Энтони Горовиц - Мориарти
— Мистер Холмс! Конечно, я о вас слышал. Откровенно говоря, сэр, я удивлён, что вы проявили интерес к такому пустяковому делу.
— Смерть человека — не пустяк, — возразил Холмс.
— Разумеется, я имел в виду кражу статуэток. Да, сморозил глупость. Прошу вас, заходите.
Дом по размерам совпадал с домом миссис Вебстер, но был какой-то неприветливый, унылый. Он был обитаем, но оставлял впечатление заброшенного. Миссис Абернетти ждала нас в гостиной. Очень маленькая, почти утопавшая в кресле, она то и дело подносила к глазам платок и всё ещё не пришла в себя от потрясения.
— Жуткая история, мистер Холмс, — заговорил Абернетти. — Я уже всё рассказал инспектору, но, разумеется, готов всячески вам помочь.
— Это я во всём виновата, — вступила миссис Абернетти со всхлипом. — Гарольд застрелил этого молодого человека из-за меня.
— Меня разбудила жена, — продолжал Абернетти. — Услышала, что кто-то ломает дверь и послала меня вниз посмотреть. Я прихватил револьвер, хотя стрелять у меня и в мыслях не было. Но пришелец увидел меня и кинулся на меня… и даже тогда я не понимал, что делаю. Я нажал на курок и увидел, как он упал, только успел подумать — хоть бы я его ранил, но не лишил жизни.
— Что вы сделали, когда он упал?
— Поспешил к жене, успокоить, мол я цел и невредим. Потом оделся. Хотел было найти полицейского, но тут заметил сумку, которую молодой человек принёс с собой… Я, конечно, понял, что это улика и трогать её не надо, но я просто заглянул внутрь. Ну и увидел три фарфоровые фигурки, одну возле другой. Одна наша, я сразу её узнал. Я купил её для жены на память о золотом юбилее, и увидел, что на обычном месте на буфете её нет. Можете себе представить, как я был поражён, найдя ещё две точно такие же, но потом вспомнил: одну видел в гостиной у миссис Вебстер.
— Она стояла на фортепиано, — вставила миссис Абернетти.
— Я понял, что, возможно, ограбили не только нас, так оно и оказалось, когда инспектор Джонс начал своё расследование.
— Мой муж не виноват. Ничего плохого он не сделал. Ни в кого стрелять он не собирался.
— Не тревожьтесь, миссис Абернетти, — успокоил её Холмс. — Я уже говорил с вашей соседкой, миссис Вебстер. Она о вас очень высокого мнения.
— Она хороший человек, — сказал Абернетти. — Никак не оправится после смерти мужа в августе. Все мы не молодеем. Так что уход неизбежен.
— Она рассказала нам о Матильде Бриггс.
Абернетти кивнул.
— Значит, вы знаете, как многим мы ей обязаны. Мы работали у миссис Бриггс много лет. Эмилия, — он повернулся к жене, — выхаживала её во время долгой болезни, и из благодарности, при том, что семьи у неё не было, она оставила нам этот дом в своём завещании.
— Я понял, что у неё был племянник.
— Да, старшина 92-го Хайлендского полка. Погиб в битве у Кандагара на юге Афганистана.
— Наверное, это был для неё тяжёлый удар.
— Конечно, она была опечалена. Но близости между ними никогда не было.
— А остальные деньги?
— Передала местной церкви, в помощь беднякам, — пояснила миссис Абернетти. — Миссис Бриггс была человеком глубоко религиозным, состояла в нескольких обществах: «Королевском обществе матерей-благотворительниц», «Обществе воздержания», «Обществе по спасению молодых женщин» и многих других.
Холмс кивнул и поднялся, давая понять, что вопросов больше нет. Это показалось мне странным, к тому же он не стал осматривать заднюю дверь и садик… Впрочем, он ведь сразу сказал, что много от этой встречи не ждёт. Но, уходя, он всё-таки повернулся к пожилой паре.
— Последний вопрос, — обратился он к ним. — Где ваши соседи, биржевой клерк и его семейство?
— В Торки, — ответила миссис Абернетти. — Навещают матушку мистера Данстейбла.
Холмс улыбнулся.
— Миссис Абернетти, вы сказали мне ровно то, что я хотел услышать, именно этого ответа я от вас и ждал. Желаю вам всего наилучшего, счастливо оставаться.
Мы пошли вниз по холму в полном молчании, но вскоре сотрудник Скотленд-Ярда не выдержал, видимо, сдали нервы.
— Вы разгадали эту загадку, мистер Холмс? — выпалил он. — Три статуэтки, не представляющие никакой ценности, похищены из трёх соседних домов. Какова цель такой кражи? По-моему, вы задали те же вопросы, что задавал и я, увидели всё то же, что я уже принял к сведению. Боюсь, я только отнял у вас время, позвав сюда.
— Вовсе нет, инспектор Джонс. Мне нужно кое-что уточнить, но в целом дело представляется ясным. Загляните ко мне завтра с утра на Бейкер-стрит? Десять часов вас устроит?
— Обязательно буду.
— Тогда на время расстанемся. Ватсон, прогуляемся до станции? Тут такой свежий воздух. Всех благ, инспектор Джонс. Случай, действительно, необычный, спасибо, что привлекли к нему моё внимание.
Больше Холмс ничего не сказал, и Джонс вернулся к ожидавшей его коляске, совершенно сбитый с толку. Сам я тоже чувствовал себя достаточно глупо, но прекрасно знал: задавать вопросы раньше времени не надо. Значит, придётся дать своим пациентам передышку третий день подряд — разве можно пропустить разгадку такой изящной головоломки, какую представляли собой три монархини?
Наутро ровно в десять часов я вернулся на Бейкер-стрит и столкнулся в дверях с инспектором Джонсом. Мы вместе поднялись по ступеням, и нас в своём халате встретил Холмс, как раз доевший завтрак.
— Итак, инспектор Джонс, — начал он, завидев нас, — нам известно имя покойного. Это Майкл Сноуден. Три дня назад он был освобождён из Пентонвильской тюрьмы.
— За что он сидел?
— Шантаж, избиение, грабёж… боюсь, что жизнь мистера Сноудена была столь же беспутной, сколь и короткой. По крайней мере, до убийства он не дошёл. И на том спасибо.
— Но зачем такого человека принесло в Хэмуорт-Хилл?
— Он пришёл забрать то, что принадлежало ему на законных основаниях.
— Три фарфоровые фигурки?
Холмс улыбнулся, раскурил трубку, выбросил спичку в корзину для мусора.
— Он пришёл, чтобы потребовать дом, который ему оставила его тётушка, миссис Бриггс.
— Вы хотите сказать, что это был её племянник? Но, мистер Холмс, откуда вы это можете знать? — воскликнул инспектор.
— Мне не нужно этого знать, инспектор Джонс. Есть дедукция. Когда все улики указывают в одном направлении, можно с уверенностью сказать — истина здесь. Майкл Сноуден никогда не был солдатом, соответственно, он не погиб в Афганистане. Это стало мне ясно из того, что нам рассказала миссис Вебстер. А сказала она следующее: Матильда Бриггс была настолько опечалена смертью племянника, что даже не держала в доме его фотографию. Но я ни на секунду в это не поверил. Если бы он погиб на службе в армии, если бы он отдал жизнь за свою страну, она бы поступила ровно наоборот. Она бы гордилась его памятью, хранила бы её. А вот если у женщины, которая ходит в церковь, состоит в обществе воздержания, племянник негодяй и преступник…
— Она сделает вид, что он погиб в бою! — воскликнул я.
— Как солдат, где-то далеко. Именно, Ватсон! Но держать его фото поблизости она не будет.
— Но ведь она отписала дом Абернетти, — не сдавался Джонс.
— Это они так говорят. Опять-таки, миссис Вебстер — замечательный, кстати говоря, свидетель, с удивительным чутьём на детали, — сказала одну занятную вещь. Абернетти обсуждали завещание со своей хозяйкой, миссис Бриггс. Не наоборот! Я сразу понял, что могло произойти. Пожилая больная женщина, совершенно одна, в полной зависимости от коварного слуги и его жены, которая к тому же является её сиделкой — и эта парочка уговаривает её переписать завещание в свою пользу! Им нужен дом, и они его забирают, а племянник остаётся с носом.
Но у этой дамы есть совесть. В последнюю минуту она меняет решение и пишет племяннику письмо, рассказывает ему, что случилось и выражает желание, чтобы наследником всё-таки стал он. Кстати, я разговаривал с начальником тюрьмы, и он подтвердил: несколько месяцев назад Сноуден действительно получил письмо. Как гласит пословица, кровь не вода, родственные чувства возобладали, и тётушка поверила, что даже сейчас племянник ещё способен встать на праведный путь. Но что может предпринять Майкл Сноуден? Он всё ещё в тюрьме, отбывает длительный срок. Но как только его освободили, он приходит в дом тёти и предстаёт перед двумя вымогателями.
— И они его убивают!
Мне вдруг открылась вся картина.
— Уверен, они пытались с ним как-то договориться. Налили ему стакан хереса, но когда он начал буянить и наверняка стал им угрожать, мистер Абернетти достал револьвер и застрелил его. Сноуден уронил стакан с хересом и забрызгал жидкостью рубашку, хотя пятно почти целиком поглотила его собственная кровь.
Джонс выслушал эту тираду в состоянии, близком к отчаянию, которое очевидным образом отразилось на его лице.
