Мария Семенова - Дядя Лёша
А потом на экран вышел тот самый клип фонда ЗДР, который не по одному разу посмотрел любой петербуржец. После клипа все разговоры отпали.
Тысяча первый способ
Антонину Станиславовну хоронили на Южном кладбище. Всю подготовку взяла на себя Ванда и, как это иногда случается, к мертвой матери проявляла гораздо больше внимания, чем, бывало, к живой. Она ездила в похоронное бюро, подбирала одежду для покойной, заказывала гроб, венки из еловых веток с прочувствованной надписью «Любимой матери и бабушке от скорбящих дочери и внучки», а также обзвонила всех родственников и знакомых.
Когда в день похорон многие из этих людей появились в квартирке на проспекте Гагарина, Кристина даже удивилась, — она и не знала, что на свете есть столько людей, претендующих на то, что они близкие. И становилось непонятным, где же все они были, когда бабушка лежала, разбитая параличом, и почему ухаживала за ней одна Кристина.
Когда все на заказанном Вандой автобусе приехали на кладбище, начался дождь, многие тихо ворчали, удивляясь на погоду, ведь еще полчаса назад было солнечно и даже жарко, но Кристина думала, что природа тоже оплакивает бабушку, и нисколько не сердилась на нее.
Потом все теснились в большой комнате за раздвинутым по такому случаю столом с приставленной швейной машинкой. Сначала вспоминали покойную, затем перешли к другим разговорам, обсуждали родственников, делились новостями (многие не виделись по многу лет — с прошлых похорон), убеждали друг друга, что надо иногда встречаться, и даже верили в то, что так оно и будет.
Наконец, когда все разошлись, Кристина и ее мать остались одни. Ванда деловито мыла на кухне посуду, перекладывала остатки салата в банки, звенела вилками, а Кристина сидела, смотря на стопку газет, которые читала бабушке почти до самого последнего дня, и не знала, как же будет жить дальше…
— Кстати, — сказала мать, передавая Кристине тарелки для протирания, — Вадим Воронов, кажется, твой знакомый, или я что-то путаю?
— Да, — кивнула головой Кристина, — когда-то я знала парня, которого так звали.
— Это, случаем, не известный теннисист?
— Да, вроде бы…
— Вчера была передача про какой-то фонд «Здоровье России». И он, оказывается, там чуть ли не в совете директоров. Выступал вчера, призывал всех деньги к ним нести. Говорил-то в основном не он, но камера его все время показывала. Красивый мужик. Ты куда глядела-то?
— Никуда, — пожала плечами Кристина. — Очень он мне нужен.
— Смотри, разборчивая невеста, — усмехнулась мать. — Как бы не засидеться.
— А думаешь, я ему нужна? — сказала Кристина и сама поразилась своему безразличию.
— Вот это другой разговор, — смилостивилась мать. — Ладно, не вешай нос, будут у тебя женихи не хуже.
— Да мне и не нужны никакие женихи.
— Ладно глупости говорить. Давай-ка лучше ложись.
* * *
На следующий день, отключив воду и вывернув пробки, закрыв плотно окна и заперев дверь на все замки, мать и дочь покинули бабушкину квартиру. Кристина несла в руках чемодан с одеждой. Она переезжала к матери.
«Поживешь пока у меня, — говорила Ванда. — А там видно будет».
Теперь Кристина с большим интересом смотрела передачи Пятого канала. Действительно, по нескольку раз в день, как раз перед самыми популярными передачами, вроде мексиканских сериалов, непременно шла реклама «Здоровья России»: счастливые петербуржцы вкладывали в него деньги, и их жизнь немедленно преображалась — они сами и их дети становились не только крепкими и сильными, но богатыми. У них появлялись дорогие тренажеры, велосипеды, спортивные костюмы «Адидас», они занимались на лучших кортах и в лучших тренажерных залах, а также, подобно Лене Голубкову, ездили в Америку на чемпионат мира по футболу.
«Нас знает весь Северо-Запад», — хвастливо заявлял за кадром густой бас.
«Неужели Вадим может действительно иметь к этому какое-то отношение?» — недоуменно думала Кристина. Она не очень доверяла словам матери, считая, что та могла что-то напутать, не так понять, или вообще неправильно запомнила фамилию. Но в один прекрасный вечер обычная реклама ЗДР изменилась. Показывали Невский, по которому идет Вадим. Сомнений не было, он, конечно, он! Только в этом ролике он выглядел суперменом, он казался еще выше, еще мускулистее. Это был Вадим и в то же время не он, настолько на экране он казался идеальным, потрясающим. Кристина смотрела на него и сама уже не верила себе: неужели она действительно была знакома с этим человеком, приходила к нему домой, лежала в его постели? Это казалось невероятным.
Вадим, которого она помнила, был мягким и ироничным, этот же парень с экрана казался уверенным в себе благодетелем человечества. Он шел по Невскому, затем внезапно останавливался и начинал вглядываться в лица прохожих, явно думая о том, как бы сделать их жизнь счастливее. И под его внимательным взглядом люди расцветали — менялась их одежда, менялось выражение лица. И вот вместо серой и мрачной питерской толпы на экране возникала шеренга богатых, здоровых и довольных жизнью людей. Затем эта картина остановилась и на экране появилась надпись от руки: «Я думаю о вас. «Здоровье России» позаботится о каждом. Вадим Воронов».
Больше всего Кристину поразило то, что она узнала его подпись. Это была последняя капля, которая разрешила все сомнения.
Никогда еще Вадим не казался ей таким далеким. И все-таки Кристина теперь с интересом просматривала «Невское время» и другие газеты, выискивая в них все упоминания о ЗДР. Оказывается, писали о нем немало. Когда в начале июля в Москве прекратила платежи знаменитая МММ, многие журналисты пророчили в самом ближайшей будущем точно такую же судьбу и питерскому ЗДР, который, по сути, был такой же точно пирамидой, разве что чуть поскромнее. «Тысяча первый способ околпачивать обывателя» — так называлась одна из статей, посвященная непосредственно ЗДР, причем автор выражал изумление, как некоторые известные в городе люди идут на открытое сотрудничество с подобными мошенническими организациями. Кристина слишком хорошо понимала, на кого именно намекает статья. При этом автор, правда, отдавал должное клипмейкерам, которые делали высококачественную рекламу. Конечно, не знаменитое «Ждем-с» от банка «Империал», но все-таки уж и не жалкие потуги «Хопер-инвеста».
Те же и мистер Уолш
Кому-то из петербуржцев реклама ЗДР нравилась, других оставляла равнодушными, но имелся один человек, который этот клип ненавидел. Это был сам Вадим Воронов. Сняться в рекламном ролике его убедила Валерия. Кроме того, все происходило еще в самом начале знакомства с деятельностью «Здоровья», и Вадим тогда даже смутно не догадывался о том, что это, по существу, действительно всего лишь тысяча первый способ околпачивания.
Однако к тому времени, когда ролик был закончен и вышел на экраны, Вадим уже начал кое в чем разбираться. И еще, ему было противно видеть самого себя — такого самоуверенного, надутого.
Товарищи по клубу воспринимали его деятельность в ЗДР по-разному, но все без исключения — скептически, только одни добродушно подсмеивались, а другие откровенно возмущались. Но самой неприятной для Вадима оказалась реакция тренера. Ник-Саныч вообще ничего не говорил, он разговаривал и Вадимом как всегда, но тому все время казалось, что отношение тренера к нему изменилось, причем явно в худшую сторону. Если раньше Ник-Саныч иногда шутил с ним, рассказывал какие-то байки, вспоминал смешные случаи из жизни спортсменов, то теперь он говорил только о деле. Он стал тренером, и только, а раньше, как казалось Вадиму, был близким человеком.
Вадим иногда думал, не поговорить ли с Ник-Санычем начистоту, но, приходя на корт, всякий раз откладывал начало разговора до следующего раза. С каждым днем Вадим замечал, что атмосфера в клубе вокруг него становится все более прохладной, и если раньше он шел сюда не только на тренировку, но и к друзьям, то теперь являлся, как на работу.
Это не могло не сказаться на результатах. Однако его подкашивало даже не это. Вадим не знал в точности, как это происходит у других спортсменов, но раньше он, выходя на корт, забывал обо всем. Во время игры для него существовал лишь он, ракетка, которая казалась полным продолжением руки, неотделимой частью его собственного тела, и мяч, светлая точка, на которой сосредоточивалось абсолютно все внимание. Однако теперь он все чаще ловил себя на том, что думает о Валерии, о ЗДР, вспоминает ее бесконечные упреки. Никакие усилия не помогали отрешиться от нее; казалось, она настолько въелась в его мозг (да, именно такие слова приходили Вадиму в голову), что он не мог освободиться от мыслей о ней ни на секунду. Но это была не любовь! Вовсе нет. Скорее наоборот. Вадим не хотел признаваться себе, но жена не то чтобы раздражала его, нет, это было совершенно неправильное слово. Она его лишила внутреннего спокойствия. Он против своего желания постоянно испытывал внутренний дискомфорт.
