Наталья Солнцева - Отпуск на вилле с призраком
Я вернулся к пещере, и он приказал мне сжечь ее вещи – все, что от нее осталось.
– Элизу надо поймать, – твердил он. – И убить! Иначе она выдаст нас, и мы окажемся в тюрьме.
Я прочесывал округу пядь за пядью, но девушка исчезла. В мою голову закрадывалась мысль, что ее и не было. Вся история с похищением Дианы произошла в больном воображении – его или моем. Я старался успокоиться… и успокаивал его. Так прошел последний месяц лета, осень, зима и весна…
Можете себе представить, что я почувствовал, когда вновь увидел ее – в качестве невесты моего единственного сына! Я умер… и все же вернулся к жизни, я пожирал ее глазами, силясь разгадать ее тайну. Она вела себя, как ни в чем не бывало, правда, избегала смотреть на меня, но и только. Она как будто ничего не помнила! Мог ли я в это поверить?
Сын убедил меня, что у Елены частичная потеря памяти. Оказывается, вечером того же дня, как я потерял ее, она каким-то образом угодила под машину Рида. Он не ожидал, что она выскочит на дорогу, поздно затормозил и сбил ее. Думаю, едва он склонился над ней и разглядел ее лицо, он сразу пал жертвой ее чар. Все-таки, он очень похож на меня – больше, чем мне бы хотелось.
Я говорил с врачами, и они подтвердили диагноз Елены – частичная амнезия, посттравматический синдром. Спиридон вбил себе в голову, что болезнь жены возникла в результате удара об его машину. Боюсь, это не так… Впрочем, не важно.
После женитьбы сына я с трудом обрел хоть какое-то успокоение, убеждая себя, что Елена действительно потеряла память и она к ней не вернется. Я не мог видеть ее, угадывая в ней Элизу, явившуюся с того света терзать меня. Не знаю, сколько бы я выдержал! Тот, второй, снова воспылал к ней пагубной страстью, и оба они рвали мое сердце на части. Я уехал в Москву, загрузил себя делами, занялся поиском новых партнеров по бизнесу, но прежнее состояние хрупкого равновесия, которое позволяло мне жить, не восстанавливалось. Я чувствовал свою раздвоенность, яростное внутреннее противоборство… Мой двойник постепенно брал верх надо мной, отвоевывая у меня мой мир дюйм за дюймом…
Звонок Андрея Ушакова окончательно выбил меня из колеи, лишил последней опоры! Вероятно, Катя дала ему номер моего сотового, значит, они сговорились. Тогда я еще не знал, кто мне звонит, но потом, когда я убил его и заглянул в его документы, я обо всем догадался.
Он сказал мне, что шел по следам туристической группы в горах под Форосом и нашел мою пещеру. Он видел, как я наблюдал за Еленой, однако не в его правилах вмешиваться в чужие дела. Потом он ушел к дольмену, вероятно, тому самому, который нашли туристы, а оттуда спустился вниз, к морю, но через пару дней решил вернуться и сделать повторную серию фотоснимков. Оказывается, предыдущие почему-то не получились.
Я слушал его как в тумане. Я принял его звонок за кошмарный сон. Я почти не понимал, о чем он говорит…
Он не мог объяснить, почему его вдруг снова потянуло к пещере. Он приблизился, увидел убегающую девушку в разодранной одежде, а через несколько минут и меня, пустившегося следом за ней… Он хотел проследить, что будет дальше, но беглянка быстро исчезла из виду, а я, по его словам, вернулся к пещере… Так все и было! Я с ужасом осознавал, что имею дело с настоящим свидетелем. Его не должно было там быть! Но он был…
Как я не ощутил чужого присутствия, чужого взгляда, направленного на меня из зарослей? Мной целиком завладела она – Диана, Элиза… Наваждение мое оказалось сильнее осторожности и чувства самосохранения.
– Кто ты? – спрашивал я его.
– Придет время – узнаешь.
Он видел дым от костра, в котором сгорел рюкзак девушки. Он отправился на ее поиски, но заблудился, чего с ним раньше никогда не случалось. Я вспомнил, как я тоже бродил кругами, и остатки моих сомнения рассеивались.
– Ты у меня в руках, – сказал он.
И потребовал денег – много. Я согласился. Я не мог допустить, чтобы мой сын и моя жена узнали правду, которую я прятал даже от себя. Это было страшнее смерти.
– Почему ты целый год молчал? – спросил я.
– Я увидел тебя на фото неделю назад и узнал, кто ты. А потом увидел твою невестку…
Думаю, то были мои охотничьи снимки, развешанные в барбекю. Они выцвели, и я велел горничной снять их. Вероятно, она забрала их домой, на память или из-за деревянных рамок, которые ей стало жалко выбрасывать. Катя, Катя… Бедняжка сама укоротила свой век.
– Я поговорил с людьми, – продолжал шантажист. – Съездил в клинику «Зеленая дача»… В наших местах, где все друг друга знают, шила в мешке не утаишь.
Я пообещал заплатить ему и сказал, что сам позвоню.
У меня уже зрел план избавления от вымогателя. Такие люди не останавливаются на достигнутом и будут требовать денег еще и еще.
Все это произошло после того, как я пригласил на виллу гостей и вас, Астра. Ушаков, видимо, вернулся домой после очередного похода, увидел фотографии и…
Тот, второй, твердил, что свидетеля нельзя оставлять в живых. На сей раз я не спорил. Я сказал жене, что еду заключать новый контракт, а сам тайком махнул в Крым. Снял комнату в городе и начал готовиться к встрече с моим врагом. Я нашел подходящее место для убийства – дорогу на окраине, по которой редко ездят. Ушаков оказался неискушенным в подобных делах и попался…
Тот, второй, забрал у меня руль и нажал на газ, когда увидел его одинокую фигуру с рюкзаком за плечами. Потом он разбил лицо трупа камнем, чтобы погибшего не смогли опознать, прыгнул в машину и укатил. Он умел многое, чего не мог делать я. По его совету я бросил угнанную машину неподалеку от свалки.
– Даже если авто найдут, что с того? – посмеивался он. – Поди докажи, кто сидел за рулем! Я позаботился о перчатках.
Потом настала очередь Кати.
– Мы не знаем, что он успел ей наболтать! – гудел мне в уши второй.
Я позвонил Кате и попросил срочно встретиться. Она удивилась. Сказала, что как раз приехала в город за покупками…
Он убил ее кухонным ножом, купленным в обычном хозяйственном магазине. Он – не я! Я только смотрел, покрываясь мурашками озноба.
Впрочем, я опущу ненужные подробности с вашего позволения. Кому они интересны? Я не боюсь расплаты за содеянное, но если мой сын обо всем узнает, это погубит его. Ясно, что он не простит меня и тем возьмет на себя грех гордыни. Ибо Господь велел прощать… Но и это не самое ужасное. Не мне упоминать о Боге! Я родился язычником, идолопоклонником. Или то был он, второй? Он навязал мне свои взгляды, опутал меня своей паутиной, оказался сильнее. У меня остался только один способ побороть его – моя смерть. Раз вы читаете эти строки, значит, я уже мертв. Я не каюсь, не прошу снисхождения, я лишь умоляю сохранить мою тайну.
Надеюсь, тот ужасный эпизод в горах навсегда исчез из памяти Елены. Кто-то более милосердный, чем люди, одарил ее спасительным забвением.
До самого последнего мига тот, второй, не верил, что я решусь наложить на себя руки. Я писал это письмо, а он пугал меня адскими муками, ожидающими самоубийцу. Но моя жизнь и так превратилась в пекло. С тех пор как Елена стала женой моего сына, я потерял покой… Меня день и ночь жег страх, что она притворяется, что однажды она узнает во мне похитителя и насильника… Тот, второй, умеет прятаться. Его никто не видит, о нем никто не знает, кроме меня.
Я подготовил себе путь к отступлению… Теперь я мертв, и более нет нужды наказывать меня. Тот, второй, не успел помешать мне! Я перехитрил его…
Проклятие, которое я принес в этот мир, уйдет вместе со мной. А вдруг нет? Вдруг тот, второй, прилепится к моему сыну? Ведь мы так похожи!
Эта мысль засела в моем сознании, разрушая его, как термиты точат прочное с виду дерево. Может быть, я подспудно желал, чтобы кто-то заставил меня нажать на курок, пока тот, второй, не опомнился.
Может быть, отчаяние заставило меня собрать на вилле всех этих магов и экстрасенсов, в том числе и вас, Астра. Не понимаю, на что я рассчитывал? О, мой ум придумал тысячу причин, зачем все это нужно! Я сам себя обманывал… Я думал, что при помощи магии сумею обезопасить своего сына от тяготеющего над ним проклятия.
Когда погибли Катя и ее брат, мои иллюзии растаяли.
Я ухожу и забираю с собой того, второго, пока он не натворил еще чего-нибудь. Мы жили вдвоем, как сиамские близнецы, которых соединяло одно тело. Убивая себя, я надеюсь, что убил и его. Объясните мою смерть чем угодно: угрозой банкротства, малодушием, душевной болезнью. Мне все равно…»
