Татьяна Воронцова - Время черной звезды
– Дмитрий, мне страшно.
Он погладил ее руку поверх татуировки в виде черной звезды и ответил, как накануне:
– Мне тоже.
– Тебя не подстрелят из засады?
– Там негде спрятаться, Вероника, так что если и подстрелят, то не из засады. Но зная Андреаса… Нет, это не в его стиле.
– Возьми с собой Филимона.
– Он не жрец, вообще не член общины, и не имеет права доступа в адитон[14].
– Тогда…
Нагнувшись, Деметриос заткнул ей рот поцелуем.
Поздно вечером он ушел. Сидя в углу кровати, поджав ноги и кутаясь в покрывало, Ника следила за тем, как он собирается: надевает те же камуфляжные штаны, в которых тренировался утром, чистую черную футболку, застегивает широкий черный кожаный ремень, зашнуровывает кроссовки, тоже черные, затем облачается в короткую куртку цвета хаки и прилаживает ножны к левому внутреннему карману таким образом, чтобы нож размещался в них рукоятью вниз и выхватывался одним быстрым движением вниз вправо. Никакого огнестрельного оружия он с собой не взял. Она хотела спросить почему, но, подумав, догадалась, что нож на внутреннем кармане куртки совершенно не заметен и можно до последнего делать вид, что твои намерения чисты, но револьвер или пистолет – это уже совсем другая история… Прежде чем переступить порог, он оглянулся и, глядя на Нику немигающим взглядом, очень тихо проговорил: «Держи меня, дорогая. Держи крепче». И ушел, бесшумно притворив за собой дверь.
25
Попасть в Дельфы-под-Дельфами, как называла это место Ника, из дома Нестора можно было кружным путем и напрямик. Не ожидая никакого подвоха, Деметриос пошел бы напрямик. Но во-первых: он ожидал подвоха; и во-вторых: Андреас знал, что он его ожидает. Был еще третий путь – по верху до плато Фийи и уже оттуда подземными тоннелями до храма Аполлона. Но такой хитрец, как Андреас Галани, мог раскинуть сеть на любом из этих путей, или на всех сразу, или ни на одном из них. Поэтому Деметриос выбрал самый короткий путь, как если бы ничего не опасался.
Он уже почти добрался до храма, когда из боковой ниши выступила тонкая фигура, закутанная в темный плащ, и женский голос еле слышно окликнул:
– Деметриос!
Направив луч фонаря в пол, он застыл в полной неподвижности. Присмотрелся.
Эринна!
– Иди за мной, – выдохнула Пифия. – Я должна тебе кое-что сказать. И выключи свет.
Деметриос отступил к стене, пропуская ее вперед, и сам двинулся следом. Когда шелестящая тафта плаща коснулась его руки, в голове сверкнула молнией мысль, что вот это, может, и есть та самая ловушка, расставленная Андреасом. Но, – тут же возразил он самому себе, – ловушка, о которой известно, что она ловушка, уже не ловушка… Узкий прямой коридор, параллельный стене наоса, затем спуск, затем поворот – и вот они уже стоят лицом к лицу перед запертой дверью, ведущей в тайные подземные покои Пифии. В темноте слышно легкое частое дыхание юной прорицательницы. Обнять ее? Взять за руку? Нет, все это фальшь.
В итоге он просто сказал:
– Я слушаю тебя, Эринна.
– Верховный жрец Аполлона в сокровищнице храма. Он ждет тебя. Знает, что ты придешь. Он там со вчерашнего дня. – Эринна судорожно вздохнула, почти всхлипнула. – Ты не сможешь войти в адитон, проститься с госпожой Иокастой и выйти. Он тебе не позволит.
– Что же он собирается со мной сделать? Принести в жертву?
– Нет, нет. Понимаешь, Деметриос, в отличие от тебя, он верит. Действительно верит. Он не сможет пролить кровь потомка Девкалиона, но вполне сможет… – еще один полувздохполувсхлип, – заточить пожизненно в подземной темнице.
Он рассматривал такую возможность и все же, когда слова прозвучали, почувствовал, что волосы на затылке встали дыбом. Что может быть страшнее смерти? Медленная смерть.
– Когда ты вступишь в адитон, у тебя будет только одно мгновение, Деметриос, – проговорила Пифия, стоя напротив изваянием мойры Антропос. – Одно крошечное мгновение. Не надейся на свое красноречие. Надейся на быстроту и твердость своей руки. Пусть жрец в тебе отступит назад, пусть вперед выйдет воин. Ты понимаешь меня?
– Да, понимаю. – Все заслоны упали, оба одновременно ощутили контакт. – Ты ждала меня… ждала долго, чтобы предупредить…
Она промолчала. Слова были не нужны.
– Благодарю тебя, избранница бога. – Представив, чего стоило ей многочасовое ожидание в холодной нише темного коридора, поблизости от вынашивающего свои гнусные планы верховного жреца, Деметриос склонился в поклоне. Он больше не сомневался в ней. – Мало кто делал для меня столько, сколько сделала ты.
– Иди, – шепнула она. – С тобой мое благословение.
Быстрым легким шагом, временами переходящим в бег, он двигался по лестницам и коридорам подземного города и решительно вытеснял из сознания все мысли, давая волю инстинктам и рефлексам. До входа в храм добрался уже не человек, а боевая машина. Не обращая внимания ни на прекрасный портик со стройными колоннами и резным фронтоном, ни на драгоценный мрамор пола, он скользнул в преддверие храма, пронаос, и минуту стоял там, прислушиваясь к безмолвию окружающего пространства. Пульс его был ровным, мышцы – упругими, напряженными и эластичными.
Под сводами наоса родился негромкий звук… звук шагов. Будто кто-то перешел с места на место. Опять тишина. Потом сухой щелчок, с каким могла упасть на пол шариковая ручка. Держа левую руку опущенной вниз, а правую – приподнятой до уровня пряжки ремня, Деметриос вошел в прямоугольное центральное помещение, которое сейчас было ярко освещено. В расставленных повсюду канделябрах горели тысячи свечей. Но первым, что бросалось в глаза, была великолепная золотая фигура Аполлона на мраморном постаменте. Прямо от нее по направлению к выходу, то есть навстречу Деметриосу, двигалась другая великолепная фигура, человеческая, в белых с золотом жреческих одеждах.
Верховный жрец Аполлона – а это был, несомненно, он – улыбался проникновенной, всепонимающей и всепрощающей, улыбкой, на ходу раскрывая объятия. Как отец блудному сыну, не больше и не меньше. И даже восклицая что-то вроде: «Мальчик мой!» Деметриос ждал. Когда расстояние между ними уже не превышало пяти метров, пальцы на правой руке Андреаса странно дрогнули, согнулись, улыбка застыла, превратившись в гримасу мумии…
Когда ты вступишь в адитон, у тебя будет только одно мгновение.
…и Деметриос почувствовал спинным мозгом – это оно.
Позже он порадуется, что вступил в адитон не для того, чтобы совершить убийство жреца, а для того, чтобы отдать дань памяти жрице, павшей от чужой руки. Позже, когда вновь обретет человеческий облик.
Без раздумий, без колебаний он выхватил нож…
Одно крошечное мгновение.
…и, не прерывая движения, метнул в горло приближающегося врага. Сила броска была такова, что лезвие прошло насквозь, пробив шейный отдел позвоночника. Верховный жрец захрипел и рухнул на мраморный пол. Из его рукава выскользнул инъекционный дротик, которым он так и не успел воспользоваться. Губы Деметриоса чуть дрогнули. Он стоял, не шевелясь.
За его спиной послышались шаги. И не только за спиной. Из-за украшающих наос мраморных скульптур выступили люди, двое справа и двое слева, и медленно двинулись в его сторону.
– Остановитесь, – заговорил Деметриос, не спуская глаз с дротика. – Вы можете сделать эту глупость, но теперь, когда Андреас мертв, никто не защитит вас. Нестор, Филимон и многие другие знают, куда я пошел и зачем. Еще раз. – Он слегка приподнял подбородок, но в остальном остался недвижим. – Послушайте меня очень внимательно. Ваш лидер мертв. Я не смотрю на ваши лица, чтобы не мстить вам после. Я собираюсь взять свой нож, затем проститься с Иокастой, которую Андреас отнес в адитон, чтобы женщины не помешали ему одурманить меня наркотиком и бесчувственного переправить… полагаю, в один из бункеров под собственным особняком. А вы уходите, пока есть возможность.
Минуту было тихо. Гигантский золотой Аполлон бесстрастно взирал с высоты своего роста и своего величия на группу мужчин посреди храма, шестерых живых и одного мертвого. Тот, что стоял за спиной Деметриоса, рискнул подать голос:
– Ты не будешь преследовать нас, господин?
– Я не буду преследовать вас. Даю слово.
Пока они переваривали информацию и переглядывались (он не видел, но знал, что происходит именно это), Деметриос подошел к бесформенной почти куче остывающей плоти и золоченого тряпья, в которую превратился верховный жрец Аполлона, присел, извлек из нее нож, тщательно вытер лезвие о край парадного жреческого одеяния. Прежде чем убрать в ножны, подержал его на раскрытой ладони – нож, на рукояти которого было изображено крылатое существо с телом человека и головой льва, обвитое змеей. Дротик он тоже подобрал. Перевел дыхание, выпрямился и, бросив хмурый взгляд на статую Солнца Дня, направился к святая святых.
