Анна Данилова - Призраки знают все. Рукопись, написанная кровью (сборник)
Юля тряхнула головой, сбрасывая с себя оцепенение, вызванное шизоидными выпадами собеседницы, – нет, положительно, такая работа стоила дорого: находиться рядом с больным человеком опасно для собственного здоровья.
– Мы будем составлять с вами письменный контракт или соглашение? – спросила она. – Зафиксируем на бумаге все условия моего проживания на этой квартире, чтобы подстраховаться?
– Думаю, обойдемся без формальностей. Больше того – я надеюсь на вашу дружбу… – вдруг покраснела Рита, словно сказала что-то непозволительно откровенное, чего нормальные люди не произносят вслух.
– Замечательно. Тогда я сегодня же переезжаю к вам, согласны?
– Да не то слово! – И Аперманис разразилась слезами радости.
«Ничего себе возвращеньице», – подумала Юля, глядя на обезумевшую от счастья Риту, закружившуюся по комнате и разве что не танцующую в такт барабанящей по жестяным подоконникам весенней капели.
А часом позже они перевезли на квартиру Аперманис Юлины вещи и принялись за уборку.
* * *Глубокой ночью, обессилевшая от усталости и нахлынувших на нее проблем, Юля стояла под горячим душем и спрашивала себя, откуда она взяла в себе столько сил, чтобы взвалить на свои плечи все горести и напасти совершенно чужого ей человека. Неужели деньги – столь мощный рычаг, с помощью которого можно отыскать в себе скрытые душевные и физические резервы? Вот Крымов всегда говорил, что деньги в жизни – это все, и все его почему-то потихоньку презирали за это. Чистоплюйство – пожалуй, так можно охарактеризовать это отношение к его вполне справедливым словам. Можно говорить о том, что деньги в жизни занимают не первое место, что честь, порядочность, совестливость имеют куда большую ценность, но куда ты денешься с этим бременем духовных сокровищ, если у тебя нет денег? И как ты докажешь всему миру свою состоятельность, если ты несвободен? Ведь только с помощью денег человек может обрести свободу перемещения в пространстве, только обладая определенными материальными ценностями, можно с уверенностью глядеть в будущее, и это не простые слова, это истина…
Юля не заметила, как вышла из ванны и, накинув халат, вошла в комнату, где на широкой двуспальной кровати, застеленной чистейшим бельем, уже поджидала ее, нахохлившись и поджав под себя ноги, одетая в нарядную и немного детскую, в красный горох, фланелевую пижаму Рита Аперманис. Спать с ней в одной постели было одним из условий, причем непременным.
– Ну что, спим? – спросила Рита, накрываясь махровой простыней, и благодарным взглядом скользнула по Юле. – Ты тоже накрывайся своей простыней и давай спать. Господи, неужели я сегодня высплюсь?
– А ты не можешь еще раз показать мне свои синяки?
Рита откинула простыню, приспустила пижамные штанишки и показала побледневшие кровоподтеки на бедре.
– Заживают, – сказала она, слабо улыбаясь.
– Спокойной ночи, – Юля протянула руку и коснулась плеча Риты. – Ничего не бойся… Это ничего, что я на «ты»?
– Да, конечно, ничего… – и Рита, зарывшись головой в простыню, прижалась к Юле. – Спасибо тебе… и спокойной ночи…
Поплакав всего несколько минут легкими детскими слезами, Рита вскоре затихла и уснула.
Глава 3
Утром затея проживания в чужой квартире за деньги показалась Юле чудовищно нелепой. Проснувшись и открыв глаза, она сначала долго смотрела на спящую безмятежным сном Аперманис, после чего тяжело вздохнула и поняла, что раз уж ей довелось вляпаться во все это, то надо использовать желание клиентки помочь уже в ее, Юлином, расследовании. Быть может, поэтому, не дав ей опомниться и даже не спросив, как Рита провела ночь и не изнасиловал ли ее Неизвестный на этот раз и не избил ли ее, Юля первым делом заставила ее сделать вместе с собой легкую гимнастику, облиться холодной водой и плотно позавтракать овсянкой и бутербродами с сыром.
– Здоровый образ жизни – превыше всего, – заявила Юля бодрым голосом, отгоняя прежде всего от себя мрачные мысли. Утром факт исчезновения Крымова с Щукиной и Игорем Шубиным вызвал у нее естественную реакцию – готовые хлынуть в любую минуту слезы. – Если ты не против, мы сегодня же примемся за одно дельце… Ты обещала мне помогать…
– Я готова, – лучезарной улыбкой ответила ей Рита, намазывая на булочку масло. – А почему ты не спрашиваешь, как я спала?
– Да потому, что я вижу это по твоей умиротворенной физиономии…
– Признайся, ты напоила меня вчера вечером успокоительным? Что-то подсыпала или подлила в чай или молоко?
– Ничего я тебе не подмешивала. Ты сама спала, как сурок. Но ты уходишь от ответа. Ты согласна поехать со мной, навестить одну особу, которая не так давно схоронила свою дочь?
– А что с этой дочерью случилось? – улыбка моментально сошла с лица Аперманис.
– Ее убили.
* * *Александра Ивановна Бродягина встретила Юлю на пороге – чувствовалось, что она ждала неожиданно объявившуюся в городе и позвонившую ей Земцову с нетерпением.
Увидев, что Юля пришла не одна, она вопросительно взглянула на молчаливо стоящую рядом с ней девушку.
– Это наша сотрудница, – вынуждена была обмануть Юля, чтобы оправдать присутствие Аперманис. – Александра Ивановна, вы, верно, удивлены моим приходом…
– Я очень рада, – сдержанно пробормотала убитая горем мать, предлагая гостьям кресла, – я слышала о вас и примерно такой и представляла… Вас ведь прислал Крымов? Он сказал мне, что сильно занят, что у него обязательства перед другими клиентами, упомянул о вашем отсутствии, поэтому я не удивилась вашему звонку.
– Тем лучше, – произнесла Юля, поразившись столь странному стечению обстоятельств: ведь она пришла сюда в первую очередь из-за самого Крымова, чтобы узнать у Бродягиной, не знает ли она что-либо о причине его исчезновения, и чтобы понять, не связано ли это исчезновение с убийством ее дочери. Но уже находясь здесь и глядя в глаза женщине, расценивающей визит Земцовой как появившуюся реальную надежду найти убийцу дочери, разве сможет она сейчас бросить ее? Но Крымов‑то смог…
– Значит, Крымов отказался работать, сославшись на загруженность? – Юля старалась говорить сухо и деловито, хотя наполнившиеся слезами глаза Бродягиной вызывали в ней сострадание и боль. – Это все, что он вам сказал?
– В общем-то, да, – развела руками Александра Ивановна. – А я ведь была готова заплатить ему, потому что деньги у меня были… Они и сейчас есть, остались от Мариночки…
– Александра Ивановна, дело в том, что я пришла сюда, к вам, не потому, что меня прислал Крымов, а потому что с Крымовым что-то случилось, он исчез вместе со своими сотрудниками, а агентство, я имею в виду его офис, сожгли дотла, понимаете?
В квартире стало очень тихо. Александра Ивановна, тихонько ахнув, обхватила ладонями побледневшие щеки и покачала головой:
– Я не знала, вы извините меня, но я действительно первый раз об этом слышу… Да и как я могла об этом знать, если телевизор не смотрю, газет не читаю, да и вообще практически не выхожу из дома… Я не могу никак прийти в себя из-за смерти Мариночки. Значит, ваш визит никак не связан с желанием помочь мне найти убийцу?..
– Перед тем как ответить, я должна задать вам несколько вопросов, связанных с вашей дочерью, и если окажется, что ее смерть хотя бы косвенным образом связана с исчезновением Крымова, то я непременно возьмусь за расследование и сделаю все, чтобы распутать этот клубок. А что говорит милиция? Прокуратура?
– Говорят, что ищут, но я им не верю.
– Тогда расскажите все, что вам известно об этом деле – вплоть до результатов судмедэкспертизы… – Юля уже горько пожалела, что не расспросила Лешу Чайкина поподробнее о причине смерти Марины Бродягиной, да и немудрено было, когда он, едва упомянув о ней, сразу же перевел разговор на убийство отца Кирилла.
– Марину обнаружили почти за городом, на станции техобслуживания второго марта, а отравили ее первого марта мышьяком.
– Когда вы видели вашу дочь последний раз?
– Да первого марта и видела, она собиралась куда-то, тщательно приводила себя в порядок, долго пробыла в ванной комнате, затем целый час гладила костюм… Собиралась на свидание…
– С кем?
– Если бы знать. Марина не считала своим долгом распространяться о своих знакомых мужчинах, я даже не знаю, сколько их у нее было, но думаю, что не так мало. Девушка она была видная, я бы даже сказала, красивая, – Александра Ивановна подняла голову и посмотрела на убранный черным газом фотопортрет Марины (узкое иконописное лицо с большими темными глазами, прямой, красивой формы нос, пухлые губы, собранные в бутон, и копна вьющихся темных волос). – Понимаете, есть такие счастливые матери, которые в курсе личной жизни своих дочерей, но у нас с Мариной сложились совершенно другие отношения. Мы не были с ней подругами. И не потому, что кто-то из нас… Даже не знаю, как вам сказать. Я практически всю свою жизнь нигде не работала и жила за счет близкого друга, который содержал и меня, и мою дочку от первого, неудачного брака… Нам хватало, но, когда Мариночка подросла, кто-то из подружек внушил ей мысль, что ее мать – эгоистка, лентяйка и что это по моей вине мы не в состоянии покупать Марине дорогие вещи, вы понимаете, о чем я?
