Роджер Бэкс - Пропала женщина
Нортон подошел к шкафчику с ликерами.
— Боюсь, — холодно сказал он, — что ничем не могу помочь.
— Если это случилось не здесь, значит, следует предположить, что он уже пришел с ожогом на руке?
— Я этого не заметил. Не исключено, что и так.
— Его рука кровоточила?
Нортон покраснел от раздражения.
— Я говорил вам, что не обратил внимания. К чему все эти вопросы насчет его руки? Какое это имеет отношение к его смерти от сердечного приступа?
— Да. — И тут я ощутил слабый запах краски и скипидара, который шел откуда-то из комнат. — Крамер не жаловался на руку?
— Мне он ничего не сказал. — Нортон налил себе выпить и затем вспомнил обо мне. — Хотите чего-нибудь?
— Нет, благодарю вас.
— Крамер был изрядно навеселе, когда пришел сюда. Он не ощущал никакой боли, можете мне поверить. Я не знаю, где он порезал руку.
— Вы давно знакомы с Крамером?
Нортон пожал плечами.
— Года два-три. Познакомились на какой-то вечеринке. Я не помню точно.
— Вы знаете такую мисс Элен Морланд?
Он посмотрел на меня и затем после некоторого молчания спросил:
— Почему вы спрашиваете?
— Она получает его страховку.
Глаза Нортона сузились, он криво улыбнулся, однако промолчал.
— У Крамера была жена, — сказал я.
Пальцы Нортона крепко сжали стакан.
— Вы никогда не видели Элен Морланд?
— Нет, я ее не знаю. — Его рот скривился. — Ее никто не знает. Такое впечатление, что она живет на земле только чтобы оглядеться и решить, есть ли здесь что-нибудь стоящее внимания. Но я не думаю, что это ей удалось или когда-нибудь удастся. Даже если она и обладает способностью хоть что-нибудь чувствовать, то никогда не подает, виду. — Нортон сделал большой глоток. — Не то чтобы она скучала. А как бы вам это объяснить? Кажется, что ее удивляет факт существования кого-то, помимо нее самой. Я все думаю, не одинока ли ей, если только она способна быть одинокой. Ловишь себя на том, что хочется спросить у нее: «Откуда вы слетели?»
— Крамер был влюблен в нее?
— Да, — сказал Нортон раздраженно. — Все, кто… — Он допил стакан. — Мне жаль, что я не могу быть вам более полезным в отношении Крамера, мистер Риган.
Я посмотрел в окно на раскинувшуюся во всю ширь голубизну озера и неба.
— Вы упомянули, что, когда Крамер пришел сюда, некий мистер Бэрроуз, ваш адвокат, тоже был здесь. Крамер до этого встречался с ним?
— Нет.
— И поэтому, естественно, вы представили их друг другу?
— Конечно.
— И они поздоровались за руку?
— Есте… — Он остановился.
Я слегка улыбнулся.
— Если бы Крамер поранил руку до того, как попал сюда, он вряд ли стал бы здороваться за руку. Но поступи он так, я уверен, что мистер Бэрроуз обратил бы внимание на его руку и, как минимум, снабдил бы это каким-нибудь комментарием. Я поинтересуюсь у Мистера Бэрроуза.
Стояла тишина, и Нортон смотрел на меня во все глаза.
— Есть еще одна деталь, о которой мне хотелось бы упомянуть, — сказал я. — Крамер получил повреждения непосредственно перед смертью или в момент ее.
Нортон набрал в легкие воздух.
— Ладно, ваша взяла. Около десяти часов одна из лампочек перегорела. Крамер решил ее заменить. В тот момент, когда он дотронулся до нее, лампочка разлетелась. Возможно, он не рассчитал и слишком сжал ее. Я вам говорил, что он уже много выпил к этому моменту.
— Лампочка взорвалась, и он умер?
Нортон направился к шкафчику с ликерами.
— Я даже не знал, что у него больное сердце. Он просто упал и умер.
— Почему вы сочли нужным отрицать, что Крамер порезался и обжегся здесь?
Нортон махнул рукой.
— Я не предполагал, что это имеет значение. Важно то, что Крамер мертв.
— Какая лампа перегорела?
Нортон опять хотел пожать плечами, но передумал.
— Вон та.
Я подошел к лампе на приставном столике рядом с кушеткой, снял абажур и посмотрел на лампочку.
— А вы что, собственно, ожидали? — огрызнулся Нортон. — Я вставил другую.
Я провел пальцем по лампочке и показал ему.
— Пыль. Накопилась за пару недель, пожалуй.
Лицо Нортона потемнело.
— Я вывернул лампочку из другой Лампы, а она оказалась пыльной.
На пыльной лампочке должны были остаться отпечатки его пальцев, но их не оказалось. Я решил пока не упоминать об этом и собрался уходить.
— Спасибо за помощь, мистер Нортон.
Управляющий домом, он же привратник, был человеком худощавым и по виду загнанным, что обычно для такой профессии. Он облегченно вздохнул, когда я назвал себя, так как убедился, что просьбы что-нибудь сделать не последует.
— Вы знали мистера Крамера? Человека, который умер здесь три дня назад?
— Видел время от времени. Похоже, Он всегда был на взводе.
— Что из себя как жилец представляет мистер Нортон?
Привратник чуть усмехнулся.
— Нормальный, но за ним надо смотреть в оба.
— А что такое?
— Ну, например, не стоит здороваться с ним за руку, пока не убедитесь, что у него на ладони нет этой игрушки с подвохом. — Он улыбнулся шире. — Хотя я не особенно пуглив. На Рождество он ко мне был щедр.
Привратнику пришла в голову какая-то мысль, и он кивнул, как бы ее подтверждая.
— Юмора у него хватает. Как-то уговорил меня краны поменять местами в ванной у одной пары, живущей в соседней квартире. Чтобы, знаете, холодная вода текла из горячего и наоборот.
— Он был знаком с этими людьми?
— Здоровался с ними, мне кажется.
— Вы вошли в квартиру, когда их не было?
Он неохотно подтвердил.
— Это была только шутка. Никто не пострадал. Когда они пожаловались мне, что у них с сантехникой не в порядке, я поднялся к ним и все наладил. Но они до сих пор гадают, как это произошло. Ни я, ни мистер Нортон не признались, конечно.
— Что, у мистера Нортона сейчас ремонт?
— Если и так, ремонт производят не домовладельцы.
— Но у него что-то делают?
— Точно. Трое или четверо рабочих поднимались к нему. Но я полагаю, что они закончили. Сегодня я их не видел.
— Когда жилец хочет что-то поменять в своей квартире, должен ли он заручиться согласием владельца?
— Обязательно. Нельзя допускать, чтобы здесь черт знает что натворили.
— А Нортон спрашивал разрешения?
— Видите ли… Он забыл. Я говорил с ним на эту тему, и он сказал, что это незначительная переделка, просто чтобы квартира смотрелась повеселее. Ну, я и разрешил ему. Он хороший жилец и живет здесь уже давно.
— Вы видели, какого рода ведутся работы?
— Нет. У меня своих дел по горло.
Покинув его, я поехал на Линкольн-авеню. Квартира Крамера была забита мебелью солидных габаритов, и складывалось впечатление, что поначалу она была предназначена для гораздо большего пространства.
Нервы Тельмы Крамер, красивой черноволосой женщины, были явно на пределе.
— Что угодно, мистер Риган? — спросила она.
Я решил рассказать ей, что страховые деньги получит другое лицо, если она еще об этом не знает.
— Миссис Крамер, знаете ли вы, что больше не являетесь наследницей страхового полиса вашего мужа?
Кровь медленно отлила от ее лица.
— Но это же невозможно! Мне известно, что, когда Боб оформлял страховку, получателем денег была обозначена я.
— Мне жаль, миссис Крамер, но он изменил этот пункт шесть месяцев назад.
В ее глазах появился злой огонек.
— Кто получит деньги теперь?
— Некая мисс Элен Морланд.
— Почему ваша компания не известила меня раньше?
— Это не входит в наши обязанности, миссис Крамер. Человек может менять своих наследников в любое время. Он сам решает, извещать ли заинтересованные стороны, если он вообще собирается их извещать.
Миссис Крамер терзала носовой платок.
— У нее этот номер не пройдет. Я подам в суд.
— Это ваше право, миссис Крамер. Вы знакомы с мисс Морланд?
Она хрипло рассмеялась.
— Я видела ее. Это точно. Но видела ли она меня, я не могла бы сказать. Я была лишь помехой, ничего не значащей помехой.
Помолчав немного, она продолжила.
— В жизни Боба были другие женщины — таким он был мужчиной. Они не играли для него большой роли. Все изменилось, когда он встретил Элен. Я сразу же это поняла. Когда я узнала, кто виноват в том, что мой муж… то пошла к ней и попросила оставить его в покое. Я не знала, чего ожидать. Возможно, сцены. Но она так посмотрела на меня… Эти странные серые глаза с любопытством изучали меня несколько секунд, а потом она сказала: «По мне, лучше оставьте Боба себе».
При этом воспоминании краска бросилась в лицо Тельмы.
— Муж потерял голову из-за нее, но ей он был не нужен. Я не думаю, что ей вообще кто-нибудь нужен. Сказав, что я могу забирать своего мужа, она повернулась и пошла назад к картине, которую писала. Я больше не существовала для нее. Мне ничего не оставалось, как уйти.
