Редкостная удача, какая бывает раз в двадцать-тридцать лет! Тот итальянец требует за нее пять миллионов, хотя статуя стоит в два-три, а то и в пять раз больше: попади она на аукцион, любой коллекционер античных шедевров выложил бы за нее баснословную сумму.
На фотографиях была запечатлена богиня Венера работы неизвестного мастера. Тот, кто изваял ее около двух тысячелетий назад, был выдающимся камнетесом. И что самое удивительное – статуя практически не повреждена, не хватает лишь фрагментов левой ноги и отколота правая кисть, но в остальном Венера в идеальном состоянии. Эстелла всегда мечтала о подобном приобретении.
Не так давно газеты взахлеб сообщали о том, что музей Поля Вильтфорда, основанный по завещанию известного нефтяного магната, скончавшегося в 1964 году (вернее, директриса музея Эстелла фон Лаутербах), приобрел полотно Ван Гога, выложив за него семьдесят семь миллионов. Руководство музея не испытывало денежных затруднений – фонд, выделяющий средства на приобретение новых шедевров, располагал ежегодными доходами в сто тридцать миллионов, и Эстелла знала, что могла более-менее свободно распоряжаться ими.
